Сталин встал, прошелся по кабинету, снова сел и начал читать адресованное ему письмо Бухарина от 2 июня 1928 г.:

"Коба. Я пишу тебе, а не говорю, так как мне и слишком тяжело говорить и, боюсь, ты не будешь слушать до конца. А письмо ты все же прочтешь. Я считаю внутреннее и внешнее положение страны очень тяжелое ...

Народное хозяйство не исполнительный секретарь. Ему не пригрозишь отдачей под суд, на него не накричишь. Однако драться не буду и не хочу ... Готов уйти куда угодно без всяких драк, без всякого шума и без всякой борьбы".

Дойдя до этого места Сталин больше читать не стал. Лицемерие Бухарина было налицо.

Несколько дней назад Сталину стало известно, что после того, как Бухарин отправил это письмо, он 11 июля 1928 г. встретился с Каменевым и в присутствии старого оппортуниста Сокольникова, впоследствии оказавшегося агентом иностранной разведки, своего однокашника по гимназии, пытался обсудить формы и методы борьбы против сталинского ЦК. После беседы с Бухариным Каменев записал основное содержание разговора. Эта запись попала к Троцкому и через некоторое время выдержки из нее стали известны Сталину. И сегодня Сталин еще раз продумывал содержание беседы Бухарина с Каменевым и Сокольниковым.

"Сокольников: Бухарин окончательно порвал со Сталиным и находится в трагическом положении.

Бухарин: Сталин это Чингисхан и беспринципный интриган, который все подчиняет сохранению своей власти.

Сталин знает одно средство — месть, и в то же время всаживает нож в спину. Поверьте, что скоро Сталин нас будет резать.

Что касается политической линии Сталина, то она губительна для революции и ведет к гражданской войне. С ним мы можем пропасть.

Сокольников: Томский как-то, сидя за столом со Сталиным, сказал ему: "Наши рабочие в тебя стрелять начнут".

Бухарин: При Сталине и тупице Молотове, который учит меня марксизму и которого мы называем "каменной задницей", ничего сделать нельзя.

Каменев: Каковы ваши силы?

Бухарин: Наши потенциальные силы огромны. Рыков, Томский, Угланов абсолютно наши сторонники. Я пытаюсь оторвать от Сталина других членов Политбюро, но пока получается

плохо. Орджоникидзе не рыцарь. Ходил ко мне и ругательски ругал Сталина, а в решающий момент предал. Ворошилов с Калининым тоже изменили нам в последний момент. Я думаю, что Сталин держит их какими-то особыми цепями. Оргбюро ЦК ВКП(б) наше. Руководители ОГПУ Ягода и Трилиссер тоже. Андреев тоже за нас.

Свою главную политическую задачу я вижу в том, чтобы последовательно разъяснить членам ЦК губительную роль Сталина и подвести середняка-цекиста к его снятию.

Каменев: Но пока он смещает вас.

Бухарин: Что мы можем сделать? Снятие Сталина сейчас не пройдет в ЦК. Однако подготовка к этому идет. Планирую опубликовать в "Правде" статьи с критикой Сталина, а также доклад Рыкова, в котором поставим все точки над "и".

Неожиданно Бухарин впал в истерику и к удивлению Каменева закричал:

— Если страна гибнет, мы гибнем. Если страна выкручивается — Сталин вовремя поворачивает и мы тоже гибнем. Что же делать?

Не получив ответа от Каменева и внешне успокоившись, Бухарин сказал:

— Сталин распускает слухи, что имеет вас с Зиновьевым в кармане. Он попробует вас "подкупить" высшими назначениями или назначит вас на такие места, чтобы ангажировать,

— и вдруг с безнадежностью в голосе Бухарин проговорил: — Мы ничего наверное не знаем.

И тут же обратился к Каменеву с просьбой:

— Я просил бы, чтобы вы с Зиновьевым одобрениями Сталина не помогали ему душить нас. Прошу вас сказать своим, чтобы они не нападали на нас".

