Большое внимание Аксель Иванович уделял пропаганде знаний по радиотехнике в массах, в первую очередь - в массах радиолюбительских. Он являлся инициатором создания «Массовой радиобиблиотеки» - издательства, выпускающего книги радиолюбительского профиля. «Массовая радиобиблиотека» начала функционировать в 1947 году. В разные годы она входила в состав Госэнергоиздата, издательств «Энергия», «Радио и связь».
Аксель Иванович возглавлял редакционную коллегию «Массовой радиобиблиотеки» до самой кончины. Он ввел в состав редакционной коллегии, обычно включавшей 12-15 авторитетных в области радиотехники специалистов, А.Д. Батракова1, одного из своих преемников по руководству «сто восьмым», и ученого секретаря «сто восьмого» И.С. Джигита, специалиста по телевидению, активно помогавших ему в редакторской работе. В разное время в состав редколлегии «Массовой радиобиблиотеки» входили Е.Н. Геништа, Н.И. Чистяков, И.П. Жеребцов, В.И. Шамшур, Э.Т. Кренкель и другие известные в среде радиолюбителей лица.
Ежегодно выходило от 25 до 35 книг по разным направлениям радиолюбительской техники. Среди авторов были и сотрудники «сто восьмого», хотя, по роду работы, они, конечно, были профессионалами, а не «любителями» - например, в 1974 г. книгу «Комбинированный измерительный прибор» (вып. 847) издал В.И. Бутенко59 60.
ПУТЬ В ВЕЧНОСТЬ (о последних днях жизни и похоронах академика А.И. Берга)
Попавшее в печать сообщение о том, что Аксель Иванович Берг скончался 2 июля 1979 г. ([14], стр. 14), конечно, ошибочно: растиражированная двухтысячным тиражом ошибка или опечатка. Аксель Иванович умер в ночь с 8 на 9 июля 1979 г. в палате больницы на улице Грановского. Случилось это после полуночи, в первом часу ночи, так что можно считать - 9 июля. В этот день, в его второй половине, у Акселя Ивановича была жена, Раиса Павловна. Положение угрожающим не казалось: Аксель Иванович немного покушал домашней снеди, поговорил о семейных делах, попросил почитать ему книгу (книга была про Айседору Дункан). Дежурная медсестра сделала ему на ночь положенный «сердечный» укол и села у монитора. Вдруг после полуночи она увидела, что пошла «прямая линия» - на языке медработников это сигнал, указывающий на остановку сердца больного. Дальше - морг Кунцевской больницы...
Надо сказать, что в последние годы Аксель Иванович болел часто: его бойцовский, гладиаторский дух (он оставался таким) уже стал входить в противоречие со слабостью плоти, и капельница становилась его частым спутником - более частым, чем лист с расчетными формулами. Годы... Как-то раз (дело было в его кабинете в Научном совете по комплексной проблеме «Кибернетика») он достал из стола и показал мне пробирку, доверху наполненную чем-то похожим на старые вишневые косточки. Это были камни, которые оперирующие врачи выбирали из его желчного пузыря и желчных проток во время очередной операции. Аксель Иванович мужественно перенес и ее, но, конечно, слабел.
К своим болезням он относился с известной долей иронии. Как-то раз с Александром Алексеевичем Зиничевым61 были у Акселя Ивановича дома. Он, молодцеватый, в строгой тройке, встретил нас стоя на фоне военно-морского флага, прикрепленного к стене - подарка балтийских военных моряков. Рассказывая о своих мытарствах в больнице, заметил: «Сердце - сердцем, но вот и сосуды мозга тоже сдают, питание мозга ухудшается. Чудить, в общем, начинаю. По этому поводу количество иностранных журналов, которые я получал, мне для облегчения моей жизни изрядно сократили...» - в его глазах блеснул озорной огонек, и он тут же дал такую едкую характеристику завсегдатаям кунцевской «кремлевки», что было ясно: рассказ про сосуды - камешек, который он забросил сам, чтобы посмотреть, какие круги пойдут по воде.
К болезням прибавлялось и другое: постепенно уходили из жизни его ровесники, его друзья. Он, работавший теперь в системе Академии наук и состоявший в ней «тридцать лет и три года», конечно, хорошо знал этот круг ученых - прежде всего академиков-радистов и радиофизиков. Но близкие отношения теперь оставались у него с очень узким крутом академиков - с академиком Владимиром Александровичем Энгельгардтом, биохимиком, с академиком Николаем Николаевичем Семеновым, тем самым, который, еще молодым, изображен вместе с П.Л. Капицей на знаменитом портрете Б.М. Кустодиева. Это были люди его склада.
