Причард резко швырнул вахтенный журнал в ящик.

– Мне пора домой, – сказал он и попытался улыбнуться, но вместо улыбки получилась гримаса. – Дома меня ждет жена.

До того, как Бартоломью успел вымолвить хоть слово, молодой человек уже был за дверью.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Пальцы ее ног были черны. Хестер заметила это, когда сбросила обувь.

Она выплеснула остатки горячей воды в таз и поставила кастрюлю обратно на огонь. Затем локтем попробовала температуру воды. Ее ладони уже не могли отличить кипяток от теплой воды. Она взяла мыло, полотенце и новую ночную рубашку. Щелкнули замки – она закрыла все три кухонные двери. Ее одежда с легким шелестом упала на пол. Слегка подумав, она сняла с себя нижнее белье. В ее движениях скользила неуверенность в себе – чувство, с которым она постоянно жила последнее время.

Только после того, как она повесила всю свою одежду на спинку стула и осталась обнаженной, такой, какой Творец и создал ее, она позволила себе посмотреть на свои стопы. Она увидела то, что так боялась увидеть, – они были еще чернее, чем обычно. Пятка, подошва, пальцы, черные, как ночь. И холодные, как лед. Они выглядели мертвыми. Она содрогнулась от ужаса.

С тех пор, когда Бартоломью вернулся из Портленда, она носила новые светло-коричневые французские туфли с пряжкой, которые он купил ей. Снова и снова она терла стопы до крови, пытаясь отмыть их от черноты, но они оставались черными. Она уже не могла списывать это на краску ее старых туфель.

На это нельзя было закрыть глаза. За что Господь наказывал ее? Как он может быть таким несправедливым? Разве она недостаточно пострадала за свой грех? Она была такая юная, когда Ленни Джой взял ее, что она с трудом понимала, что же он делает с ней. С того момента она никому не позволяла притрагиваться к своему телу. Конечно, была одна ночь, которую она провела в постели с Бартоломью, но это было не в счет – на следующий день они поженились. Лишь прелюбодеяние и секс до замужества считаются грехами.

Наверное, то, что было причиной почернения ее стоп, было и причиной судорог в бедрах, холода и боли в щиколотках. Может, поэтому же ее мучили неутолимая жажда, тошнота и понос, головокружение и незаживающие язвы, а также потеря веса, независимо от того, как хорошо она питалась?

Хестер поставила стопу на колено, чтобы лучше видеть. На пятке был красный волдырь, который напух и болел. Она наклонилась ниже и увидела, что он лопнул. «Наверное, от новых туфель», – решила она. Взгляд на ранку причинял больше боли, чем сама ранка, но затем она подумала, что в последнее время ее стопы, как и ее ладони, утрачивали чувствительность.

Она осторожно влезла в таз и погрузилась в теплую воду. Был ли Бартоломью прав? Не есть ли это наказание за то, что она не пустила его к себе в постель? Она обещала любить, чтить и слушаться его, но разве, черт возьми, это означает, что она обязана позволять ему пользоваться своим телом всякий раз, когда он того пожелает? С другой стороны, если бы она пускала его в свою постель, то, может быть, он прекратил бы бегать за Эри.

Он убежал в лес тогда, и Хестер была уверена, что туда же побежала и Эри, вместо того чтобы готовить ростбиф. На следующий день после свадьбы уже встречается в лесу с чужим мужем! Хестер знала, что ее болван племянник не сможет положить этому конец – он был слишком увлечен своей молодой женой, чтобы понять, кто же она на самом деле хитрая стерва, бегающая за чужими мужьями. Хестер, как обычно, придется опять все делать самой.

В соседней комнате Причард уже в сотый раз посмотрел на часы. Двадцать минут десятого. Давно пора ложиться спать. Он отложил в сторону свою новую жесткую перчатку, которую он смазывал норковым маслом. Такие жесткие перчатки поступили в продажу всего год назад, и большинство игроков все еще пользовались старыми, в которых рука защищалась обычным куском кожи. Как только он насобирает достаточно денег, он закажет себе пару новых кроссовок, в которых ногам намного удобнее, чем в тех, которые у него сейчас. Он поднялся, громко зевнул и театрально потянулся, показывая, насколько он устал.

– Ты идешь спать? – спросил он Эри.

