Настя чувствовала, что говорит как-то нескладно, однако Костя слушал внимательно, не перебивал.

— А бабки кто будет платить? — спросил он наконец, видя, что Настя завязла в поисках нужных слов.

— Бабки платить буду я.

— А у тебя есть?

— Я же говорю, есть. — Настя полезла было в карман, но Костя протянул ей стакан.

— Погоди. Давай теперь по второй, а то у меня крыша течет. Устал. Надо мозги поправить. Давай!

Настя проглотила полстакана водки с удивительной для нее самой легкостью, запила соком, на этот раз чистым, не разбавленным алкоголем, и наконец почувствовала себя бодрой, уверенной, сильной, смелой, почувствовала, что нипочем ей эти парни, что ничего худого они ей не сделают. Вполне нормальные люди, можно о делах поговорить. Не то что эти, из «Гаража».

— Ты чего там бормочешь? — спросил Костя.

— Я? — Настя вдруг расхохоталась. — Я вспомнила тут одних уродов. Тоже просила их помочь, так они испугались. Смешно. Я им деньги даю, а они боятся.

— А сколько у тебя денег-то?

— Денег у меня хватит. Не боись, Костя.

Она вытащила из кармана все те же девятьсот долларов.

— Во! Для начала!

— Сколько тут?

— Штука.

— Штуки мало. Нас же двое будет.

— Так есть еще бабки, я же говорю... — Настя потянулась к бутылке, задевая рукавом пакеты с соком, едва не смахнула их на пол, но благополучно добралась до «Довгани», плеснула себе на дно стакана.

— Тебе налить? — спросила Костю.

— Давай. Ты, вообще, не гони. Ночь у нас длинная.

— Ночь? — Настя залпом опорожнила стакан. — Ночь? Я — не-е-ет, ребята, я не по этому делу. Совсем по другому. Так вот, дома еще есть. А можно закусить?

Ей вдруг очень захотелось есть, и она, не дождавшись ответа Кости, который не переставал наблюдать за ней, стала отрывать куски ветчины и запихивать их себе в рот.

— Прыгун звонил, — вдруг услышала она голос прямо над головой и едва не подавилась. Повернувшись, Настя увидела, что прямо у нее за спиной стоит Андрей с трубкой радиотелефона в руке и закатанными рукавами рубашки.

— И чего? — спросил Костя.

— Счас придет. Ха... — Андрей пустыми глазами обвел комнату.

— О, уже вмазался, — сказал Костя. — Торчок хренов.

— Пошел ты... — вяло ответил Андрей. — Ты, Шрам, блин, ничего не понимаешь в жизни. Я вот возьму счас тебя раком поставлю, тогда узнаешь, блин...

Настя рассмеялась:

— Чего это его так плющит? А, Костя? А кто такой Шрам?

— Я — Шрам, — ответил Костя и стянул с себя футболку. — Видишь?

Широкую выпуклую грудь Кости прямо в том месте, где находится сердце, рассекал глубокий длинный шрам.

— Ух ты, — только и смогла сказать Настя.

— Да, в натуре, «ух». Перышком заделал один гад. Так что будем знакомы еще раз. Шрам.

— Да-а... — протянула Настя.

— А он, — кивнул Костя на Андрея, — он Дуче. Так зовут.

— А почему Дуче? — Настя задрала голову и посмотрела на нависающего над ней Андрея.

— Потому что фашист, в натуре, — снова ответил Костя. — Зверь, блядь.

— Да?

— Да. Так что за лох-то тебя обидел?

— Директор одной фирмы. Не обидел он, а серьезней тут дело.

— Ладно, разберемся. Давай бабки свои. -Видя Настино замешательство, Костя улыбнулся. — Да не бойся, не бойся. Что ты, как девочка. Аванс нам положен. Завтра поедем и замочим твоего директора. А с тебя еще две тонны. Есть у тебя?

— Есть.

— Вот и классно. Решили. Дуче, поедем на дело для девушки?

— А хули не поехать? Поедем.

— Только смотри, если не отдашь, сама понимаешь...

— Да понимаю, понимаю. Ребята, я же не ребенок.

Костя усмехнулся:

— Не ребенок? Это хорошо. Давай тогда еще треснем. А сколько тебе лет-то, кстати?

— Семнадцать, — соврала Настя. — Скоро уже восемнадцать.

— Ого! Совсем большая. Дуче, включи-ка музычку.

