Косвенным подтверждением может служить следующий факт. В ноябре 1920 г. во время своей поездки в Баку в частной беседе с бакинскими партийными лидерами Сталин заявил: «Грузия сейчас в положении невесты, у которой много женихов — все с ней заигрывают, а она чванится. И мы с ней заигрываем, чтобы что-нибудь извлечь. Здесь Антанта хочет создать союз против нас. Мы, конечно, Грузию на свою сторону не перетянем, но разложение в правительстве Грузии мы усилим и выдачей по каши нефти затормозим дело боевого союза между Грузией и Антантой. А потом факты покажут, как лучше»[754].

Формально со стороны Москвы не раз высказывались уверения в уважении суверенитета и невмешательстве во внутренние дела закавказских республик. Политбюро утвердило даже внутреннюю инструкцию Реввоенсовету кавказского фронта и советским дипломатическим представителям в Грузии, Армении и кемалистской Турции. В инструкции говорилось, что «советские власти должны воздерживаться от всяких вызывающих или недружелюбных действий по отношению к этим республикам, могущих повести к нарушению добрососедских отношений с ними….»[755]. Однако все это было ничем иным, как чисто дипломатическим прикрытием. Москва, опираясь на большевистские организации в республиках Закавказья, численность которых быстрыми темпами росла и масштабы деятельности которых становились все более широкими, готовилась к осуществлению советизации Закавказья. Первой республикой, в которой была установлена Советская власть, в решающей степени благодаря военной помощи Красной армии, стал Азербайджан. За ним последовали Грузия и Армения.

Если судить по свидетельствам Троцкого, вопрос о военном способе решения грузинской проблемы, т. е. вторжении Красной армии в Грузию, был решен в результате нажима со стороны Сталина, опиравшегося на своего верного сторонника в этом вопросе Орджоникидзе. Сам Троцкий выражал сомнения в выборе момента и метода советизации. Однако Ленин принял сторону Сталина и Орджоникидзе и Красная армия вторглась в Грузию. В феврале 1921 г. меньшевистское правительство пало и была провозглашена Советская власть. Примерно аналогичным образом развивались события и в Армении. Однако, я полагаю, что детализация общей картины установления Советской власти в Закавказье мало что прибавит к общей оценке роли и поведения Сталина в данном вопросе. Сказанное выше уже дает контуры общей картины и того, как и какими методами осуществлялась советизация республик Закавказья. В каких-то деталях и нюансах процесс советизации Закавказья отличался от общего процесса утверждения Советской власти в национальных окраинах бывшей Российской империи. Но не эти детали и нюансы определяли содержание данного процесса в целом. Если говорить обобщенно, то речь шла о восстановлении единства Российского государства. Хотя основы, на которых возрождалось это единство и принципы, на которых оно воплощалось в жизнь, были совершенно иными, отличными от прежних, самое главное и самое исторически значимое состояло в самом факте восстановления единого государственного пространства страны.

Рассмотрение вопроса о роли Сталина в выработке и проведении национальной политики Советской власти в первый период ее существования (имеется в виду период до образования СССР) будет неполным, если мы не затронем хотя бы в самом обобщенном виде его доклады и выступления на съездах партии того исторического периода, где прямо или косвенно обсуждался национальный вопрос.

На VIII съезде (март 1919 г) национальный вопрос обсуждался лишь в контексте принятия новой программы партии. Как уже отмечалось выше, Сталин был членом комиссии по выработке проекта программы, а также военной комиссии и, естественно, не мог не принимать участия в обсуждении этих вопросов. Любопытно в связи с этим отметить одно обстоятельство. В протоколах съезда он отсутствует в списке делегатов как с правом решающего, так и с правом совещательного голоса. Хотя на самом съезде предлагался и в состав президиума (в числе других в дополнение к списку членов президиума, предложенных первоначально), но это предложение принято не было[756] Кстати, стоит отметить одну примечательную деталь: на этом съезде серьезной критике подвергалось отсутствие коллегиальности в работе ЦК, что в первую очередь относилось, очевидно, к Ленину, но косвенно касалось и Сталина. Делегат В. Осинский без всяких обиняков заявил: «Надо поставить вопрос прямо. У нас было не коллегиальное, а единоличное решение вопросов. Организационная работа ЦК сводилась к деятельности одного товарища Свердлова. На одном человеке держались все нити. Это было положение ненормальное. То же самое надо сказать и о политической работе Центрального комитета. За этот период между съездами у нас не было товарищеского коллегиального обсуждения и решения. Мы должны это констатировать. Центральный комитет, как коллегия, фактически не существовал»[757].

