Не обнаружив противника, командир эскадрильи решил раз вернуться на 180° в обратном направлении. Через некоторое время мы заметили, что, прикрываясь облачностью, параллельным курсом идет большая группа вражеских бомбардировщиков. Не теряя времени, мы приняли решение атаковать эту группу всей эскадрильей.

Атака оказалась внезапной для японцев. Огонь наших истребителей с близкой дистанции зажег сразу три самолета, из них одного ведущего. Бомбы были сброшены на наших глазах на рисовые поля, строй вражеских машин мгновенно нарушился. Не которые бомбардировщики, спасаясь от атаки, бросились в облака, но истребители преследовали их всюду. В воздухе появились факелы горящих японских самолетов. Картина впечатляющая! Мы преследовали противника на полный радиус действия.

Как мы полагаем, в намеченный пункт сбора со своими бомбардировщиками японские истребители вышли с опозданием. Скорее всего, им помешала многослойная облачность, которую мы очень удачно использовали. Это позволило пашей эскадрилье заняться уничтожением бомбардировщиков без помех со стороны японских истребителей.

Возвращаясь домой, я заметил, что навстречу мне идут два И-96. Я пытался обстрелять их, по пулеметы не работали, патроны были израсходованы полностью. Развернувшись, я подумал, что японцы попытаются сделать то же самое, но они, очевидно, спешили домой. Так завершился мой последний бой в китайском небе.

После возвращения па аэродром, несмотря на усталость, на строение у всех было бодрое. Налет японской авиации на Ухань прошел бесславно. Юбилей императора был омрачен трауром. На земле пылал 21 громадный костер. В дальнейшем мы узнали, что император Японии сместил нескольких высших чинов за такой «подарок» в день своего рождения.

После боя 29 апреля японцы надолго прекратили свои налеты на Ханькоу. К нам прибыла смена, я передал другому добровольцу свою боевую машину с номером 51, и через трое суток наша группа автобусом была отправлена в Ланьчжоу. Отсюда на самолете ТБ-3 мы вылетели в Алма-Ату, а еще через пять дней ступили на московскую землю.

После отчета о проделанной работе я отбыл к месту службы во Владивосток, где был назначен командиром эскадрильи с присвоением мне воинского звания капитана.

Прежде чем приступить к командованию эскадрильей, мне предложили отдохнуть в санатории на берегу Амурского залива. Но отдыхать не пришлось. Японцы нарушили нашу государственную границу в районе оз. Хасан. В развернувшихся боях участвовала и моя эскадрилья, срочно переброшенная в район боевых действий.

Не забывай прошлого — оно учитель будущего.

Китайская пословица

Снег пушистыми хлопьями ложился па обширное летное поле. Временами он шел гуще, и тогда из-за снежной завесы солнце проглядывало плоским диском. Внезапно на какое-то время снегопад прекращался. Все вокруг вспыхивало и переливалось бриллиантовым блеском. Приближалась и оживала темная полоска соснового леса па горизонте, сверкали заснеженные покатые крыши ангаров. Снежинки па плоскостях самолетов гасли и оседали капельками влаги. Летчики сдвигали шлемы па затылки, распускали молнии-застежки меховых комбинезонов.

Из-за леса, с полигона и ближайшей зоны воздушных стрельб, слышались пулеметные очереди. Где-то в высоте надсадно ревели моторы, переходя на вой форсированных мощностей: шел «бой» — тренировалась сводная эскадрилья истребителей И-16. Летный день оборвался выхлопом выключенного мотора последнего самолета, зарулившего на стоянку. Наступила та тишина, когда на плечи ощутимо ложится усталость.

Летчики переодевались в приангарном здании, каждый у своего шкафчика. Снимали унты, комбинезоны, шлемы. Вошел командир эскадрильи Е. М. Николаенко и, разоблачаясь на ходу, громко сказал:

— Общего разбора полетов сегодня не будет. Летное обмун дирование забрать па квартиры. Завтра в 6 часов быть у адми нистративного здания в повседневной форме.

