Он и действовал по моему совету.

Я повернул к дороге М4. Казалось, что «ягуар» уловил мое настроение. Свет его фар врывался большими белыми конусами в темноту, и скорость машины подходила к 120 милям, гранича с предельной на спидометре. На память пришли слова, сказанные Агнес о Рэнди: «Он играет в карты, читает журналы по культуризму и делает все, что ему прикажет Таннер». Бандитский сговор, в результате которого погибла яхта, был частью преступной деятельности Рэнди. Он мог требовать деньги, сопровождая эти требования угрозами. Но сам Терри Таннер был бы ничем, если бы не его изобретательность. Да, думал я, пришло время подумать очень и очень серьезно о мистере Терри Таннере.

В семь часов я свернул с дороги и снял номер в ближайшей гостинице. Уснул сразу же, как только коснулся головой нейлоновой подушки. Утром съел традиционный английский завтрак: датский бекон, флоридский апельсиновый сок и бразильский кофе. Затем я направился в Милтон-Кинес.

Глава 25

Лето пришло в Милтон-Кинес, но не было маргариток во ржи, росшей вперемежку с травой, покрывающей неровную десятиакровую поверхность земли, принадлежащей компании «Оранж Карз». Как и не обнаружил я вьющихся растений на чистом, строгом кирпичном здании самой компании. Пахло новыми коврами и включенными компьютерами. Я прошел через коридор без окон в кабинет Морта Салки, директора по связям с общественностью.

Морт Салки был на рабочем месте и выглядел свежим и бодрым. Черная копна его волос казалась наэлектризованной, а большие очки в темной оправе энергично отсвечивали, когда он, выйдя из-за письменного стола, усаживал меня за стоявший в углу кофейный столик.

— Кофе, — попросил он секретаря, щелкнув пальцами, и будто между ними пробежала электрическая искра. — Кофе, кофе!

Он быстро ввел меня в суть дела.

— Прекрасные гонки под Шербуром, — похвалил он, — и прекрасная яхта. — Казалось, он вспоминал что-то про себя. — Жаль бедного Джона, — продолжал он. — Это настоящая трагедия.

У меня возникло ощущение, что его слова — обычная вежливость делового человека, который стремится побыстрее соблюсти формальности и перейти непосредственно к делу, от которого его оторвали.

— Мы возлагаем большие надежды на тебя, — приступил он к главному, — и я постараюсь изложить тебе наши доводы.

Я кивнул. Появился кофе на подносе, жидкий, водянистый, в серебряном кофейнике и фирменных чашках.

— "Оранж Карз" является компанией, владельцы — в Японии, — продолжал он. — Мы работаем на Европейский рынок в Британии.

Недавно мы подписали договор о сотрудничестве с четырьмя европейскими странами: Францией, Германией, Австрией и Италией — и решили, что развернем широкую спонсорскую программу, потому что хотим в европейском масштабе поддерживать победителей, которые не боятся остаться один на один с враждебным морем. После Шербура нам выделили десять минут лучшего эфирного времени на европейском телевидении. О нас писала вся пресса. Конечно, мы давали деньги и Джону Доусону. — Салки криво усмехнулся, обнажив в улыбке длинные зубы. — Деньги, на которые можно бы купить десять секунд рекламы, да и то только во Франции. — Он положил свои длинные холеные руки на прозрачную поверхность кофейного столика. — Так что энергия спонсоров не потрачена зря.

— А что произойдет, если случится что-то непредвиденное? — спросил я.

Салки бросил на меня взгляд, в котором его энтузиазм внезапно сменился соображениями расчетливого дельца.

— Наши исследования показывают, что это лишь малая часть проблемы.

Широкая деланная улыбка снова обнажила его зубы целиком, до самых десен.

— Но, — сказал он, — если бы с бедным Джоном не произошло этого... несчастного случая, возможно, мы получили бы только половину времени на ТВ. Так что в любом случае все будет сбалансировано.

— Понятно, — сказал я.

— Еще одно! — Морт поднял руки над столом, и на стеклянной поверхности остались следы его пальцев. — Мы даем тебе деньги за участие в гонках твоей яхты. И полностью доверяем тебе. Но после твоего возвращения мы ожидаем от тебя самого не меньшего доверия. Мы делаем ставку на тебя. Поэтому нам хотелось бы, чтобы ты был любезен с прессой, помогал в делах компании, встречался с важными посетителями. — Он снова улыбнулся.

— Значит, и вы должны понять одну вещь, — уточнил я. — В любом случае прежде всего — это моя лодка и моя гонка, а уж потом мои обязательства перед спонсором.

— Доброе утро, мистер Диксон, — прозвучал еще один голос с другого конца комнаты. Я поднял глаза. Какой-то человек незаметно вошел в дверь во время нашего разговора. Он был худым и высоким, а над его лбом живописно вилась белокурая прядь волос. Он обаятельно и печально улыбался, как бы извиняясь за отсутствие в течение всего этого времени.

Морт Салки поднялся.

— Дуг Сайлем, — представил он вошедшего. — Наш европейский директор. — Голос его зазвучал вдруг необычно робко. — Думаю, вы встречались?

— Конечно, мы встречались. — Его рукопожатие было твердым и сухим. — В Шербуре. — Его датский акцент был мягким и твердым одповременно. — Морт ведет переговоры, я выписываю чеки. — Он протянул мне конверт. — Это ваш контракт. Посмотрите его вместе со своим юристом. Хорошо?

— Блестящая идея, Дуг, — заметил Салки.

Сайлем посмотрел на часы.

— Теперь я должен идти, — сказал он. — Джим, вы надежный человек. В деловых отношениях это всегда является преимуществом. Мы надеемся, что вы быстро ознакомитесь с контрактом. Чек на первоочередные расходы уже выслан. Думаю, он удовлетворит вас. — Сайлем снова бросил на меня полувопросительный взгляд. Это был взгляд высокоинтеллигентного человека, который воспринимает мир таким, каков он есть, и который знает, что чек выписан на сумму действительно достойную, что бы об этом ни говорил я или кто-либо еще.

Когда он ушел, Салки повел меня по территории фабрики, где в течение трех часов я пожимал руки и наблюдал улыбки всяких официальных лиц, заходил в офисы. Навесы над помещениями были выкрашены в бледно-зеленый цвет, а вспышки и скрип роботов-сварщиков действовали, как гром в замкнутом помещении. Но я обнаружил, что думаю все время об одном: «Самое главное — яхта». Затем был ленч в столовой. Я все время улыбался, даже и после него, в офисе Морта, когда явилась бригада дизайнеров и предложила посмотреть эскизы ярлыков с надписью, которую они хотели прикрепить повсюду на яхте «Секретное оружие». Мы договорились с рабочими встретиться на Уотерфорд-Баул через два дня и провести покрасочные работы, чтобы подготовиться к гонкам. Яхта «Секретное оружие» перестала существовать. Да здравствует яхта «Апельсин-2»!

Когда все закончилось, Морт Салки подвел итог:

— Джимми, благодарю, что ты нашел время посетить нас. И за твое полное доверие к компании «Оранж Карз».

Я посмотрел в его серьезные карие глаза за огромными стеклами очков и подумал: интересно, что бы он сказал, если в знал, что сейчас у меня три основных обязательства: одно — по отношению к компании «Оранж Карз», чуть более ответственное — к выигрышу в регате «Вокруг островов», но самое главное — связанное с моими подозрениями в поисках того, кто обмотал шею Эда Бонифейса шнуром и туго затянул его.

Глава 26

Возвращаясь в Пултни, я медленно ехал вдоль Кей-стрит, объезжая ранних туристов, бредущих почему-то посредине улицы и оставляющих за собой, как правило, шлейф мусора. Мне было одиноко и хотелось домой.

В садике перед коттеджем Джорджия поливала герань, Мэй в своей комнате наряжала игрушечного медвежонка, принадлежавшего близнецам, а Скотто чистил к обеду картофель. Вполне уютная домашняя сцена. Это заставило меня сразу почувствовать, что моя собственная жизнь состоит в основном из скучной работы, разбавленной немалым количеством черного кофе.

— Все в порядке? — спросил я у дочки, обняв ее.

— Что? — переспросила она, посмотрев на меня своими большими синими глазами, будто жизнь не могла быть никакой иной, кроме как замечательной. Неожиданно я ощутил себя полнейшим глупцом из-за того, что поддался своему желанию встретиться с нею. Нет, даже более чем глупцом: я сам себе казался сейчас грязным, запятнанным убийством, деньгами, обманом...