Я, между прочим, с помощью Александра нашла новое место работы, и теперь мне нет нужды пресмыкаться перед всяким сбродом, недостойным даже взгляда честного человека.

Да, я знаю, кто задумал и спланировал ужасную акцию в отношении Рыбасова. Вы записываете? Записывайте, записывайте… Громко называю их имена. Это генеральный директор Дерев Станислав Петрович, его помощник-референт Василий Петин и начальник бухгалтерии Улялякина Наталья Петровна, особа, между прочим, без всяких признаков высшего образования, зато в изобилии оборудованная различными приспособлениями для разжигания у мужчин низменных страстей.

В своих показаниях я утверждаю, что эти люди 28 сентября прошлого года вывезли Рыбасова Александра Юрьевича в пансионат «Верхние Елки» и там безжалостно лишили его последних признаков жизни.

Говорите, он вернулся живым и здоровым? Это абсолютно ничего не значит!

Говорите, он и сейчас работает в вышеозначенной конторе? Это абсолютно ни о чем не говорит!

Вы не знаете этих людей, это страшные люди. Эти люди готовы на все! Для них нет ничего святого! За несколько бумажек в свободно конвертируемой валюте они продадут всех и каждого, включая родную мать. Возможно, они убили Рыбасова, а потом на его место подсунули кого-то, чтобы просто замести следы.

Неправдоподобно, говорите?.. Нереально, утверждаете?..

В нашей жизни, товарищ, так мало правдоподобно хорошего и так мало реально прекрасного! Поэтому на вашем месте я бы помолчала о правдоподобном и прекрасном. Эти люди были готовы убить меня, слабую женщину, которая ничего не совершила, а только открыла глаза честному человеку на существующее положение вещей. Ну, еще помогла ему открыть счет в банке, совершить пробный перевод одиннадцати долларов девяносто восьми центов — конечно же не корысти ради, а только ради правды святой. Только ради того, чтобы хитрецов и льстецов вывести на чистую воду. Чтобы возгорелся сияющий огонь справедливости, чтобы неправедные, мучаясь, тлели на костре собственной совести или на каком-нибудь другом костре. Вот так!

Мы с Александром Юрьевичем изучили журналы проводок, оставшиеся после недавней аудиторской проверки, и обнаружили, что случайно выявленный Рыбасовым счет используется довольно редко. Пополняется он регулярно, однако при этом интенсивность использования его остается крайне низкой. Деньги со счета при этом снимали вообще только один раз за прошедший год, но зато круглую сумму, которая и ушла в иностранный банк в офшорной зоне. Все это позволило нам предположить, что обнаруженный счет используется руководством «Интеркома» для отмывания нечистых доходов, а Васин и Улялякина служат только слепыми инструментами такого отмывания.

Александр Рыбасов, умнейший и образованнейший человек, сразу же предположил, что обнаруженные нами сведения, будучи обнародованными, могут иметь разрушительную взрывную силу. И он решил в одиночку идти до конца. Он захотел спасти для государства хотя бы часть украденной суммы, и мы с ним придумали метод, чтобы переводить деньги на открытый персонально на Александра Юрьевича счет в одном из офшорных банков. Причем существовала гарантия того, что даже если тайное использование счета им и будет раскрыто его владельцем, то махинаторы все равно ничего не смогут предпринять. Ведь не пойдут же они жаловаться в милицию, что, мол, со счета, куда они переводят украденные деньги, кто-то урвал крупный кусок. К тому же транзитные переводы на номерные счета проследить чертовски трудно, когда обрываются шеды финансовых операций. На это мы и рассчитывали.

Долгое время мы вдвоем шаг за шагом раскрывали махинации гнусной шайки подонков и прихлебателей. И конечно, Александр Юрьевич, как благородный человек и джентльмен, не мог позволить себе подставить под удар даму. Он уговорил меня уволиться, помог найти приличное место в конторе одного своего знакомого, а потом развернул знамя праведной борьбы.

Мне доподлинно известно, что произошло в тот знаменательный день. Александр смело пошел к Дереву и выложил тому все, что нам стало известно о подставных счетах. Тот стал ему угрожать увольнением, а потом вызвал своих приспешников Петина и Улялякину, они скрутили отважного рыцаря, вывезли его за город и там пытали, требуя, чтобы он отказался от своей благородной миссии.