…Наступило «завтра». Заря еще не занималась. Был тот предрассветный час, когда звезды блекнут, а в небе — ожидание дня, солнца.

Мягко подкатил автобус.

— Все в сборе?

— Да.

— Поехали!

Молоденький красноармеец выскочил без шинели из пропускной будки и, ежась от утреннего морозца, распахнул ворота.

Асфальтированная дорога делила гарнизон на две части. Вот справа — столовая летчиков, за ней — группа жилых корпусов; перед ними — спортивное поле, сейчас залитое под каток; гимнастический городок — допинги, батуты, перекладины, бум — ждет тепла. Слева — детский сад с площадкой, горками, домиками. К 9 часам сюда прибежит мой старший — Сережка. А полу годовалый Санька, наверное, продолжает таращить глазенки и чмокать губами. Он один не спал, когда, уходя, я тихо притворил дверь, не щелкнув замком. За детским садом — большое здание гарнизонного Дома Красной Армии. Дальше — забор, опять ворота. Выехали.

Послушный рулю автобус повернул налево, и справа замелькали, убегая назад, корпуса завода сельскохозяйственных машин с негаснущим заревом над плавящей металл вагранкой.

Шоссе в этот ранний утренний час было в полудреме. Тихо в автобусе. Дремали и летчики. Дремали ли? Смежив веки, дума ли о принятом решении, оценивали свои возможности, пытались заглянуть в неизвестное, увидеть далекое и близкое будущее.

А колеса автобуса вели счет километрам. Дальше и дальше от такого привычного со всем его укладом гарнизонного городка, ближе к томящей неизвестности. Еще немного — и автобус» как в скалу, уперся в кованые железные ворота в стене старинной кирпичной кладки.

Сборный пункт. В тот же день состоялся разговор. Короткий разговор.

— Ваше желание помогать Китаю не встречает возражений, но подумайте еще: у вас семья, дети…

— Уже подумал. Если истребитель не ищет боя, ему нужна искать другую профессию.

Я. В. Смушкевич улыбнулся…

— Ну что ж! Тогда — добро!

…На экипировку наших добровольцев времени потребовалось немного. Уже два-три дня спустя мы щеголяли в партикулярном платье. Конечно, выглядели в нем, как пехотинец в седле, потому что все мы с юношеских лет были связаны с армией. Но это нас не смущало, только служило поводом к бесконечным шуткам и остротам.

Итак, дорога. Много дорог ведет в Москву: железных, шоссейных, грунтовых. Летчикам-истребителям противовоздушной обороны столицы они известны со всеми подробностями, во всех деталях; запечатлены в памяти, как на фотографической пластинке, в радиусе досягаемости их самолета. Но еще больше дорог, не нанесенных на самую подробную карту, не поддающихся графическому изображению, ведет к Москве и уходит от Москвы.

Пути-дороги! Мартовскими днями 1938 г. одна из таких дорог привела нас на юго-восточную окраину страны-к подножию Тянь-Шаня, границам Китая. Здесь весна. Шумят арыки. Цветут сады. На вершинах гор — белые шапки вечных снегов.

Прекрасна ты, Земля! А мир лихорадит. Муссолини захватил Абиссинию. Трагедия Аддис-Абебы. Республиканская Испания изнемогает в борьбе с мятежниками, вернее с итало-германскими интервентами. Там плечом к плечу с республиканцами героически сражаются на земле и в воздухе добровольцы-интернационалисты. Гитлер готов не сегодня завтра проглотить Австрию. Ось Берлин — Рим сомкнула свои концы в Токио и обратилась в треугольник. Теперь осуществляется план Танака: Япония захватывает Китай. Военные очаги! На Западе, на Востоке, Кто знает, как далек мировой пожар? И мы в этом неумолимом движении времени и событий. Трудно коротать время, когда стремишься к цели. Но вот наконец вылет. Немного более часа в воздухе. Посадка. Самолет замедляет бег. Китайская земля.