Восторженный рев сотен глоток приветствовал героя, прибывшего на собрание "Ордена атомоносцев". Его принесли к трибуне, и генерал, переполненный энтузиазмом, прокричал:

— Друзья! Наше место не здесь! На самолеты — и туда, где сверкают героические победы! Я лечу принимать парад моих победоносных войск в покоренной коммунистической столице. За мной, друзья!

Десятки автомобилей непрерывной вереницей промчались по улицам столицы к центральному аэродрому. Там немало всполошились, когда военный министр потребовал для себя и для всей сопровождавшей его компании самолетов для немедленного перелета через океан в Коммунистическую державу. Но министр есть министр: стали готовить машины. И лишь какой-то лейтенант догадался позвонить в военное министерство. Через четверть часа примчался до смерти перепуганный Бедлер.

— Послушай, что ты наделал? — говорил он шефу, отведя его в сторону. — Зачем ты уехал с виллы?

— Мое место не здесь, а там, где сверкают героические победы! — гордо повторил генерал понравившийся ему афоризм.

— Какие победы? — не понял друг и секретарь.

— Ты думал их скрыть от меня? — язвительно спросил генерал. — Не нужны мне твои заботы! Прочь! Я не ребенок! Я лечу принимать парад моих войск в покоренной коммунистической столице.

Бедлер наконец понял.

— Послушай, ты, видимо, читал "Рекорд сенсаций"? — воскликнул он, только теперь догадавшись о своей оплошности.

— Да, читал! А ты воображал, что сумеешь спрятать от меня событие, которому удивляется весь мир?!

— Да ведь это только воскресное литературное приложение…

— Мне все равно, что это такое! Я лечу принимать парад. Прочь! — генерал рванулся, но Бедлер цепко ухватился за рукав генеральского мундира и не отпускал.

— Послушай, тебе мало, что ты сделал себя посмешищем из-за этой пожарной машины? — злобно зашептал он генералу. — Пойми же, это только литературное упражнение. Никаких наших войск в коммунистической столице нет!

— Как нет?

— Да вот так и нет! Одна литература…

— Но ведь пишут, идет даже "Любовница сержанта Бобби"…

— И любовницы сержанта там нет…

— Не понимаю… Не понимаю… — генерал растерялся. — А ты не обманываешь?

— Клянусь тебе честью! Ну, если не веришь, давай спросим у кого-нибудь из обслуживающего летного персонала… Только зачем ставить себя в смешное положение?

— А как же эти вот, атомоносцы? Они хотели лететь со мной… значит, они знают…

— Горячие головы! — махнул рукой Бедлер. — Энтузиасты! Они за тобой в огонь, в воду и в непокоренные страны… Их только кликни… Наша надежда… Но знаешь, их надо направлять, а то такого наворотят, рад не будешь…

Генерал мрачно молчал.

— Так что же, едем домой? — вкрадчиво спросил Бедлер.

Генерал уступил и пошел вместе с секретарем. Когда уселись в машину и она тронулась, генерал раздраженно спросил:

— Все-таки не понимаю, зачем же это они? Сумасшедшие, что ли?..

— Ну, как тебе сказать… — осторожно сказал Бедлер. — Литература… Все-таки, знаешь, литература обязана поддерживать энтузиазм… О, энтузиазм — великая вещь! Но знаешь, это как огонь: можно греться, можно и обжечься. Журналисты из "Рекорда сенсаций" хорошо погрели руки… — задумчиво закончил секретарь.

