Приведенный пример говорит о многом. Прежде всего о том, что Сталин не сразу, а лишь в результате острой политической и идейной борьбы со своими оппонентами пришел к выводу об ошибочности своей первоначальной формулировки. Совсем неслучайным является и тот факт, что во всех изданиях его работы «Об основах ленинизма» исходная формулировка начисто отсутствует, ее заменяет радикально модифицированная. Поскольку в своем первозданном виде его формулировка по существу ничем не отличалась от концепций Троцкого, изложенных им в теории так называемой перманентной революции. И чтобы у тех, кто изучал произведения Сталина в период пребывания его у власти, все это не бросалось в глаза и не порождало ненужных мыслей о том, что и вождь на определенном этапе придерживался ошибочной точки зрения, данная формулировка просто была заменена другой, более поздней. Конечно, поступать так имел право каждый автор. Однако в виду того, что эта проблема стала фактически центральной проблемой борьбы с оппозицией, у многих возникали сомнения по поводу правомерности пересмотра задним числом высказанной мысли. Как говорится, что написано пером — не вырубишь топором. Сталину же, вероятно, подобные сомнения этического порядка казались несущественными, поскольку на первый план он выдвигал соображения политической целесообразности. И самого Сталина, и методы его полемики по всем вопросам нельзя раскусить до конца, если мы будем забывать об этой типичной для Сталина черте политической и идейной борьбы.

Однако интересы исторической достоверности событий требуют, чтобы в этот вопрос была внесена полная ясность. В ходе полемики с Троцким генсек вынужден был следующим образом обосновывать сам факт пересмотра своей первоначальной позиции. (Характерно, что этот раздел его заключительного слова на XV партконференции был озаглавлен — «Мелочи и курьезы»). Вот что заявил по этому поводу Сталин: «Тов. Троцкий говорил, далее, о том, что я заменил неточную и неправильную формулировку вопроса о победе социализма в одной стране, данную в моей книжке «Об основах ленинизма» в 1924 году, другой формулировкой, более точной и правильной. Троцкий, видимо, не доволен этим. Почему, на каком основании, — он так и не сказал. Что может быть плохого в том, что я исправил неточную формулировку, заменив её точной? Я вовсе не считаю себя безгрешным. Я думаю, что партия может только выиграть, если ошибка, допущенная тем или иным товарищем, признаётся им и исправляется потом. Что хочет, собственно, сказать Троцкий, подчёркивая этот факт? Может быть, он хочет последовать хорошему примеру и заняться, наконец, исправлением своих многочисленных ошибок? (Аплодисменты, смех) Что же, я готов ему помочь в этом деле, если тут нужна моя помощь, готов его подтолкнуть и помочь ему. (Аплодисменты, смех) Но Троцкий преследует, видимо, какую-то другую цель. Если это верно, то я должен сказать, что его попытка есть попытка с негодными средствами»[134].

Надо признать, что доводы, приведенные Генеральным секретарем, выглядели вполне убедительными. Когда было нужно, он умел и каяться в своих заблуждениях.

В апреле 1925 года состоялась XIV конференция партии, которая в косвенном виде закрепила промежуточное толкование проблемы построения социализма в одной стране. Я пишу в косвенном виде, поскольку речь шла всего лишь об одобрении тезисов, разработанных в связи с расширенным пленумом Исполкома Коминтерна. Прямо и непосредственно данная проблема на самой конференции, в которой принимал участие и Сталин (но примечательно, что он на ней не выступал ни с докладом, ни просто в прениях), не обсуждалась. Конференция фактически лишь санкционировала тезисы, где в, частности, говорилось: «Опыт русской революции доказал, что такая первая победа в одной стране не только возможна, но что при ряде благоприятных обстоятельств эта первая страна победоносной пролетарской революции может (при известной поддержке международного пролетариата) продержаться и упрочиться на долгий период, даже в том случае, когда эта поддержка не выливается в форме прямых пролетарских революций в других странах»[135].

Сразу бросается в глаза некоторая условность и даже неопределенность формулировки. И это не случайно, поскольку на следующей странице тезисов приводятся ленинские положения на этот счет. Я их процитирую в том виде, как они даны там, чтобы читатель смог убедиться в противоречивости взглядов самого Ленина по этому вопросу:

Кстати сказать, с докладом по этому вопросу выступал Зиновьев, что, очевидно, и предопределило какую-то невнятность и сумбурность постановки вопроса в целом.

Сталин вскоре после конференции выступил с докладом, посвященным итогам ее работы. В нем он фактически в эпицентр внимания поставил вопрос «о судьбах социализма в Советском Союзе». И, разумеется, попытался дать свою интерпретацию проблемы, сделав упор на анализе противоречий, преодоление которых как раз и делает возможным построение социализма в нашей стране. Надо заметить, что сталинская трактовка шла гораздо дальше и в определенной степени снимала ленинский пессимизм относительно возможности полной победы социализма в одной стране без соответствующей международной поддержки в виде революций в других странах. Здесь Сталин четко разграничил внутренние и внешние предпосылки для победы социализма в одной стране. Он утверждал, что в Советском Союзе имеются все необходимые внутренние условия для построения полного социалистического общества. Его аргументация звучала вполне резонно и убедительно и отличалась четкой нацеленностью на доказательство того, что отрицание возможности построения социализма равносильно позорной и добровольной исторической капитуляции:

Сталин разделил (и вполне резонно) вопрос о строительстве социализма с точки зрения наличия внутренних предпосылок для этого от вопроса о внешних, т. е. международных условий, без учета которых ставить вообще проблему строительства нового общественного строя было бы беспредметно. Для увязки этих двух предпосылок в нечто единое целое, он выдвинул тезис об окончательной победе социализма в одной стране. Иначе говоря, полная победа возможна, поскольку это зависит прежде всего от нас самих, а окончательная невозможна, поскольку это зависит от внешних факторов, определять которые — вне пределов нашей власти. Вот это положение в формулировке Сталина: «… усилий одной страны, если даже эта страна является страной пролетарской диктатуры, недостаточно для того, чтобы полностью гарантировать её от опасности интервенции. Полная гарантия от интервенции, а значит, и окончательная победа социализма возможна, ввиду этого, лишь в международном масштабе, лишь в результате совместных усилий пролетариев ряда стран, или — ещё лучше — лишь в результате победы пролетариев нескольких стран»[138].