— Опомнись! — взвизгнул Дремба. — Ты погибнешь среди привидений! Они убьют тебя, высосут твой мозг, выколют глаза!..

— Сбросят с башни! — вторил ему усатый толстяк.

— Тебе лучше остаться с нами, — поддержал их Гроцер. — Подыматься наверх в такую ночь — это чистое безумие!

Юноша отрицательно качнул головой.

— Да свершится воля всевышнего, — молвил он тихо и перекрестился.

— Не пускайте его! — голосил Дремба. — Разве вы не видите, что он сумасшедший?

Разбойники, окружавшие Максимилиана, согласно закивали головами, несколько рук протянулось к юноше и схватило его, намереваясь насильно отвести в подвал.

Главарь, обнажив шпагу, заставил своих людей податься назад.

— Он не похож на сумасшедшего! — рявкнул Гроцер. — Если он этого хочет — пусть идет, мы не вправе удерживать его, тем более я дал ему слово.

— Я рад, что ты не забыл о нем, — с учтивым поклоном заметил Максимилиан.

— Чего глаза вылупили! — закричал Гроцер на своих сотоварищей. — Надвигается гроза, быстро расседлывайте лошадей и уводите их в подвалы! А вам, сударь, — он обернулся к Максимилиану, — надо бы поторопиться, если вы хотите до наступления полуночи подняться на вершину одной из этих башен.

— Я иду, — сказал Максимилиан. — Прощайте и молитесь обо мне.

Он повернулся и шагнул в направлении центрального здания, как вдруг перед ним, широко расставив ноги, встал Зигмунд. Одна рука разбойника была засунута за пояс, в другой был зажат горящий смоляной факел.

— Ты так и пойдешь, даже не узнав путь? — спросил одноглазый.

— Разве туда трудно попасть?

— При дневном свете — не слишком. Но в сумерки…

— Войдя в здание, ты обнаружишь целый лабиринт коридоров и зал, — вмешался Гроцер. — Не зная нужной лестницы, ты можешь всю ночь проплутать и не подняться на башню.

— Нужной лестницы? — на лице молодого человека мелькнула растерянность. — Но я непременно должен попасть на бал призраков!

— Если тебе так охота сунуть голову в пасть к сатане, то я могу проводить тебя до второго этажа, — сказал Зигмунд.

Гроцер присвистнул от изумления.

— Ты хочешь сейчас пойти туда?

— Что с того? — Зигмунд пожал плечами. — Десятки раз мне приходилось бывать на волосок от гибели, так что испытаю-ка я судьбу еще раз. Тем более призраки начнут слетаться только после полуночи, а до тех пор я успею проводить нашего гостя до лестницы и вернуться назад.

— Ну, как знаешь. — Гроцер повернулся и зашагал к кострам, на которых женщины жарили мясо. Его приближенные гурьбой направились за ним.

Молодой барон с признательностью взглянул на Зигмунда.

— Вы великодушный противник, — сказал он.

— Я не шутя намеревался заколоть тебя, сударь, и вправе был ожидать от тебя того же самого, — возразил одноглазый. — Но ты сохранил мне жизнь. Так что за мной должок… Однако поторопимся, — он озабоченно посмотрел на небо. — Через полчаса настанет темень, хоть глаз выколи.

— Я готов.

— Тогда идем.

Сопровождаемые любопытными взглядами товарищей Зигмунда, сидевших в отдалении у костров, они направились к зияющему чернотой входу в центральное здание. В той части замкового двора, куда они держали путь, не видно было ни одной живой души: банда Гроцеpa обитала в противоположном конце двора, ближе к крепостной стене.

Холодом преисподней веяло от темного проема. Когда Зигмунд внес в него факел, темнота, казалось, почти не расступилась перед его светом. Едва путники вошли внутрь, как начался дождь; им в спины ударил резкий порыв ветра с холодными каплями. Осторожно ступая в потемках, Максимилиан различал очертания выщербленных колонн и сводчатые арки, за которыми начинались галереи, уводящие куда-то во мрак. Одноглазый уверенно шагал по заваленному камнями и щебенкой полу. Внезапно под потолком раздался пронзительный писк, что-то захлопало, путники невольно втянули головы в плечи и, проследив направление удалявшегося звука, увидели в слабо освещенном дверном проеме силуэт вылетающей из здания совы.

— Тьфу, напугала, проклятая, — Зигмунд передернул плечами. — Никогда не вхожу сюда вечером, — добавил он, продолжая движение вдоль растрескавшейся стены. — Только днем, когда в окна светит солнце и со мной друзья… Говорят, последний владелец замка, князь Богуслав, где-то здесь припрятал золото…

— И вы его искали?

— Да, но нашли всего одну серебряную монету, которую потом пришлось выкинуть. Она принесла несчастье нашедшему ее человеку… Все, что здесь лежит — проклято и заколдовано, ни к чему не прикоснусь, даже к груде золота, если она попадется… И тебе не советую…

Они шли вдоль ряда колонн. Свет факела падал на столбы, с которых облетела штукатурка; за столбами показывались входы в какие-то галереи, временами попадались лестницы, одни из которых круто взбегали вверх, другие уводили вниз, в мрачные подвалы, откуда до слуха Максимилиана долетали какие-то странные скрежещущие звуки, навевавшие невыносимый ужас

— Вон та лестница ведет на второй этаж, — сказал одноглазый, факелом показывая на дальний конец залы.

Максимилиан, сколько ни вглядывался в темноту, ничего не мог разглядеть.

— Так уж и быть, поднимусь вместе с тобой, — добавил Зигмунд после некоторых колебаний.

— До полуночи времени еще много — больше часа, — заметил Максимилиан. — Я думаю, нам пока нечего опасаться.

— Плохо ты знаешь Вратиславский замок, — ворчливо отозвался его спутник. — Доводилось ли тебе слышать о Лиловой Даме — жене князя Богуслава? По слухам, он ее тайно замучил и убил, и с тех пор ее призрак бродит здесь по ночам. Тем, кто его увидит, грозят страшные несчастья… — Зигмунд подошел к лестнице и, высоко держа факел, стал подниматься по щербатым ступеням. — Предание говорит, что князь Богуслав пытал своих пленников, упиваясь их предсмертными муками. Души многих из них не нашли успокоения и появляются здесь в образе светящихся фигур… А после своей смерти и князь Богуслав присоединился к ним. Многие узнавали его голос в криках, раздающихся в этих темных галереях… Наследники Богуслава продали замок, но и новые владельцы прожили здесь недолго. Призраки выжили людей… Уже много лет в этой твердыне никто не живет, она стоит, постепенно разрушаясь… А лет пятнадцать назад тут появился Гроцер со своими людьми…

— И вы не побоялись привидений?

— Сначала боялись, конечно. Но у Гроцера не было другого выхода. За нами по пятам шел целый полк императорских солдат. Эти стены, можно сказать, спасли нас… Австрийский полковник оказался трусом, он и слышать не хотел, чтобы войти в замок. Его отряд расположился в долине, отрезав нам путь к дороге, что ведет на Оломоуцкий тракт. Он надеялся, что голод заставит нас сдаться… Осада продолжалась почти целый год, но мы выдержали; в замке есть вода, а окрестные горы поставляли нам фазанов и диких коз. В конце концов австрийцы ушли, а мы так привыкли к этим подвалам, что решили остаться в них… И в этом есть смысл. Едва ли сыщется полицейский, который осмелится сунуться сюда, тем более ночью…

Поднявшись по лестнице, они двинулись по низкому сводчатому коридору.

— На второй этаж рискуют подниматься только Гроцер, я да еще двое-трое наших людей, — шепотом сообщил Зигмунд. — Чем дальше идешь по этим чертовым лестницам, тем больше риск напороться на какого-нибудь призрака…

— Ты встречался с ними?

— Бог миловал пока… Правда, я не раз видел их издали, когда ночью смотрел на окна замка… В окнах иногда показываются белые фигуры…

Он умолк и остановился. Коридор кончился. Путники стояли на пороге просторной залы с необъятным потолком, до которого не доставал свет факела. Залу по периметру огибала сводчатая галерея, отделенная от нее колоннадой.

Максимилиан вздрогнул: издали, со стороны лестницы, по которой они поднялись сюда, послышались леденящие душу завывания.

— Это ветер, — едва разжимая зубы от страха, проговорил Зигмунд. — Дальше тебе придется идти одному.

— Спасибо и на этом. Один бы я ни за что не нашел путь в этих галереях…