Побледневший кандидат в вице-президенты едва ли ожидал такой встречи. Взяв под руку жену, он направился ко входу в отель. Но вестибюль был полон молодыми людьми, которые скандировали хором:

— Джонсон, убирайся, мы хотим Никсона!

Джонсон оказался перед живой стеной. Один из помощников сенатора бросился было за полицией — конечно же, возле отеля этих бравых ребят не оказалось. Но Джонсон остановил его и тихо, однако так, чтобы кругом слышали, сказал:

— Подождите, мы уладим все без полиции. Не хочу верить, что у моих сограждан настолько плохие манеры, что они не пропустят жену и меня.

Толпа нехотя освободила узкий проход. По нему под вой и крики будущий вице-президент прошел в зал, где его, напротив, встретили аплодисментами.

Три года спустя в Даллас приехал с женой президент Кеннеди. «Кажется, нас ждет здесь дружеский прием», — сказала Жаклин Кеннеди. Пуля убийцы помешала президенту согласиться с ней.

Словно герои жюльверновского «Завещания чудака», носились главные действующие лица кампании в сумасшедшей гонке из штата в штат. Только не жребий гонял их, а потные азартные стратеги «накуренных комнат», не брезгающие и крапленой картой. Это они, партийные боссы, определяли, куда еще в погоне за голосами полетит самолет Кеннеди, где, в каких местах должны еще увидеть улыбку Никсона.

Скорее! Скорее! И грохочет никсоновский поезд, кидая на стрелках из стороны в сторону вагоны, где осунувшаяся Пэт кладет грим, где девяносто советников возятся над сводками с мест и перелицовкой, освежением никсоиовских речей, где скучающие репортеры режутся в покер.

Грохочет поезд. Что там впереди? Смитборо? Сколько жителей? Полторы тысячи? Обойдутся без митинга! Замедлим ход, пусть Дик с сожалением разведет руками, высунувшись из окна. Митинг будет в Смитсоне: семь тысяч жителей, много сторонников Кеннеди. Митинг на полчаса, речь о маленьких людях в маленьких городах. Пэт может остаться в вагоне…

Носятся поезда, с ревом взлетают реактивные самолеты. Оба кандидата измотались до последней степени. Никсон стал заговариваться. «Мой соперник Лодж мелет чепуху», — сердито брякнул он вдруг на одном митинге. Конечно же, он хотел адресовать эту реплику Кеннеди.

Кандидат демократов, кажется, все же лучше сохранил силы для последнего рывка, научившись мгновенно засыпать в самолете. И потом — строгая диета спортсмена: чашечка томатного супа, несколько галет, фруктовый сок.

Никсон объехал все пятьдесят штатов, покрыв 64 тысячи миль. Кеннеди не успел побывать в шести штатах. Последние дни не обошлись у него без неприятностей. На митинге в Чикаго охрана заметила двух подозрительных людей. Полиция арестовала их. Один назвался Крусом, другой — Дэбни. Оба были вооружены револьверами. «Пустяки, отпустите их», — попросил Кеннеди.

Кажется, ничто не доставляло таких страданий кандидатам, как рукопожатия. Никсон применял «двуручную технику» — здоровался с избирателями двумя руками сразу, — и тем не менее его правая рука сильно распухла. Правая рука Кеннеди висела как плеть. Кандидатов утешали тем, что тому из них, кто попадет в Белый дом, не станут докучать рукопожатиями.

И тут я сделаю небольшое отступление

«Сорок сторожевых псов»

— Там каждый может пожать президенту руку. Любой чиновник или фермер. Даже мастеровой.

Это я узнал в детстве от своего крестного, лесного ревизора Аксакова. Он слыл большим либералом «Я плохо понимал тогда, что такое либерал (да, признаюсь и сейчас не очень понимаю). Бабушка, наслушавшись речей либерального крестного, сулила мне, что когда я вырасту, то буду «празидентом русской республики». Бабушка говорила «празидент», потому что была она рыбачкой из низовьев реки Томи и грамоте ее обучил дед, пришедший в Сибирь по этапу.