Несколько позабытых уже слов из моей дневниковой записи от 5 февраля 1973 г. о взаимоотношениях А.И. Берга с академиком А.Д. Сахаровым: «Пришел к Бергу академик Сахаров с петицией об отмене в стране смертной казни и попросил Берга поставить свою подпись». Положение - щекотливое. Сахаров уже тогда был Сахаровым: с одной стороны, творец водородной бомбы, с другой - активный борец за гражданские права, за облегчение участи политзаключенных. Берг мгновенно прикинул: хорошо ли будет, если его имя будет в числе «подписантов»? Получалось: для бывшего зам. наркома электропромышленности, бывшего заместителя Министра обороны СССР - нехорошо. Берг тут же нашелся: «А Вы знаете, я, в общем-то, против отмены смертной казни. Более того, я буду настаивать, чтобы в ближайшее воскресенье расстреляли публично, на Красной площади, академика Лысенко!» Сахаров раскланялся.
Аксель Иванович прекрасно понимал роль академика Лысенко в борьбе с генетикой, используемые тем приемы. Тогда «Белые одежды» Дудинцева еще не вышли в свет, но Аксель Иванович и до их выхода знал всю подноготную борьбы с генетикой: он был членом рабочей комиссии АН СССР62, рассматривавшей деятельность академика Т.Д. Лысенко, и знал о его приемах в этой борьбе, что называется, из первых рук.
Яков Наумович Фельд, член Ученого совета «сто восьмого» и член Дома ученых, рассказывал мне тогда: «В Доме ученых работал хороший буфет, который посещали многие видные работники науки; мест всегда не хватало - приносили дополнительные стулья, приставляли их к столикам. Но стол, за который садился Т.Д. Лысенко, всегда пустовал: никто не хотел садиться с ним за один столик. Он молча, в одиночестве, восседал за этим столиком и также молча удалялся».
Но добавлю еще несколько слов о Сахарове. После испытаний гигантской силы водородной бомбы маршал Митрофан Иванович Неделин на полигоне предложил Андрею Дмитриевичу Сахарову первым поднять бокал за успех. «Сахаров поднял бокал и выпил за то, чтобы «изделия» взрывались над полигонами и никогда - над мирными городами» [72]. Неделин (впоследствии погибнет на дальнем полигоне во время аварии, случившейся при запуске ракеты, и прах его опознают только по оплавленным пуговицам маршальского мундира [73]) ответил притчей: сидит бабка на печи, а старик перед образом на коленях просит:
- Господи, укрепи и направь... укрепи и направь...
- Старый, - говорит ему старуха с печи, - моли только об укреплении. Направим мы уж как-нибудь сами...
«Сахаров не хотел и не мог смириться с той ролью, которую обозначил ему, в притче, Неделин» [72]. Направляющей силой в те годы были военные или, в более широком смысле, верхушка военно-промышленного комплекса. С этого началась трагедия еще одного ученого...
Перебирая высказывания об А.И. Берге академиков и связанные с ними эпизоды, можно вспомнить и исключительно положительную характеристику, которую дал Акселю Ивановичу академик Борис Евсеевич Черток: «Аксель Иванович среди ученых был яркой личностью... Он не стеснялся высказывать свои, иногда очень резкие, суждения по вопросам технического прогресса и экономической политики» [74].
Но продолжим рассказ о последнем дне Акселя Ивановича.
9 июля ровно в 9 часов 15 минут я был на месте, в своем служебном кабинете «сто восьмого». Лидия Михайловна Ос-тольская63, так уж было заведено, приходила на несколько минут раньше. «Юрий Николаевич, - сказала она упавшим голосом, -только что звонила Нина Сергеевна (Нина Савватеевна Рут-ковская, в обиходе - Нина Сергеевна, была референтом Акселя Ивановича). Она говорит...». Дальше можно было не продолжать. Я пошел к Генеральному директору, Ю.Н. Мажорову. Он был у министра. Ожидая его, стал прикидывать: что может понадобиться в этой ситуации, в общем-то назревавшей, но всегда неожиданной.