Телесные наказания на флоте были разрешены уставом и составляли основу царской военной службы. Лишь очень немногие офицеры по-человечески относились к матросам. К их числу принадлежал и Руднев.

Такое поведение считалось «крамольным». Офицер, допускавший покровительство «нижним чинам», попадал в число подозрительных. За ними начиналась слежка. Руднев это прекрасно понимал, но личные убеждения были сильнее угроз. Конечно, он был человеком своей среды и своего времени, поэтому не стремился к коренным социальным преобразованиям, но. будучи высокообразованным и честным, уже понимал, что главное — это народ. Родина, а власть, порядки могут изменяться. Но какая сила ломает власть н порядки, он не знал вплоть до 1905 года, когда впервые почувствовал проявление этой великой силы народа.

Служить на флоте — значит служить своему иаро-

ДУ. Родине.— так понимал Руднев свои долг, свое призвание. Между тем. высшее начальство начало относиться к нему все более настороженно. Он получал только ордена вместо продвижения по службе.

Матросоп в те времена держали в полной темноте. Грамота считалась ненужной, даже опасной. Читать книги, кроме религиозных и прославлявших «священную особу» царя, запрещалось. «Кто читает, тот мыслит, а кто мыслит, тот рассуждает. А зачем народу рассуждать?» — говорили власть имущие.

Никаких библиотек для матросов не существовало, беседы с ними, даже на общеобразовательные темы, рассматривались как опасные и поэтому запрещались. Каменная стена отделяла офицеров от матросов. У входов в скверы и на бульвары Севастополя, Кронштадта, Порт-Артура можно было встретить надписи: «Водить собак, входить нижним чинам запрещается!». Такое попирание человеческого достоинства кажется чудовищным для свободного советского человека, но это печальный исторический факт.

По-иному смотрел на матросов Руднев. Он часто вспоминал слова великого русского флотоводца адмирала П. С. Нахимова: «Матрос есть главный двигатель на военном корабле, а мы только пружины, которые на него действуют. Матрос управляет парусами, он же наводит орудия на неприятеля, он же бросается на абордаж — все сделает матрос, если мы с вами забудем о том, что мы помещики, дворяне, а он крепостной! Он первая фигура войны, а мы с вамп вторые. Так же и солдат...»

«Как может матрос правильно нести службу, зная, что офицер относится к нему с презрением? В этом основная причина того, что на многих кораблях служба идет плохо». Так думал Руднев. Он говорил: «Матроса хотят запугать, только страхом заставить слушаться. Это низко и в корне неправильно! Поощрение, любовь, искренняя забота — вот ключ к матросскому сердцу, с которым можно чудеса делать». И далее: «Нужно офицеру отбросить всякое кастовое чванство. Это гибельное дело для службы. Офицер должен достигать моральной своей высоты строгим соблюдением диецнп-липы, подаиать пример матросу, воспитывать его в духе патриотизма, расширять его умственный кругозор и знания, тогда матрос будет уважать офицера и сознательно подчиняться». Так писал Руднев в своих «Записках моряка».

«Ко мне матросы относятся хорошо и я горжусь этим»,— заключал он.— «Люди ставят жизнь свою на карту и они должны верить своему начальнику, считать его своим учителем и другом». И действительно. Где бы Руднев ни служил, всюду матросы его уважали и любили, называя «батькой». Сколько вкладывалось сердечной теплоты в это нигде не указанное в военных уставах зпание!

Руднев никогда нс рисовался перед матросами. Этим дешевым способом не купишь любовь и доверие! Он добивался этого своим трудом, примером, своим отношением к людям.

Руднев проявлял неустанную заботу о быте матросов, об их обмундировании, питании. Например, он никому не передоверял пробу пищи. Многих матросов знал лично, интересовался тем, что писали им из дома. Матросы охотно делились со своим «батькой» думами, заботами, видя в нем не барина-бслоручку, а труженика, который даже в котельной мог взять в руки лопату и показать, как лучше перекидывать уголь.