В конце записи своей беседы с Бухариным Каменев отметил: "Бухарин производит впечатление чрезвычайно потрясенного и до крайности замученного человека, сознающего свою обреченность".

Закончив читать выдержки из записи Каменева, Сталин задумался. "Какой двуличный, лицемерный человек, настоящий политический двурушник, — подумал Сталин о Бухарине. — Уверяет, что не будет драться, и тут же за спиной ЦК пытается договориться с троцкистами и зиновьевцами о совместных антипартийных действиях. И все же чего так напугался Бухарин?

— продолжал свои раздумья Сталин. — Почему он так трясется? Неужели он действительно агент иностранной разведки, в своей деятельности выполняющий чужую, вражескую волю?"

А трястись Бухарину было от чего.

Впоследствии, после ареста, на следствии и суде в 1938 году он признается, что действительно был завербован в Японии. Даже позволит себе во время судебного заседания, в ходе признания этого факта, скаламбурить: напился, подрался и завербовался. Было также установлено, что Бухарин помимо вербовки его в японской разведке, еще находясь в Нью -Йорке, оказался связанным с американской спецслужбой, которая и "командировала" его в 1917 году в Россию.

Будучи в России, Бухарин делал все, чтобы как можно лучше выполнять задания своих заокеанских и японских хозяев.

Особенно боялся Бухарин, как бы не открылось его участие в 1918 году в антисоветском заговоре с целью убить Владимира Ильича Ленина.

Когда в марте 1938 года на суде этот эпизод из контрреволюционной деятельности Бухарина всплыл, он истерически закричал: "'Я хотел убить не Ленина, а дело Ленина!"

Находясь во внутренней тюрьме НКВД СССР, приговоренный к расстрелу Бухарин 13 марта 1938 года обратился в Президиум Верховного Совета СССР с прошением о помиловании. Бухарин писал:

"Прошу Президиум Верховного Совета СССР о помиловании. Я считаю приговор суда справедливым возмездием за совершенные мною тягчайшие преступления против социалистической родины, ее народа, партии, правительства. У меня в душе нет ни единого слова протеста. За мои преступления меня нужно было расстрелять десять раз. Пролетарский суд вынес решение, которое я заслужил своей преступной деятельностью, и я готов нести заслуженную кару и умереть, окруженный справедливым негодованием, ненавистью и презрением великого героического народа СССР, которому я так подло изменил ... Я заверяю Президиум Верховного Совета, что более чем годичное пребывание мое в тюрьме заставило меня столько передумать и столько пересмотреть, что от моего преступного прошлого, к которому я сам отношусь с негодованием и презрением, в моей голове не осталось сейчас ничего ... Прошу я Президиум Верховного Совета о милости и пощаде ... Я внутренне разоружился и перевооружился на новый социалистический лад.

Я передумал все вопросы, начиная со своих теоретических ошибок, которые лежали лично для меня в основе сперва уклонов, а потом все более страшных преступлений ... Могучая страна наша. могучая партия и правительство произвели генеральную чистку. Контрреволюция раздавлена и обезврежена. Героическим маршем выступает отечество социализма на арену величайшей во всемирной истории победоносной борьбы. Внутри страны, на основе сталинской конституции, развивается широкая социалистическая демократия. Великая творческая и плодоносящая жизнь цветет ...

Я рад, что власть пролетариата разгромила все то преступное, что видело во мне своего лидера и лидером чего я действительно был.

Я твердо уверен: пройдут годы, будут перейдены великие исторические рубежи под водительством Сталина, и вы не будете сетовать на акт милосердия и пощады, о котором я вас прошу. Я постараюсь всеми своими силами доказать вам, что этот жест пролетарского великодушия был оправдан.

Николай Бухарин.

Москва, 13 марта 1938 г.

Внутренняя тюрьма НКВД."

В этот же день Бухарин обратился еще раз с прошением о помиловании, в котором писал: