– Значит, я должен буду переписать на Виктора собственные акции, – размышлял Высоковский, – в качестве капитализации недополученной им прибыли за несколько лет. В конце концов, он хозяин фирмы и может самостоятельно принять такое решение. Подрезов подпишет договор с южно-африканским банком.

Политолог, слушая босса, только кивал головой. Но вдруг Владимир Фомич замолчал. Риск, конечно, есть. Но ведь и вся наша жизнь – риск, а жизнь крупного бизнесмена тем более.

– Вы, наверное, думаете, – подсказал собеседник, – не украдет ли этот Подрезов Ваши деньги? Поверьте, по личному опыту знаю – столько украсть невозможно: в карманы даже самого дорогого костюма столько не поместится. Ну, миллион, ну два от силы…

– Если украдет, то все до копейки я вычту из Вашего гонорара, – негромко произнес Высоковский.

Уже потом по дороге в загородную резиденцию, глядя на затылок Подрезова, Владимир Фомич вдруг подумал: «А с чего это вдруг Витька ко мне в шоферы нанялся? Ведь он и в самом деле может потребовать у меня все. Уж не такой он дурак, чтобы не понимать этого. Может быть, из дружеских чувств? Выходит, Виктор – больше, чем дурак, если верит в дружбу, которая, как и все на свете, продается, только дорого за нее не платят. Продать друга еще проще, чем изменить жене».

Подумав так, Высоковский нажал кнопочку и отгородился от водителя светонепроницаемой перегородкой; в конце концов, кто Он и кто такой Витька! Подрезов даже не представляет, кого он везет сейчас, какое будущее ждет его приятеля детства. Сильные Мира Сего выше измен и привязанностей…

Если мужчина изменяет жене, то это касается только их двоих, но если этот мужчина – глава государства, то он обманывает не только свою жену, но и свой народ, мечтавший о честном правителе. Если народ устраивает развратный правитель – следовательно, весь народ развратен. Но беда еще и в том, что именно такие народы, погрязшие в разврате и ханжестве, учат жить другие страны, покупая их за ничего не стоящие бумажки с портретами своих президентов.

Когда-то народ наш, прикованный к своей родине зарешеченной стеной, считал, будто за морем живут совсем другие люди, не похожие на нас, может быть, даже великаны, но оказалось, что там такие же, как и мы, в целом более мелкие, несмотря на баскетбольные успехи.

Впрочем, если перевести один из катренов Нострадамуса на великий и могучий русский язык, то выяснится, что королевству за океаном при сорок пятом короле будет кердык.

2

Если бы миром правила любовь, то не было бы преступлений на свете, не было бы войн, предательства и страха. Существование людей стало бы жизнью прекрасной, полной счастья и радости. Добра было бы в изобилии, его бы хватило на всех, но за добро люди почитали бы не материальные ценности, а все самое светлое – солнечную погоду, ясность мысли, ласковые слова и нежные взгляды. Кто бы думал тогда о воровстве, о грабежах или убийствах? Слов бы таких не было ни в одном языке мира. Люди бы любили друг друга не за обещанные блага, не за деньги, а просто оттого, что каждый из них прекрасен и неповторим в своей доброте. И не было бы неравенства, как не было бы вражды, ненависти, зависти и денег. Из золота бы делали памятники самым лучшим и самым любимым. Может быть, так будет когда-нибудь, и человек будущего, найдя между страницами древней книги сторублевую купюру, заначенную от жены, подумает, что это старинная закладка, и станет жалеть давно ушедшего читателя, так и не узнавшего, чем же закончилась увлекательная повесть.

Внешне ничего не изменилось: Владимир Фомич остался президентом фирмы, для Подрезова придумали должность, и он стал председателем совета директоров. Высоковский уступил ему свой кабинет в офисе, а сам продолжал трудиться в загородной резиденции, не забывая регулярно выбираться в столицы. За рулем лимузина теперь сидел уже другой человек, Виктору тоже приобрели «мерседес» – правда, не такой бронированный. Если честно признаться, он вообще был самым обычным, и Высоковский забрал его у председателя правления «Лидер-банка». Но тот не переживал, потому что в машинах у банка недостатка не было.

