Сан-Хосе относится к тем уголкам мира, где метеоролог не заработал бы прогнозами погоды даже на подсоленную воду. Таким предсказателем тут может быть любой, ибо правильный прогноз в Сан-Хосе зависит больше от часов, чем от науки. Период дождей в горной котловине — это не месяцы сплошных ливней. Короткие дождички во второй половине дня следуют с точностью расписания поездов. Брызнут они с неба, как девичий каприз, и не успеешь ты вдохнуть влажного ветерка, как солнце смело с небосклона последнюю тучу.

Устроители традиционных концертов в музыкальном павильоне на площади могут на год вперед записать в программу тот вечерний час, когда, даже несмотря на период дождей, тротуары и скамейки будут наверняка сухи.

Послушать хорошую музыку, часто под звездным небом и под аккомпанемент ветра, шуршащего в кронах пальм, — это регулярные развлечения жителей Сан-Хосе.

Однако вся Центральная Америка знает, что у площади в Сан-Хосе есть еще иная и гораздо более старая традиция. Как и везде в тропиках, жизнь тут тоже начинается лишь вечером. И начинается точно, изо дня в день, на протяжении, может, ста, а может, и трехсот лет. В седьмом часу молодежь всех слоев населения принимается водить по тротуару, окружающему парк, своеобразный двойной хоровод. Только вокруг парка. В парк же могут входить лишь пожилые и женатые люди.

Девушки идут четверками, циркулируя по внутренней половине тротуара. А по внешней, навстречу им, движутся строгие четверки парней. Порядок, без малого достойный монастырских уставов. Но никак не вяжутся с монастырем взрывы смеха, гомон и веселье над площадью. За все время прогулки — почти что обязательной для молодежи — парии ни словечком не перекидываются с девчатами. Если кто-то захочет ближе познакомиться с девушкой, он должен поздороваться. Получив ответ, парень имеет право сделать согласно установленному порядку следующий шаг. Он наносит визит родителям девушки и просит разрешения встретиться с ней. Таково по крайней мере правило Сан-Хосе.

Судя по спокойствию и размеренности, в первое время могло бы показаться, что Сан-Хосе живет ленивой жизнью провинциально-городских снобов. Но за внешним покоем и вошедшим в обычай соблюдением традиций не скрывается гражданская и культурная пустота провинциального города. В здешних людях живы не только влияния древней Кастилии, но и заветы трудолюбивых первопоселенцев.

В этой среде, как и почти на всем свете, мы нашли горстку наших соотечественников. Жизнь каждого из них — драма, полная крутых поворотов, неожиданностей, борьбы за существование и примеров силы и зрелости наших люден. Ни один из них не попал в Коста-Рику прямо с родины. Они покинули Чехословакию задолго до войны и в Латинской Америке прошли голодную школу изгнанников. Судьба бросала их из страны в страну, от профессии к профессии. пока они не обосновались на этой маленькой земле между двумя Америками и двумя океанами. Один разводит тропические фрукты, другой открывает костариканский рынок нашим товарам. Третий земляк, некогда сокольский[4] чемпион, стал преподавателем физкультуры и ввел нашу гимнастическую систему во все государственные школы Коста-Рики. В каникулы он регулярно нанимается матросом на рыболовное судно и целых два месяца работает на Тихом океане. И ныне Коста-Рика привлекает скромных и работящих людей. Фанфаронов, авантюристов и искателей легкой наживи всегда больше манили державы на юге, Аргентина и Бразилия. Там живут ради заработка. Здесь зарабатывают на жизнь.

Иногда, словно белые вороны, здесь появляются потерпевшие крах политические пли «политические» деятели, которые бежали с родины уже после освобождения и теперь как неприкаянные бродят из страны в страну. Земляки предпочитают их здесь не замечать, местные жители поворачиваются к ним спиной.

— Кто их здесь ждет? — с гневным осуждением говорил о них наш соотечественник, проживший в Коста-Рике четверть века. — Кто их звал сюда? Мы можем дома прямо посмотреть в глаза каждому, а те? Они по дешевке продают себя, свой труд и свои убеждения…

Отношение к бою быков разделило Латинскую Америку на два лагеря. В одном правительства склонили головы перед традицией и интересами министров финансов, в другом утонили корриду в уставах обществ по охране животных.