Так и запомнилось: пожать американскому президенту руку — проще простого. Захочешь — пожимай, не хочешь — как хочешь…

Как-то в Нью-Йорке я спросил, трудно ли попасть к президенту и большие ли очереди у кабинета. Мне ответили, что старый обычай отменен, и обещали навести точные справки. «Последним президентом, который принимал для рукопожатий, был Кулидж, — сказали мне на другой день. — Теперь, конечно, тоже можно пожать президенту руку, но это стало несколько сложнее».

Кулиджа я помнил. Летом 1927 года в нашем городе босоногие мальчишки-газетчики орали на перекрестках: «Сакко и Ванцетти приговорены к смерти!» Потом были демонстрации. Члены союза совторгслужащих несли плакат: толстяк в цилиндре замахивается окровавленным топором. Это был президент Кулидж.

Сакко и Ванцетти, рабочих-революционеров, облыжно обвинили в грабеже и убийстве. Пока они сидели за решеткой, был пойман гангстер, сознавшийся, что именно он и его соучастники совершили преступление, за которое посажены двое невиновных. Но суд вынес смертный приговор революционерам.

Буря возмущения всколыхнула мир. Все ждали, что Кулидж, канцелярия которого была завалена просьбами, протестами, мольбами, отменит несправедливый приговор. Кулидж не отменил. Сакко и Ванцетти были казнены на электрическом стуле.

После этого нашлось немного желающих пожать руку президента. Зато возникло опасение, что ему отомстят за расправу. И на Кулидже оборвался старый обычай, такой соблазнительно-демократичный в век, когда во многих странах монархи появлялись лишь на балконах дворцов, чтобы милостиво-небрежным поднятием руки приветствовать своих верноподданных.

При Кулидже охрана Белого дома, которая существовала с 1901 года, после убийства президента Мак-Кинли, была заметно усилена. С тех пор она росла и росла.

Из описаний вездесущих репортеров я узнал, что теперь обычная поездка президента на «уикэнд» куда-нибудь поближе к морю — сложная стратегическая операция. В ней участвуют как наземные, так и воздушные силы.

Наземные — это личная охрана, всегда сопровождающая президента, а также полицейские в форме и тайные агенты, которые стягиваются к дорогам, где президент поедет на пляж.

Воздушные — четыре самолета. Тот, на котором летит президент. Запасный на случай, если первый почему-либо придется менять в последнюю минуту перед взлетом. Самолет, где мирно сосуществуют запасные агенты охраны и представители прессы. Наконец, связной, готовый в любую минуту лететь с бумагами или за бумагами в Белый дом. К воздушным же силам относятся несколько вертолетов, несущих патрульную службу над пляжем и дорогами к нему._; С президентом путешествуют также связисты, которые должны в любом пункте, где он остановился или задержался, наладить прямую связь с резиденцией в Вашингтоне, с государственным департаментом и ФБР.

Мои познания о том, как готовятся поездки президента и как он охраняется, этим и ограничились бы, если бы не дебаты в конгрессе осенью 1962 года. Конгресс просили дать согласие на то, чтобы секретная служба наняла 58 дополнительных агентов и 80 полицейских для охраны Белого дома. Республиканская оппозиция задала несколько ядовитых вопросов: например, не намеревается ли секретная служба охранять все имения, принадлежащие семье президента? Или, может, дополнительные агенты нужны для того, чтобы ухаживать за любимым пони маленькой Каролины, дочери президента?

Попутно стали вспоминать, как охранялись президенты прежде. Теодор Рузвельт, оказывается, совершенно изматывал агентов охраны длиннейшими пешими прогулками. Вудро Вильсон подвергал испытанию их целомудрие: он энергично ухаживал за дамой, которая должна была сделаться его второй женой. При Франклине Делано Рузвельте, который, как известно, был парализован и передвигался в кресле, агенты следили за тем, чтобы везде были устроены безопасные скаты. Гарри Трумэн имел обыкновение вставать на рассвете, и агентам пришлось срочно приспосабливаться к сложившемуся в Белом доме новому распорядку дня.

Но больше всего забот было с Эйзенхауэром, увлекавшимся игрой в гольф. Вероятно, для здоровья президента это было хорошо, но у агентов охраны совершенно расшатывались нервы. Площадка для гольфа устраивается на возвышении; и игроки видны издалека, а вокруг нее — кусты, густые кусты, в которых может спрятаться злоумышленник с оружием.