К аналогичному приему он прибег и в «Докладе об очередных задачах партийного строительства», сделанном им 17 января 1924 г. на ХIII партийной конференции. Касаясь звучавших тогда обвинений в том, что Троцкого «зажимают», извращают его истинную позицию, Сталин под смех присутствующих заявил: «Я не поднимаю здесь вопроса о том, кто кого обижает. Я думаю, что если хорошенько разобраться, то может оказаться, что известное изречение о Тит Титыче довольно близко подходит к Троцкому: «Кто тебя, Тит Титыч, обидит? Ты сам всякого обидишь». Но я сказал, что в этот вопрос я вдаваться не буду»[1155].

Партийная дискуссия осени 1923 года вошла в историю партии и страны не только как одна из самых острых и напряженных. Едва ли будет ошибкой назвать эту дискуссию и самой демократичной. Разумеется, в пределах, вообще возможных в условиях жесткой централизации. Потребовала она и от Сталина огромных усилий, нацеленных на ее успешное завершение. Любопытно отметить один эпизод, связанный с личным участием генсека в дискуссии. На одном из партийных собраний он в полемическом задоре сообщил некоторые сведения о секретных решениях ЦК. Политбюро рассмотрело этот казус и записало в своем протоколе, что «т. Сталин поступил неправильно, сообщив собранию содержание решений Пленумов ЦК и ЦКК, ибо этим было нарушено прямое постановление ЦК и ЦКК»[1156]. Каких-либо дисциплинарных для Сталина последствий данное решение Политбюро не повлекло. Это, конечно, мелкий эпизод, но он показывает, что и сам Сталин в тот период не находился вне зоны критики, пусть даже и мягкой.

Особое место в политическом и теоретическом наследии Сталина принадлежит его докладу на XIII партконференции. Это было по существу его первое и наиболее острое публичное наступление на Троцкого. Здесь уже было не до дипломатии, вещи назывались своими именами, ставки в этой борьбе были заранее определены: и Сталин вместе со своими временными союзниками, и Троцкий, поддержанный довольно узкой группой своих единомышленников, ясно понимали, что их ожидает в случае поражения. Данный момент придавал дискуссии особенно напряженный и даже ожесточенный характер, намного превосходивший все предшествующие столкновения в партии. В речи в октябре 1923 года на Пленуме ЦК Сталин четко сформулировал стратегическую цель борьбы против Троцкого: «Выход: мы не можем повторить эксперимент дискуссии перед X съездом. Тогда Троцкий ее начал, отказавшись выполнить предложение Ленина об исчерпании вопроса в профсоюзной комиссии съезда.

Случай повторился. Троцкий повторил шаг, создавший обстановку, грозящую нам расколом. Надо так оценить поступок Троцкого и осудить его. Надо обеспечить такой порядок, чтобы все разногласия в будущем решались внутри коллегии и не выносились во вне ее»[1157].

Тринадцатая конференция партии, ставшая фактически финалом дискуссии, проходила в самый канун кончины Ленина — в январе 1924 год. «Тройка», и в первую очередь Сталин, видели задачу этой конференции в том, чтобы нанести по Троцкому и троцкизму удар такой силы, чтобы он не смог больше от него оправиться. Серьезным фактором, призванным гарантировать успешное осуществление поставленной цели, являлось то, что Ленин уже никак не мог вмешаться в ход конференции. Даже своими письмами, ибо он был фактически живым трупом. Эта партконференция подвела итоги дискуссии и приняла резолюцию, осуждающую мелкобуржуазный уклон в партии, под которым понимался троцкизм[1158]. Попутно заметим, что именно эта конференция приняла постановление о вовлечении в ряды партии в течение ближайшего года не менее, чем 100 тыс. новых членов. (После смерти Ленина задним числом это кампания по увеличению рядов партии была названа «ленинским призывом». На самом же деле она была задумана еще до смерти вождя).