На Сталина как на своего рода авторитет в национальном вопросе ссылался докладчик по вопросу о принятии новой партийной программы Н.И. Бухарин: «В комиссии я, опираясь на заявление, сделанное т. Сталиным на III съезде советов, предлагал формулу: самоопределение трудящихся классов каждой нации»[758]. Другой делегат Д. Рязанов, слывший (и вполне правомерно) блестящим знатоком трудов основоположников марксизма, полемизируя с Бухариным заявил, что «та формулировка, которую он повторяет за т. Сталиным — самоопределение трудящихся классов, — как объективный критерий так же несостоятельна, как и формула права наций на самоопределение»[759].

Развернувшаяся на съезде дискуссия, с активным участием Ленина, завершилась тем, что сталинская трактовка права наций на самоопределение как права, которое распространяется не на нацию вообще, а только на трудящиеся классы, была отвергнута как несостоятельная, несоответствующая реалиям действительности. Сам Сталин не настаивал на своей формулировке, видя, очевидно, ее ограниченность и ущербность в плане развертывания национально-освободительной борьбы народов вообще. Особенно если иметь в виду не только существовавшую тогда ситуацию, но и возможные перспективы ее развития. Столь ограниченная интерпретация содержания права на самоопределение не только сужала поле его применения, но и таила в себе потенциальную опасность оттолкнуть от коммунистов широкие общедемократические движения в странах Востока.

Следующим форумом большевиков, на котором национальная проблематика заняла достаточно видное место, был X съезд РКП(б) — март 1921 г. В каком-то смысле этот съезд знаменовал собой начало определенного поворота в национальной политике. Докладчиком по национальному вопросу был назначен Сталин, заблаговременно опубликовавший тезисы своего доклада в партийной печати. Стержневым пунктом тезисов стало положение о борьбе против великорусского шовинизма. Вот как оно формулировалось в тезисах: «… работающие на окраинах великорусские коммунисты, выросшие в условиях существования «державной» нации и не знавшие национального гнета, нередко преуменьшают значение национальных особенностей в партийной работе, либо вовсе не считаются с ними, не учитывают в своей работе особенностей классового строения, культуры, быта, исторического прошлого данной национальности, вульгаризируя, таким образом, и искажая политику партии в национальном вопросе. Это обстоятельство ведет к уклону от коммунизма в сторону великодержавности, колонизаторства, великорусского шовинизма»[760].

Но сосредоточить удар только против великодержавного шовинизма, не указав и на опасность местного национализма, было бы большой стратегической и политической ошибкой большевиков. Такая постановка вопроса ставила бы под сомнение само существование Российской Федерации, а тем более перспективы объединения с Россией национальных республик. Поэтому осуждению подвергся и национализм, хотя в выражениях куда более мягких. В тех же тезисах сравнительная опасность обоих этих уклонов была определена так: «Съезд, решительно осуждая оба эти уклона, как вредные и опасные для дела коммунизма, считает нужным указать на особую опасность и особый вред первого уклона, уклона в сторону великодержавности, колонизаторства. Съезд напоминает, что без преодоления колонизаторских и националистических пережитков в партийных рядах невозможно создать на окраинах крепкие и связанные с массами действительно коммунистические организации, сплачивающие в своих рядах пролетарские элементы местного и русского населения на основе интернационализма. Съезд считает поэтому, что ликвидация националистических и, в первую голову, колонизаторских шатаний в коммунизме, является одной из важнейших задач партии на окраинах»[761].