Андрей подошел к запыленному музыкальному центру, поднял пульт, валявшийся на полу, и включил радио. Поискав, он остановился на волне, несущей в эфир треньканье гитары и гнусавый, нарочито «мужицкий» голос, который тянул что-то про нары и про лагеря.

— О! Баранов! Классно поет.

Они выпили еще. Комната плыла перед Настиными глазами. Ей, в общем-то, было хорошо. Впервые за последние недели она расслабилась полностью, мысли в голове летели легко, все встало на свои места, и все проблемы исчезли. Конечно, эти парни разберутся с Калмыковым. Другое дело, не много ли она им наобещала. Могли бы, наверное, и за тонну.

И чего говорят, что бандиты все отморозки? Ничего не отморозки. Нормальные ребята. Грубоваты, так что же теперь... Ну, грубоваты. И что? Зато слово держат. Дело свое знают. Мужчины.

— ...можешь и сэкономить.

Оказывается, Костя уже давно что-то говорил. Настя врубилась где-то на середине фразы.

— Поживи здесь, поможешь нам, то-се, по хозяйству. А то блядищи наши ни хера делать не хотят. Только засирают квартиру. А мне ее в порядок приводить.

— Точно, Шрам, — загоготал Дуче. — Точно. В елочку!

— Договорились? А с твоим ублюдком мы разберемся.

— У меня же школа, — начала было Настя, не имевшая ни малейшего желания оставаться в этом притоне. Вот еще выдумали! Нет уж! Она платит деньги, все!

— Да не смеши ты меня, е-мое! Какая, на хуй, школа! Забудь! Сказано, здесь побудешь. Пару дней. Пей давай!

Настя отхлебнула водки, и голова ее стала совершенно ватной.

Она снова закурила, чтобы хоть как-то сосредоточиться, но сознание все-таки вышло из-под контроля, и на какое-то время она отключилась.

А когда снова вернулась к действительности, то обнаружила, что сидит на том же месте с незажженной, видимо новой уже сигаретой в руке. Андрея в комнате не было, а Шрам полулежал напротив, на диване. Что-то изменилось в его облике. Он как будто стал меньше, Настя не понимала, в чем все-таки дело, а когда поняла, ей стало не по себе.

Шрам был в одних трусах. Он лежал, раскинув мускулистые волосатые ноги, курил и пристально смотрел на Настю.

— Я это... Наверное, пойду, — Настя попыталась встать с кресла, но ее качнуло, и она чуть не повалилась грудью на стол.

— Ну, прямо. Так вот сейчас все бросишь и пойдешь. Сказано же тебе, тут поживешь. А потом вместе поедем фраера твоего бомбить. Иди-ка сюда.

Он сел на диване и через стол протянул руку к Насте. Она попыталась уклониться, но не успела.

Шрам схватил ее за локоть и дернул к себе. По какой-то непонятной траектории, почти пролетев над столом, Настя оказалась на диване рядом с почти голым Шрамом.

«Ну, все...» — мелькнуло у нее в голове. И тут же пришла еще одна мысль. Она давно слышала, что все разговоры об изнасилованиях — россказни. Если женщина по-настоящему не хочет, ни один мужик не сможет.

Она попыталась сжать колени как можно плотнее, свернуться клубочком, но вместо этого обнаружила, что лежит на животе, а Шрам сдирает с нее джинсы.

— Не надо, — жалобно проговорила она. — Не надо.

— Заткнись. Все нормально.

Он сорвал с Насти рубашку, одним движением стащил трусики.

— О! Я смотрю, блин, тут все путем! — услышала она голос Дуче. — Ты даешь, Шрам!

Настя задыхалась под тяжестью Кости. Он вдавливал ее в диван, пахнущий пылью, табаком, пролитым и высохшим вином.

— О! Слушай, Шрам!

Всегда бодрый радиоголос, усиленный Дуче до максимума, весело сказал:

— У нас в гостях Полковник.

Только надо поправить могилку мента,

Что вчера напугал меня выстрелом в воздух...

Радио орало со страшной силой, но еще громче кричала Настя, ей казалось, что Костя разрывает ее тело пополам.

— Что орешь? — весело спросил Дуче. — Не ори! Счас, Костян, я ее заткну.

Голова Насти моталась по дивану, сзади ее тело продолжало разрываться от боли, а спереди, загораживая собой свет, вдруг возник Дуче. Он схватил Настю за волосы и поднял ее голову так резко, что она, несмотря на боль, испугалась — не сломали бы шею.

Дуче стоял перед ней на коленях и тащил вниз резинку своих спортивных штанов.