Кредитный договор подписали Ван Хейден и Подрезов. В присутствии, конечно, Владимира Фомича. Именно его и показывало телевидение, и Высоковский подробно рассказывал о том, куда пойдут эти средства, сколько квадратных метров жилья для беженцев он построит на эти деньги, сколько детских домов и домов для престарелых можно будет содержать… Подрезов тоже случайно мелькнул на заднем плане, когда камера показала прекрасную экономическую советницу Великого человека.

Осень наступила неожиданно, когда ее не ждали вовсе, хотя уже давно шел сентябрь, но солнце сияло, как и в середине лета, шелестела под редкими теплыми дождями зелень городских деревьев, и даже птицы, казалось, передумали улетать в Турцию или в Африку. На душе Владимира Фомича было так же тепло и уютно. Он любил и подозревал, что чувство его не совсем безответно. В квартиру Лены он больше не врывался, хотя очень хотелось нежно выломать входную дверь.

«Погоди, родная, – думал он, глядя порой на девушку, – еще совсем немного, и ты сама позовешь и откроешь передо мной все, что я прикажу».

Но однажды заморосил дождь, превратившийся в ливень. Привыкшие к теплу люди надеялись, что эта неприятность ненадолго, но просчитались. Несколько дней подряд небесная вода заливала город, смывая летнюю пыль, похолодало резко, к тому же скоро улицы и дворы были покрыты лужами, в которых плавали неизвестно откуда взявшиеся желтые листья. Но дни шли, лето умерло окончательно, и, пролетая в автомобиле в город и обратно, Высоковский с тоской замечал, что осень выкрашивает в разные веселые цвета придорожные клены и тополя, от этого на душе тоже становилось радостно и немного муторно. Уже не хотелось никуда уезжать, а хотелось только сидеть в загородном доме и смотреть на кипящую под дождем зыбь залива, зная, что за завесой тумана есть город, Морская набережная и окно, в которое сейчас, может быть, смотрит на море самый дорогой и любимый человек. Зато Подрезов все время где-то мотался. По каким-то стройкам, заводам и банкам его носило непонятно зачем. Тогда, оформляя на друга свою часть акций, Высоковский сказал ему:

– Это тактический ход: ты же понимаешь.

И Виктор кивнул.

А теперь вот возомнил себя и в самом деле хозяином. А какой он хозяин? Один – без охраны, сам за рулем – смех! Но все равно, за ним нужен глаз да глаз. Самое надежное наблюдение – это когда держишь человека постоянно при себе. И однажды вечером Владимир Фомич позвонил другу:

– Витюша, приезжай ко мне – пообедаем вместе и поговорим о наших делах.

Подрезов уточнил время и хотел было попрощаться, но Высоковский, как бы случайно вспомнив, сказал:

– Елену Павловну прихвати. Может, и она что присоветует.

После чего зевнул и отключился.

Без четверти три следующего дня в растворенные металлические ворота проскочил автомобиль, из него вышел Виктор и, обойдя капот, открыл дверь, потом протянул руку девушке, и она приняла ее. Высоковский видел, как Лена осторожно обошла лужу, в которой светило отраженное солнце. Подрезов поддержал ее за локоть, и в этот момент девушка вдруг прижалась к нему. Не прижалась, конечно, а просто, не сбавляя шага, вдруг коснулась телом мощной фигуры бывшего шофера; так и стала подниматься по ступеням, в опасной близости, даже не делая попыток отодвинуться на расстояние, дозволенное приличиями.

– Интересно, – подумал Владимир Фомич, – что-то здесь не так.

Но внутри у него все вдруг похолодело, и он сказал вслух:

– А ты, Витек, не так прост, как кажешься. Ты у меня все забрать хочешь.

Но навстречу гостям Высоковский спустился с улыбкой на лице. Он поцеловал руку девушке, потом обнял друга и похлопал его по спине, по той части, до которой смог достать. Когда сели за стол, хозяин предложил выпить по рюмочке, но Лена отказалась, два раза быстро крутанув чудесной головкой, а Виктор ответил, что он за рулем. Но потом размялись салатами, и на столе появился настоящий глиняный горшок, из которого разносился духмяный аромат.