Но отчаянно смелый Рыбасов вырвался из цепких лап бандитов и бандиток и отважно бежал глухой ночью. Однако злобные мстители настигли беглеца в лесу. Отважного рыцаря Ланселота убили под видом случайного прохожего и потребовали от жены, чтобы та не смела признать в найденном теле своего драгоценного супруга. А тем временем подготовили себе человечка, который в случае розыска и следствия смог бы сыграть роль убитого.

Нам хорошо известны и коварные замыслы этих людей, и этот человек, призванный запудрить мозги всем — правоохранительным органам, заинтересованным лицам, родственникам и друзьям погибшего, к коим я справедливо причисляю и себя. Это некто Иннокентий Стрельцов, неудачливый фармазон с мизерными способностями и гибкой совестью.

Мне известно, что Рыбасову стали заранее известны ужасные планы врагов. Он подружился с этим человеком и попытался разыграть с ним комбинацию, которая послужила бы вящему разоблачению подлого племени прихлебателей и лжецов. Но он не успел. Не смог успеть. Слишком неравны были силы.

В тот день схлестнулись стихия зла и стихия добра. Небо обрушилось на землю, средь бела дня потемнело, как в преисподней, и ужасный ливень грянул оземь, несправедливо смыв следы убийц, чьи имена так и остались неназванными. К сожалению, силы зла победили в тот день. Но победа их временна, преходяща. Когда-нибудь силы добра восторжествуют и над корыстолюбцами, ради собственного обогащения расправившимися с честным человеком, и над марионетками, которые угодливо играют уготованные им роли, и над продажной, купленной на корню милицией.

И тогда улыбнется ослепшая от слез жена Рыбасова. Тогда рассмеются звонким смехом его несчастные дети, оставшиеся сиротами. Тогда безвременно состарившийся от горя отец, вынужденный от рук убийц уехать подальше, во Владимирскую область, вернется с гордо поднятой головой. И воспоют в радости ангелы на небе, и вострубит трубный глас на земле. И воцарятся на веки веков радость и мир.

Да будет так, аминь!..

Что, смогу ли я рассказать в милиции все, что знаю? Да вы что, с ума сошли? Мне пока моя жизнь дорога, как память. И вообще, я ничего не знаю, ничего я вам не говорила. Прощайте!

И не приходите больше, меня нет дома.

Чрезмерное увлечение Кешей не могло не отразиться на моей семейной жизни. Укоризненные взгляды в момент запоздалого возвращения со службы давно стали нормой, а холодновато-презрительный тон моей супруги свидетельствовал о ее все возраставшем раздражении.

Иришка выжидала. Что она подумала о моих занятиях, если бы узнала о них, одному Богу известно. Удивилась бы, возмутилась, объявила ультиматум? Или с облегчением рассмеялась бы над своими подозрениями? Я не знал.

Трудно, не читая женских журналов, догадаться, что можно посоветовать красивой женщине в полном расцвете сил, муж которой тайно встречается в грязноватой коммунальной квартире с неким шершавым типом. Причем проводит он там с ним ежедневно от часу до двух, самолично возит его в салон красоты к лучшему визажисту в городе, к стоматологу, по магазинам, печется о нем чуть ли не больше, чем о своей семье, и вообще, очевидно, пылает к нему нездоровой страстью. Возможно, журналы не были бы едины во мнении по этому скользкому вопросу. Одни посоветовали бы несчастной страдалице демонстративно уйти к другому (если таковой имеется на примете) с гордо поднятой головой, другие неуверенно уговаривали бы потерпеть, авось образуется, а третьи посоветовали бы попробовать вразумить блудного супруга словом, четвертые вообще порекомендовали бы, не глядя, плюнуть и растереть… Но Иришка терпела.

Впрочем, я сам еще не пришел к твердому решению относительно ее знакомства с Кешей. Стоит ли их знакомить вообще? В каком качестве знакомить? Представить Кешу как дальнего, внезапно обретенного родственника? Но кому, как не моей жене, известно, что родственников у меня раз-два и обчелся! Как лучшего друга? А как объяснить ей то, что друг — точная моя копия, причем черты сходства тщательно подчеркнуты и взлелеяны, а различия умело затушеваны? В будущем, для той пьесы, что я придумал, мне могла понадобиться тщательно срежиссированная игра моей супруги с дублером. Поэтому я колебался.