Она сидела в гостиной и зашивала юбку, которую она умудрилась порвать в лесу, во время той памятной прогулки. Ее муж был необычно тих весь вечер. Она уже начала надеяться, что он слишком устал, чтобы заниматься любовью. Но, подняв на него глаза, она с замиранием сердца увидела, как топорщились его брюки. Она быстро отвела взгляд в сторону.

– Ложись. Я хочу закончить шитье. Я приду через минутку.

Причард скривился и прохрипел:

– Разве ты не можешь сделать этого завтра?! Я хочу, чтобы ты тоже ложилась спать. Сейчас.

Эри тревожно глянула в сторону закрытой двери первого помощника смотрителя.

– Тише. Сим может услышать. Он же совсем рядом, в соседней комнате.

Причард прислушался и услышал, как старик пел низким баритоном одну из своих морских песен:

Вокруг мыс Горна мы пойдем,

Эгей, Эгей, Эгей.

Вокруг мыс Горна мы пойдем,

Эгей, Эгей, Эгей.

– Он поет. Нас он не слышит, – Причард попытался схватить ее за руку и стащить с софы. – Кроме того, что плохого в том, что я хочу, чтобы моя жена пошла в постель вместе со мной?

Эри вспыхнула и одернула руку.

– В этом нет ничего плохого. Я просто прошу тебя говорить потише о таких вещах, чтобы другие не слышали.

– Я же сказал, что Сим нас не слышит. Пойдем.

Эри так хотела избежать сцены, которая произойдет, как только они подымятся наверх, но она боялась ослушаться его. Почему Причард не мог просто подняться наверх и уснуть, как она надеялась? Она вздохнула. Какая польза откладывать неизбежное? Лучше уж однажды пережить это.

– Хорошо, – сказала она, воткнула иголку в кусок ткани и спрятала все в ящик для швейных принадлежностей. – Я приготовлю Симу поесть и сразу же поднимусь.

Причард улыбнулся и поднял ее с места, не дожидаясь, пока она придумает следующую отговорку:

– Он сам приготовит себе поесть. Пойдем со мной. Сейчас же!

Причард чуть ли не волоком тащил Эри вверх по ступенькам. Вдруг в голове у него всплыл сегодняшний разговор с Бартоломью, и он замедлил шаги. Он хотел Эри настолько сильно! Ему хотелось наконец-то узнать, что же чувствует мужчина, когда он входит в женщину. Но его пугало то, что вчера он так быстро кончил. Если он опять опозорится, не станет ли Эри прилюдно насмехаться над ним, как это делала жена Джими Кейна? После такого позора бедняга стал совсем импотентом. Даже портлендские шлюхи не смогли его возбудить. Эта мысль слегка поубавила напряжение у него в брюках.

Когда они вошли в спальню, Причард выпустил руку Эри. Она закрыла дверь и прижалась к ней спиной, потупив взгляд, как бы стесняясь. Он снял пиджак и повесил его на спинку стула, затем отпустил подтяжки и снял рубашку. Она стояла все так же неподвижно, прижавшись к двери. Думая, что Эри боится боли, которую ей придется пережить, когда он будет входить в нее, он подошел к ней и обнял ее за плечи. Причард вздохнул с облегчением, когда смог поцеловаться с Эри, не зацепившись носами.

– Сегодня я постараюсь быть более терпеливым. Ты такая маленькая! Я не хочу сделать тебе больно.

При этих словах она подняла взгляд:

– Мне уже больно.

– Правда?

– После вчерашнего.

– А-а.

– Ты не будешь возражать, если мы подождем?

Ее просьба очень огорчила его, но вместе с тем в ней было что-то успокаивающее. Он не сможет опозориться, если не будет пробовать сделать это.

– Сколько же мне ждать?

– Мы знаем друг друга так мало, Причард! Ты все еще кажешься мне чужим. Ты должен понять, что это значит, быть женщиной. Всю нашу жизнь нам внушают, что нам нужно хранить свою невинность, что плохо позволять мужчине прикасаться к тебе. Затем внезапно ты выходишь замуж, и нужно отдаться человеку, которого даже не знаешь. Непросто сказать своему телу: «Все, теперь уже можно. Теперь все в порядке». В душе я чувствую смущение и страх. Мне нужно время.