В Коста-Рике вынесли соломоново решение. Лишиться волнующего зрелища, не увидеть дикого быка, балета эспады, бандерилий в загривке животного — нет, нет, ни за что на свете! А как же быть с кровопролитием на глазах у женщин и детей? С истязанием бедной твари? Решение нашлось: бон проводиться будут. Тореро сможет выделывать свои очаровательные пируэты, сможет играть собственной жизнью, сможет доводить быка до исступления, но он не будет иметь права убить его. Как только судья решит, что победа одержана, истекающего кровью быка уведут с арены.

За оградой его прикончит мясник. Ура, да здравствует компромисс!

Но костариканцы не дали обмануть себя за понюх табаку. Они устроили аттракцион, который не так-то легко найти где-либо в других местах. Мы познакомились с ним через два дня после приезда.

«Asi mata Zuzana Rojas!» — на всех углах кричали рекламы. — «Так убивает Сузана Рохас! Эмансипированная женщина! Мужество и искусство современной женщины!» С реклам улыбались три девушки, одетые в традиционные traje de luces — сверкающие куртки тореадоров. А под фотографиями — бычья голова, налитые кровью глаза, шпага, по самую рукоятку вонзенная в шею.

— А как же ваша Сузана убивает быков, если у вас это запрещено? — спросили мы соседа, сидящего на скамье просторной арены.

То, что мы иностранцы, он понял сразу. Ведь ни у одного «тико», урожденного костариканца, столь наивный вопрос никогда не сорвется с языка.

— Реклама есть реклама, — обстоятельно начал он. — Сузана убивает. И еще как убивает! Но только в Колумбии. Здесь приходится смиряться. Этот снимок на рекламах — из Боготы, а с фотографии кровь не течет. Не покажи нам хотя бы этот снимок, кто бы поверил, что те девчонки вообще способны на такое! И все равно это не действует: посмотрите, какая малость людей на трибунах. Наверно, скоро прикроют…

Под дикий рев на арену вышла хрупкая девушка с черными волосами, связанными сзади широкой лентой, в светло-сером наряде эспады. Отвесив изысканный поклон перед судейской ложей, она обошла арену, на все стороны раздаривая улыбки.

Затем выпустили первого бычка. Это отнюдь не был классический бык, выращенный для тореро; он не походил даже на обыкновенного быка. Песок арены яростно взрезал копытами рослый годовалый теленок, едва ли взрослый бычок. И так как единственным препятствием на арене была Сузана Рохас, он ринулся на нее. Дальше все шло очень быстро. Молниеносная атака, взмахи красно-желтым плащом, неуверенное отступление на цыпочках то туда, то сюда. С трибун плеснул теплый дождик тридцати ладоней. Сузана приободрилась.

Первая пара украшенных лентами бандерилий торчит у бычка точно в загривке. Град аплодисментов. Вот уже вторая пара, третья. Сигнал отбоя, ура, да здравствует Сузана!

— Был тут как-то раз один мексиканец, — ударяется в воспоминания наш сосед. — Господи боже, вот это был бой! В жизни ничего подобного не видел. А каков конец! Тот тореро позабыл, что он не в Мексике, и убил быка. Ну, что можно сказать? Полицейские к нему, прямо на арену, хотели упечь в кутузку вместе с его парадным traje de luces. Не желайте себе увидеть то, что там началось. Мы, понятное дело, кинулись защищать мексиканца, но полиции было больше. Двадцать человек увезли тогда в больницу.

Между тем на арене уже другая участница. Страх сквозит в ее глазах и судорожной улыбке, страх подгоняет ее и в те минуты, когда она уклоняется от быка. Ждешь не дождешься, пока пролетят они. Вот она споткнулась о полу плаща, упала, несколько долгих, как вечность, секунд, лежит, беззащитная, лицом в песке; животное проносится, перескакивая через девичье тело. На арену выбегают две-три помощницы, чтобы отвлечь быка. Девушка встает, отряхивает брюки и неуверенно оглядывается на чьи-то руки, которые подают ей через барьер первую пару бандерилий.