Все чаще стали возникать рукопашные схватки. Краснофлотцы и старшины дрались отчаянно. Даже тяжелораненые отказывались уходить в лазарет. Полк Приморской армии и батальоны 8-й бригады, находившиеся впереди, справа и слева батареи, таяли с каждым часом. А подкрепления подходили медленно и не восполняли потерь. Положение создалось исключительно тяжелое.

К середине дня стало ясно, что огневых точек, прикрывающих батарею со стороны Бельбекской долины и совхоза имени Софьи Перовской, недостаточно. Немцы били из противотанковых орудий по этим точкам прямой наводкой, сами находясь в долине, вне досягаемости огня батарейных орудий. «Стволики» палили весь день, меняя позиции, но их огневая мощь была слишком мала для борьбы с многочисленными батареями врага.

Командир дивизиона Радовский принял решение сформировать две усиленные роты по сто двадцать — сто тридцать человек под командованием командиров башен лейтенантов Вячеслава Поля и Андрея Теличко и послать их в 8-ю бригаду морской пехоты на оборону огневых позиций батареи. Командование батареей заранее подготовило для такой обороны окопы, доты и дзоты. То, что обоих командиров башен направили командовать ротами, свидетельствует о напряженности обстановки.

Роты, обильно оснащенные пулеметами и обеспеченные боеприпасами, быстро заняв свои позиции, включились в бой. В эти роты пришлось послать часть бойцов и старшин из башен, погребов и электромеханического сектора. Старший инженер-механик Иван Андриенко, подсчитав свои силы, доложил командиру и комиссару, что может выделить человек тридцать.

— А механизмы, Иван Васильевич, будут работать?

— Будут, товарищ комиссар, обязательно будут!

И механизмы работали как часы. Враг наносил повреждения, но батарейцы быстро устраняли их, заменяя вышедшие из строя детали. Старший механик Андриенко, его помощник воентехник 1 ранга Рева, старшины и матросы отлично знали свое дело и умели работать в самых трудных условиях.

Взрывом вражеского снаряда в амбразуре второй башни разбило воздухопровод, повредило электросхему, осколки ворвались внутрь и ранили нескольких бойцов. Ядовитый дым расползался по башне, затруднял дыхание. Матросы, надев противогазы, при свете ручных фонарей стали быстро устранять повреждения. Орудия продолжали вести огонь.

Раненый матрос Крюков после перевязки, сделанной тут же в башне, на требование старшины отправиться в лазарет отрицательно мотнул головой и неестественно громко, как всякий оглохший человек, отрезал:

— Не пойду, товарищ старшина.

Командир башни лейтенант Поль хотел вмешаться, поддержать старшину, ведь краснофлотец, по существу, нарушает приказ. Но, подумав, решил, что на его месте поступил бы так же, что и старшина поймет и простит такую «недисциплинированность».

Крюков чувствовал, что ответил неладно, и попросил у старшины разрешения остаться в башне. Старшина, разумеется, разрешил, и «конфликт» был улажен. Боец Крюков остался в строю, хотя был серьезно ранен.

Немцы били с коротких дистанций из орудий средних калибров, швыряли издалека тяжелые снаряды. Броня башен и бетон перекрытий выдержали много прямых попаданий, но, несмотря на это, орудия батареи продолжали вести огонь. Снаряд ударил в стык вращающейся части башни — металл расплавился, башню заклинило. Все попытки развернуть ее не удавались: перегрелись моторы, от перенапряжения выбивались предохранители, но башня была неподвижна. Под огнем врага трое краснофлотцев и старшина башни Лысенко, выбравшись на поверхность, кувалдами и зубилами срубили часть металла. Двое из бойцов получили тяжелые ранения, но башня снова пришла в движение.

Планы генерала Манштейна срывались. За десять дней боев немцы продвинулись мало, однако все же сумели потеснить наши части, особенно в районе Тридцатой батареи. Фронт пролег в километре от ее северного бруствера. Положение несколько стабилизировалось.

28 декабря ночью советские войска высадились на Керченском полуострове. Фашисты сразу же сняли одну дивизию с южного крыла Севастопольской обороны и вместе с резервной дивизией бросили под Керчь. А на Северной стороне атаки продолжались с неослабевающей силой. Мало того, они неожиданно усилились.

