Барс с каждой минутой ослабевал. На счастье в этот момент ко мне подбежал охотник Ким. Он был близко от меня и, как я и предполагал, подбирался к барсу на лай собак. Ким схватил за хвосты двух собак и оттащил их, а я, воспользовавшись моментом, добил барса в шею. При добивании хищника, избегаешь стрелять в голову, чтобы не попортить черепа, который идет для коллекции.

Вскоре собрались все охотники и, конечно, стали рассказывать свои переживания. Особенно много пережил Валерий, на которого барс шел вначале. Зверь, преследуемый собаками, вплотную подошел к нему, ворчал и бросался на собак, но был в густой заросли, что не давало возможности стрелять. Было время, когда казалось, что зверь вот-вот покажется, но в последний момент он свернул в сторону, так и не показавшись на глаза Валерию.

По рассказам Виктора и Сибата, они, поднявшись на первый выступ скалы, нашли остатки костей собаки, мясо которой вместе с кожей и мелкими косточками было уничтожено зверем. Барса собаки подняли на следующей террасе, не дальше трехсот шагов от фанзы, где насытившийся зверь решил провести день, наблюдая за фанзой и обдумывая, как видно, план — в которой из фанз деревушки стащить другую собачку. Подняв барса, собаки вначале шли нерешительно и, чтобы подбодрить их, Сибата сделал выстрел, после которого они дружно погнали и уже не отставали от зверя.

Притащив зверя к фанзе, мы уложили его на сани с нашими вещами, распрощались с Сибата и Кимом и отправились напрямик в Сейсин.

Это был первый барс, добытый нами в Корее, и дома нам устроили торжественную встречу…

Три барса

Приехав в январе 1940 года в Маньчжурию, мы начали с охоты на коз и кабанов, так как снега почти не было и о тиграх и барсах нам приходилось только мечтать. Правда, изредка следы попадались, но следить не представлялось возможным: ждали то новолуния, то полнолуния, когда есть больше шансов выпасть очередному снегу, но время шло, луна сменялась, а ожидаемый снег кончался «пустоцветом». Тяжелое это испытание для таежника, принимая во внимание все тяжести таежной жизни для охотника-любителя, которому судьба приготовила, как эмигранту, долю охотника-промышленника. Как не верти, с месяца нет тебе никакой скидки, — хочешь не хочешь, жди тридцать дней до рождения очередной луны. Так было и на этот раз — пришлось довольствоваться только козами и кабанами.

В одно морозное утро, выйдя из местечка Чунгоу, в котором мы задержались на несколько дней я направился на солнопеки, специально за козами, которых в тех местах было действительно очень много: иногда в день можно было встретить до сорока и даже при бесснежьи брать от трех до семи штук.

День выдался очень тихий. Козы выскакивали далеко — и я к полудню взял только двух козлов. Район был почти безлесным, и я не рассчитывал встретить ничего крупного.

Поднявшись на одну из вершин, я почувствовал приближение времени обеда. Посмотрел на часы — было четверть второго. Надо сказать, что даже при 30 градусах мороза, охотясь по горам, приходится одеваться очень легко. Поверх свитера обыкновенно надета замшевая куртка и такие же брюки. Все согревание рассчитано на движение и поэтому во время обеда приходится разводить костер, чтобы около него греться и конечно, пользуясь случаем, подогреть бэнтоо (коробка с крышкой, в которой лежит отваренный рис с приправой) и сварить чай, по большей части из собранного снега. На все это при умении уходит не больше 30–40 минут.

Для обеда охотник старается занять такой пункт, с которого виден далекий горизонт или же на зверовой тропе и, пользуясь свободным временем, пока кипит чай, осматривает в призматический бинокль все складки местности, находя часто таким образом зверя.

Итак, перевалив за хребет и осмотрев горизонт, я не заметил ничего подозрительного. Ниже меня, шагов на двести, спускался довольно отлогий косогор, сильно заросший желтым горным ковылем. Местами ковыль был довольно высоким и густым, так что за десять шагов ничего нельзя было видеть. По косогору росли кое-где отдельные дубы. Ниже, шагах в двухстах, косогор пересекался неглубоким крупным оврагом, противоположная сторона которого была хорошо видна, хотя на ней тоже кое-где были разбросаны старые дубы.

По обыкновению, находясь в тайге ежесекундно наготове, я держал винтовку на перевязи на правом плече и стал собирать с земли тонкие сухие сучья, стараясь не производить шума. Набрав приличную охапку, я подошел к намеченной площадке, чтобы развести костер, поднял голову и еще раз взглянул на горизонт.

В этот момент я увидел ниже себя, шагах в 150, вскочившего на ноги барса, стоявшего ко мне боком на небольшом холмике и просвечивающего ясным силуэтом сквозь редкий в этом месте ковыль. У меня получилось впечатление, что барс спал на солнце, но, услышав мой шорох, вскочил и прислушивается.

Конечно, мой хворост вмиг разлетелся по сторонам, а винтовка очутилась у плеча. Я выцелил и выстрелил, но был поражен случившимся: вслед за раздавшимся выстрелом вместо одного стояло в ряд три барса — все с поднятыми головами и круто поднятыми хвостами. Но это длилось только мгновение. Второго выстрела я произвести не успел — барсы вмиг спрыгнули под бугорок и скрылись.

Переведя патрон и держа ружье наготове, я бросился к тому месту, где стояли барсы, в надежде увидеть их удирающими через овраг, но пока я бежал, не сводя глаз с горизонта, я ничего увидеть не мог. Вскочив на возвышенность, на которой находились в момент выстрела барсы, я увидел одного из них, стоявшего шагах в тридцати от меня в траве и смотрящего в мою сторону. В момент моего появления он лег и трава совершенно скрыла его. Ничего не оставалось делать, как выцелить в траву, где по предположению мог быть барс.

Я выстрелил еще раз. Барс, видимо, тяжело раненный, перевернулся через голову и стал волчком крутиться на месте. Я наблюдал, предполагая, что он сейчас же упадет мертвым, но зверь, проделав несколько раз «колесо», вскочил и бросился в сторону, скрывшись в густой траве. Не теряя времени, я добавил патронов, осмотрел горизонт и, не видя других барсов, бросился влево на ближайший холмик.

Как только я вскочил на него, то увидел другого барса, переваливающего следующий холмик, шагах в 40 от меня. Выстрелить я не успел и бросился к тому месту, которое только что перевалил зверь. Он бежал не торопясь, и я увидел его переваливающим следующий холмик. Я гнался за барсом шагов 200, мельком видел его несколько раз, но ни разу не мог выстрелить.

Третьего барса мне больше не удалось увидеть. Вернувшись, осмотрел следы и стал разбираться в них, что при полном бесснежьи оказалось очень трудной задачей. Все же, провозившись с полчаса, я восстановил полную картину происшедшего.

Осмотрев место, на котором были барсы, я заметил несколько капель крови. Следы вели к тому месту, где я увидел зверя, когда он прилег вторично. Насколько была серьезной первая рана установить не представлялось возможным. Все же была какая-то причина, которая заставила зверя задержаться, пробежав всего десять саженей. Лежи он спокойно, я, направляясь по следам, несомненно, попал бы ему в зубы, так как лежащим его увидеть не мог. На мое счастье я еще увидел его стоящим, а прилег он уже у меня на глазах.

Думаю, что стреляя барса в траве наугад, я не попал в него, а только спугнул. Следующая же пуля, пущенная на бегу, ранила серьезно, так как на месте «колеса» была масса крови. Дальше след завел меня в сплошные тростники выше человеческого роста и местами настолько густые, что дальше двух-трех шагов ничего не было видно.

Я продвигался крайне медленно и осторожно. Пробежавший зверь буквально оставил канаву в зарослях, причем трава с обоих сторон была обильно измазана кровью. Кровь была густой и темной.

Идти дальше одному, да при том еще без собаки, было безумием, так как при таком ранении хищник не мог быть далеко и, услышав мое приближение, мог бы сделать засаду. При всей бдительности и виртуозной стрельбе он может захватить охотника врасплох.