И, кометой во время оно —

Бомбовоз, низверженный в лес.)

И, с грядущим сообразуясь,

Вдруг лилея в руке гонца

Заострилася, как трезубец,

Жаждой кровушки и мясца…

А Мария так одинока

И предчувственно так пуста,

Что у Ней чуть припухло око,

Отекли-запеклись уста.

Томной отроческой пустыней

На пришельца глядит Она,

В непробойный, красный и синий,

Плотный кокон заключена.

С нетерпеньем терпит невеста,

Как неслыханная судьба

Уязвимого ищет места,

Полотно отводит со лба,

И под детский платочек, чепчик,

Щекоча волоски бровей,

Сострадательным громом шепчет

Тайну тайн, сужденную Ей.

Но бесстрашно отроковица

Слышит участь Свою и честь,

И грядущего не боится:

Жизнь огромна, и время есть.

Не расширит узкого ока,

Не унизится задрожать.

Что там будет — еще далёко,

Еще надо носить, рожать…

1987

САХАРНАЯ ПУДРА

У нас в муке — кладбищенская глина,

В начинке — кровь, и ржавчина, и смрад,

Но сладостная пудра ванилина -

Изюминка, коричинка, цукат,

Людской, патриархальный аромат

Чудесною рождественскою шапкой

Обожествят поверхность пирога,

И потянусь чернильной потной лапкой,

и будет мне кружок или дуга.

И зазвучит дозволенным уютом

Утесовский мембранный хрипоток,

И девушки неведомым маршрутом

На дальний устремятся на Восток,

В центральном парке музыка взыграет,

И вырастет на грядке резеда...

Над кем, над чем там черный ворон грает?

Неважно, не над нами, не беда.

У нас, как у людей, — еда готова.

И человечно пахнет ванилин,

И Волга-матерь, как Любовь Орлова,

Щебечет, пробегая средь долин.

Мы счастливы — ни грая нам, ни чоха,

И нет на нас ни Бога, ни врага,

И детским языком своим эпоха

Облизывает пудру с пирога.

Наводнение

Перед вальсами-гопаками,

Перед клубом (мы шли туда)

Округленными языками

Прорвалась на асфальт вода.

Встало уличное движенье,

И в движенье пришел квартал.

“Наводнение! Наводненье!” —

Кто-то радостно заорал.

В этом выкрике “Наводненье”

И в раздутом моем плаще

Было что-то от дня рожденья

И от праздника вообще,

И нестрашною мне казалась

Переулочная река.

А вода под ногами стлалась,

Безобидна еще, плоска,

И отсвечивала белесо,

И качала кленовый лист.

Но уже в воде по колеса

Проезжал велосипедист,

И подмокли уже афиши

На фанере, возле кино.

Поднималась вода все выше,

Даже сделалось не смешно.

И кругом говорили люди,

Что стемнело, и, может быть,

Под водою открылись люки,

И опасно теперь ходить.

И беда очевидной стала,

И помчались мы наугад,

И Тамара капрон порвала,

И бежали мы в зоосад.

Зоосад расположен низко —

По колено уже вода,

Рева этакого и визга

Мы не слышали никогда.

Мы сводили своих животных

Из затопленного жилья

В помещение “бегемотник”,

Безопасное для зверья.

Их привязывали к прутьям

Вперемешку — второпях,

И к соседям своим и к людям

Прижимал их великий страх,

Травоядные к ядовитым,

Плотоядные к летунам…

Не сажали мы их по видам,

Слишком некогда было нам.

И никто никого не трогал,

Потасовки не затевал,

Ни зубами, ни твердым рогом

Не гордился, не задевал.

Оленуха Заря пригрелась

У солидного бока льва,

Между кроликами виднелась

Лисья острая голова.