Манштейн в своей книге сообщает, что, когда общий штурм Севастополя не удался, Г итлер приказал, во что бы то ни стало прорваться к Северной бухте с тем, чтобы, заняв этот берег, контролировать вход и выход из порта. Вот почему гитлеровское командование так упорно бросало в бой сильно поредевшие части своего 54-го корпуса.

Манштейн пишет, что 31 декабря командиры дивизий этого корпуса снова доложили об огромных потерях, и он вынужден был нарушить приказ Гитлера и прекратить наступление.

Но вернемся на несколько дней назад. Особенно тяжело было драться воинам батареи 29 и 30 декабря. В этот день немцы уже прорвались к Братскому кладбищу, надвинулась реальная угроза окружения. Батарея — стационарное сооружение, маневрировать не может, приказа об отступлении не было, значит, нужно было держаться во что бы то ни стало. Пусть кругом идет бой, по броне башен секут снарядные осколки и пули, пусть уже в казармах батареи засели вражеские автоматчики, все равно надо драться.

Генерал П. А. Моргунов несколько раз в день звонил Александеру для того, чтобы «прощупать» его настроение и настроение личного состава. Но ни разу не слышал жалоб, не уловил каких-либо признаков паники: был суровый и тревожный разговор двух командиров, понимающих сложность обстановки. Александер заверял, что все батарейцы готовы драться до последнего дыхания...

И они дрались именно так, используя все возможности для того, чтобы нанести врагу как можно больший урон.

Нередко политработники батареи участвовали в боях как строевые командиры. Так, секретарю комсомольской организации Устинову было поручено командовать отдельным огневым взводом, сформированным из одного «стволика», счетверенной зенитной пулеметной установки, которой командовал лихой сержант Колбин, двух станковых и двух ручных пулеметов. Это подразделение было подвижным и появлялось всегда там, где в нем была особая нужда. Огонь этого взвода давал возможность останавливать наступление врага на сравнительно большом участке фронта. Однажды огнем взвода было уничтожено более сотни гитлеровцев. Этот отдельный взвод направляли на самые тяжелые участки фронта, где врагу удавалось потеснить наши части. В последние дни обороны секретарь комсомольского бюро и политруки подразделений тоже дрались как командиры, возглавляя группы бойцов. В перерыве между боями политработники изучали уставы и наставления, а также тактику противника, его боевые средства.

На огневую позицию батареи матросы восьмой бригады морской пехоты притащили трофейное противотанковое орудие и два ящика снарядов к нему. Окунев с помощью этого орудия и двух «стволиков» организовал атаку на свои же казармы, выделив из батареи три десятка матросов. По условиям рельефа орудия главного калибра батареи по казармам бить не могли — фашисты оказались в мертвом пространстве. Это было очень опасно, потому что из казарменного городка простреливались подходы к батарее с тыла. Немцев поддерживали танки, выбить их из каменных домов было очень трудно. Но орудия, стреляя прямой наводкой по танкам и по домам, заставляли врагов прятаться за каменные стены. А в это время матросы подползали к казармам и швыряли в окна гранаты. Уцелевшие немцы пытались бежать, но их в упор расстреливали из автоматов. Один из танков попытался выползти из-за дома, в борт его угодил снаряд, и он загорелся. Два других уползли. Краснофлотцы батареи совместно с бойцами морской пехоты очистили казарменный городок от гитлеровцев.

Однако слухи о возможности окружения проникли и под массив. Комиссар батареи собрал партийных активистов и разъяснил задачу.

— Никакой паники, окружение может быть только временное. Связь с дивизионом восстановлена, с командованием района — тоже. Внушить всем и каждому, что помощь идет: морская пехота уже перешла в контрнаступление. Все немцы, проникшие сегодня утром в наш тыл, перебиты или взяты в плен. Пленные подтверждают, что их послали в бой без пополнения, что батальоны сведены в роты, а в некоторых ротах и отделения не наберется. Везде в балках и на холмах вокруг нашей батареи валяются сотни фашистских трупов. Мы устоим. Наши орудия способны действовать, боеприпасы имеются, потери среди личного состава даже в ротах, обороняющих батарею, сравнительно небольшие.