Сталина удовлетворили итоги партийной дискуссии, поскольку подавляющее большинство партийных организаций, за исключением ряда ячеек в высших учебных заведениях и в Красной армии, выступили в поддержку линии ЦК, против Троцкого и его «Нового курса». Такова была официальная точка зрения. Как же на самом деле проходило голосование в партийных организациях, то на этот счет есть все основания высказать серьезные сомнения, поскольку, очевидно, допускались явные подтасовки в подсчете голосов. Если верить бывшему секретарю Сталина Б. Бажанову, то по линии ГПУ в ЦК поступала тревожная информация, согласно которой многие члены партии высказывались в поддержку оппозиции.

Как пишет в своих воспоминаниях Б. Бажанов, такой разворот дискуссии весьма встревожил «тройку», и в особенности Сталина. Было созвано специальное совещание, обсудившее эту проблему. Зиновьев и Каменев произносили высокопарные речи общетеоретического и политического характера. «Пока речи идут на этих высотах, Сталин молчит и сосет свою трубку, — пишет Бажанов. — Собственно говоря, его мнение Зиновьеву и Каменеву не интересно — они убеждены, что в вопросах политической стратегии мнение Сталина интереса вообще не представляет. Но Каменев человек очень вежливый и тактичный. Поэтому он говорит: «А вы, товарищ Сталин, что вы думаете по этому вопросу?» — «А, — говорит товарищ Сталин, — по какому именно вопросу?» (Действительно, вопросов было поднято много). Каменев, стараясь снизойти до уровня Сталина, говорит: «А вот по вопросу, как завоевать большинство в партии» — «Знаете, товарищи, — говорит Сталин, — что я думаю по этому поводу: я считаю, что совершенно неважно, кто и как будет в партии голосовать; но вот что чрезвычайно важно, это — кто и как будет считать голоса». Даже Каменев, который уже должен знать Сталина, выразительно откашливается.

На следующий день Сталин вызывает к себе в кабинет Назаретяна (Назаретян был заведующим секретариатом Сталина — Н.К.) долго с ним совещается. Назаретян выходит из кабинета довольно кислый. Но он человек послушный. В тот же день постановлением Оргбюро он назначен заведующим партийным отделом «Правды» и приступает к работе.

В «Правду» поступают отчеты о собраниях партийных организаций и результаты голосований, в особенности по Москве. Работа Назаретяна очень проста. На собрании такой-то ячейки за ЦК голосовало, скажем, 300 человек, против — 600; Назаретян переправляет: за ЦК — 600, против — 300. Так это и печатается в «Правде» И так по всем организациям»[1159].

Трудно судить, насколько данный рассказ отвечает действительности, но с тех пор эта фраза Сталина стала настолько знаменитой, что ее и сейчас в качестве неотразимого аргумента используют в политической полемике современной России.

Итак, XIII партийная конференция нанесла мощнейший удар по Троцкому и его сторонникам. После этого поражения Троцкий, как он ни боролся, как он ни сопротивлялся, фактически оказался в положении политического банкрота, хотя и продолжал занимать еще официальные посты и в партии, и в Красной армии. Полное и окончательное устранение его с политической сцены стало лишь вопросом времени. Причем достаточно короткого времени.

Вне поля моего зрения пока оставалась одна важная проблема. Без ее рассмотрения хотя бы в самом обобщенном виде, политическая биография Сталина в рассматриваемый период будет неполной. Я имею в виду комплекс вопросов внешней политики. Прежде всего надо сказать, что Сталин непосредственно вопросами внешней политики и международных отношений Советской России в пределах исследуемого периода непосредственно не занимался, будучи сосредоточенным преимущественно на внутрипартийных и организационных вопросах. Это отнюдь не означает, что эти проблемы вообще оставались за рамками его интересов и практической деятельности. Как член Политбюро он принимал активное участие в их обсуждении и решении, причем характер и объем внешнеполитических и международных проблем в общем числе рассматриваемых высшим руководством вопросов становился все большим по мере того, как укреплялись международные позиции Советского Союза и намечалась полоса признаний его со стороны ведущих западноевропейских держав. Не греша против правды, можно утверждать: Сталин безусловно был в курсе вопросов мировой политики и активно влиял на выработку советского подхода к ним. Однако эта сфера деятельности в то время носила для него побочный характер.