Руднев был требователен к подчиненным, не пропускал ни одного нарушения и проступка, хотя относился к ним со скрытым снисхождением, но зато был беспощаден к собственным ошибкам, тяжело и долго переживал их. Он никогда не повышал голоса при разговоре с матросами, был всегда ровен в отношении с ними, но матросы легко распознавали его настроение по выражению лица. Очень часто Руднев не в духе возвращался из штаба. Это известие быстро распространялось по кубрикам и сопровождалось крепкими выражениями в адрес штаба.

УДНЕВ стал рано нести самостоятельную службу. Это было редко на флоте, так как в те времена молодежь без протекции продвигалась туго. По укоренившемуся тогда мнению высшего командования, непременным условием для получения самостоятельной должности являлся определенный возраст, «борода», как тогда выражались, и, конечно, связи.

ДОРОГИМОРСКОЙСЛУЖБЫ

Еще во время кругосветного плавания на крейсере «Африка» двадцатишестилетннй мичман Руднев в 1881 году назначается старшим артиллерийским офицером корабля,— должность необычная ни по возрасту, ни по воинскому званию. А по возвращении из плавания за отличную артиллерийскую подготовку крейсера ему объявляется благодарность и он награждается очередным орденом.

Характерным для Руднева было то, что он никогда не жаловался на занимаемую должность и. вообще, никогда не тяготился службой, хотя бывало и так, что его назначали с понижением по отношению к предыдущей должности без всяких к тому оснований. Будучи дисциплинированным офицером, он никогда не стремил-

с я обойти приказ. Например, в 1891 году он командовал миноносцем «Котлин» и вдруг получил назначение на должность командира портового парохода «Работник», плавание на котором даже не засчитывалось в морском ценз. А он имел огромное значение для выслуги по службе. Неожиданным для Руднева оказалось и назначение в том же году на должность старшего офицера броненосца «Гангут». Руднев не смущался никакой работой и выполнял одинаково добросовестно любое дело — большое и малое.

Такое отношение командования можно объяснить двумя причинами: во-первых, Руднев не имел при

вычки просить за себя, а, во-вторых, его можно было легко перемещать как офицера без протекции.

Вся многолетняя служба Руднева проходила на кораблях, за исключением выполнения кратковременных обязанностей в комиссиях по обсуждению и утверждению строевых и уставных вопросов и некоторых других поручений.

В 1888 году Руднев возвратился из очередного заграничного плавания и был назначен командиром парового военного транспорта «Петр Великий», построенного для России во французском городе Сен-Назер. Руднева направили туда с небольшим отрядом матросов для принятия транспорта и привода его в Кронштадт.

2

В это же время Руднев делает предложение давно знакомой девушке, дочери капитана 1-го ранга Н. К. Шван. Будучи в Кронштадте, он женился, породнившись с известным героем севастопольской обороны 1854—1855 гг., одним из сподвижников адмирала Нахимова. В истории защиты Севастополя упоминается героическая оборона «Швановского» редута на знаменитом Малаховом кургане.

Выдающиеся боевые заслуги Н. К. Швана были отмечены боевыми орденами, а также золотым оружием.

Семейное счастье моряка своеобразно: долгие разлуки и горячие встречи. Так было и у Руднева. Прошло совсем немного времени после свадьбы, а он уже простился с молодой женой и отбыл в 1889 году в да-

лекое заграничное плавание на крейсере «Адмирал Корнилов», шедшем в распоряжение начальника Тихоокеанской эскадры.

Нескоро пришлось Рудневу вернуться на родину и* этого плавания. После участия в маневрах Тнхооксан-ской эскадры в январе 1890 года «Адмирал Корнилов» ушел в кругосветное плавание, во время которого Руднев был назначен на должность старшего офицера этого крупного корабля.