Генерал угрюмо молчал…

Последний случай, когда генерал Реминдол едва не вылетел за океан, показал и Бедлеру и другим, что здесь дело посерьезнее, чем легкая усталость. Был созван секретный ученый консилиум. На виллу Бедлера съехались самые знаменитые знаменитости. Профессора и доктора медицины выслушивали, выстукивали генерала, били молоточками по коленкам, тыкали в него пальцами, чертили на коже и царапали ногтями, заставляли стоять на коленях на жестком диване и вообще проделывали все те издевательские вещи, которые разрешают себе врачи даже над самыми высокопоставленными особами. Главное, однако, заключалось не в этом, а в тех теоретических спорах и рассуждениях, которые затем последовали в узком кругу ученых. Вопрос был поставлен прямо и резко: признать ли исследуемого субъекта полноценным сумасшедшим или налицо лишь некоторое переутомление? Мнения разделились. Профессор Брусберг, не считаясь ни с чином, ни со служебным положением больного, объявил его банальным сумасшедшим.

— Сумасшедший он потому, — сказал профессор, — что самую обыкновенную пожарную машину принял за орудие войны, тогда как в наш век техники даже малые ребята, так любящие рисовать танки, не спутают с ними легковой машины.

Профессор Челмэджер, знаменитейший специалист по мозговым заболеваниям, держался иного мнения.

— Я позволю себе не согласиться с уважаемым коллегой, — мягко, но решительно возразил он. — Вспомните, сколько людей видели вражеские подводные лодки в тех местах, где оказалось столь мелко, что подводная лодка и пройти не может. Припомните, что в городе Астехе была объявлена воздушная тревога после того, как был замечен неприятельский летательный аппарат, который затем был сбит одним из местных охотников и оказался детским воздушным шариком. Когда у нас в столице из-за короткого замыкания остановились поезда метро, сотни пассажиров, раня себя и других, выбивали окна с криком: "Атомная бомба!" Наконец, эти таинственные лучи, несомненно, многие видели там, где их не было. Что ж, господа, если мы признаем генерала Реминдола сумасшедшим, то по тем же признакам обязаны признать сумасшедшими тысячи наших сограждан.

Доктор медицины Паулери поддержал мнение профессора Брусберга.

— Генерал Реминдол, — сказал доктор, — известен как крупный военный специалист и, будь он в нормальном состоянии, он, конечно, не мог бы вообразить, что многомиллионная страна с огромной территорией молниеносно оккупирована нашими войсками. Между тем он даже готов был лететь за океан, чтобы принимать парад мнимых войск. Явные доказательства помешательства.

— Нисколько! — горячо возразил доцент Дексли. — Могли же материалы о молниеносной оккупации напечатать в "Рекорде сенсаций", а там весьма опытные специалисты по военным и политическим вопросам, авторы солидных обзоров. И, как видите, никого из нас не приглашали для обследования их душевного состояния.

— Кроме того, вы забываете, — вступил в спор профессор Наутемберленд, — что три сотни членов ордена "Свободных атомоносцев" с большой охотой вызвались последовать за генералом Реминдолом. Угодно ли вам и их объявить сумасшедшими?

— Я бы остерегся, — иронически возразил Дексли. — Мне жизнь еще не надоела…

Ученый совет довольно единодушно засмеялся.

— Наконец, господа, — возвысил голос профессор Челмэджер, — нам пришлось бы признать сумасшедшими и многих наших уважаемых сенаторов. Я считаю бестактным называть здесь фамилии, но вы вспомните, что многие из сенаторов публично высказались в том смысле, что достаточно сбросить одну-две атомные бомбы — и победа обеспечена.

Мнение противников диагноза "признать сумасшедшим" начинало явно перевешивать. Профессор Брусберг, однако, попытался защищаться, но на этот раз его выступление оказалось просто смехотворным.

— Но, господа, — сказал он раздраженно, — обратите внимание на то, что разоблачительные материалы, опубликованные профессором Чьюзом, довольно правдоподобны. Военный министр, вместо действительной обороны поддерживающий дутое военное изобретение, — не является ли это до некоторой степени… э-э-э… как бы сказать, признаком сумасшествия?

Раздался дружный хохот.

— Но-но-но, профессор, — воскликнул, смеясь, Челмэджер, — вы это, конечно, несерьезно! Не забывайте, что это изобретение принесло хорошую прибыль.