Через короткое время состоялось заседание ЦК, на котором обсуждается вопрос о созыве в ближайшее время съезда партии и в связи с этим намечается состав комиссии по выработке проекта программы партии. В состав комиссии входят Ленин, Бухарин, Троцкий, Каменев, Сокольников, Коллонтай[648]. Отсутствие Сталина в составе комиссии, хотя он и считался признанным специалистом в области национальных проблем, игравших в тот период одну из ключевых ролей в развитии политической ситуации, выглядит, по меньшей мере, странным. Спекулировать по поводу именно такого состава комиссии, конечно, можно, однако такие спекуляции вряд ли являются плодотворными. Возможно, сосредоточенность Сталина, как и Свердлова, на повседневной практической работе послужила причиной невключения его в состав комиссии. Но это всего лишь предположение, причем, надо признать, довольно неубедительное.

В дальнейшем, на Седьмом экстренном съезде РКП(б), вопрос о составе комиссии по составлению проекта программы партии всплыл вновь. На этот раз его обсуждение протекало в ином русле, которое несколько проясняет ситуацию с отсутствием Сталина в программной комиссии в октябре 1917 г. Итак, стенограмма седьмого съезда гласит: «Соловьев. Я предлагаю в комиссию следующих товарищей: Ленина, Бухарина, Троцкого, Зиновьева, Сокольникова, Сталина и Смирнова. Эти товарищи работали по вопросу о пересмотре программы. (Выделено мною — Н.К.). Было бы целесообразно комиссию в числе 7 лиц утвердить.

Урицкий. Мне, по крайней мере, неизвестны программные статьи ни Сталина, ни Зиновьева, но Радека хорошо известны. Поэтому предлагал бы включить Радека вместо Сталина.

Председатель. Сталин писал по национальному вопросу, кто читал, — знает. Дело не в этом. Раз поступили возражения, буду голосовать поименно»[649].

В результате голосования Сталин вошел в состав комиссии по составлению проекта программы партии. Как можно судить из приведенного материала, Сталин, даже не будучи формально включенным в состав комиссии в октябре 1917 года, фактически участвовал в работе по подготовке проекта программы партии. Так что данный эпизод носил скорее всего случайный характер, и на его основе нельзя делать вывод о том, что престиж Сталина как одного из крупнейших политических, организаторских и теоретических работников был в тот период под вопросом. На этом, кстати сказать, некоторые биографы Сталина строят всякого рода спекулятивные домыслы преимущественно тенденциозного порядка.

Однако возвратимся к историческим событиям октября месяца. Биографическая хроника деятельности Сталина за две-три недели до Октябрьского выступления, помещенная в качестве приложения к собранию его сочинений, выглядит довольно лаконичной. Если судить по ней, то его политическая деятельность в этот отрезок времени не несла на себе черты бурной активности. Оппоненты Сталина, начиная с Троцкого и кончая многими современными авторами, как раз и акцентируют внимание на данном обстоятельстве, считая его убедительным доказательством скорее пассивного, нежели деятельного участия Сталина в решающие недели октябрьских потрясений. Внешне их аргументы выглядят более или менее убедительно, однако их слабость состоит в том, что они отражают по существу чисто внешнюю, так сказать, демонстрационную сторону деятельности Сталина в этот период. Но объективность заставляет признать, что каких-либо иных свидетельств также не имеется в распоряжении биографов Сталина.

Но все-таки не будем слишком пристрастными, чтобы опираясь только на одно это обстоятельство, выносить безапелляционный вердикт, что Сталин оказался человеком, оставшимся вне революции, как об этом пишет Р. Слассер. Обратимся к фактам, имеющим документальное подтверждение.

10 (23) октября состоялось заседание ЦК большевиков, имевшее поистине историческое значение. В числе 12 участников этого заседания был и Сталин. На нем Ленин выступил с сообщением о текущем моменте, в котором обосновал необходимость подготовки к захвату власти, выделив при этом техническую сторону дела: «Большинство теперь за нами. Политически дело совершенно созрело для перехода власти… Политическая обстановка таким образом готова. Надо говорить о технической стороне. В этом все дело. Между тем мы, вслед за оборонцами, склонны систематическую подготовку восстания считать чем-то вроде политического греха.

Ждать до Учредительного собрания, которое явно будет не с нами, бессмысленно, ибо это значит усложнять нашу задачу»[650].

Судя по протокольной записи, какой-либо оживленной дискуссии по этому вопросу не было. 10 голосами против 2 (Зиновьев и Каменев) была принята резолюция, весь пафос которой состоял в констатации следующего: вооруженное восстание неизбежно и вполне назрело и что «ЦК предлагает всем организациям партии руководиться этим и с этой точки зрения обсуждать и разрешать все практические вопросы (съезда Советов Северной области, вывода войск из Питера, выступления москвичей и минчан и т. д.)»[651].

Зиновьев и Каменев выступили со своим особым заявлением. В нем пространно и высокопарно они аргументировали свои возражения против курса на восстание, квалифицируя его в качестве губительного. Однако в целом можно считать, что курс на вооруженное восстание получил абсолютную поддержку большинства присутствовавших членов ЦК. Дело подготовки вооруженного выступления, таким образом, было переведено из плоскости теоретических споров на практические рельсы.

Реальным подтверждением этого можно считать учреждение на данном заседании Политического бюро «для политического руководства в ближайшее время…». Предложение о создании такого органа в рамках ЦК было внесено Дзержинским и в него вошло 7 человек: Ленин, Зиновьев, Каменев, Троцкий, Сталин, Сокольников и Бубнов[652].

В исторической литературе существуют различные точки зрения по вопросу о самом факте создания Политбюро, его функциях в то время и вообще истории его существования. С легкой руки Троцкого некоторые историки считают, что данное решение носило чуть ли не случайный характер, архивных данных о каких-либо заседаниях этого органа не существует и что это первое в истории большевистской партии Политбюро имело эфемерный и эпизодический характер, поскольку с его функционированием не связано каких-либо значительных политических и организационных действий. Не вдаваясь в существо спора, разрешить который сугубо умозрительными или гипотетическими предположениями и доводами невозможно, ограничимся одним бесспорным выводом: именно тогда было впервые создано в партии большевиков Политбюро. По мнению И. Дойчера, был, таким образом, создан институт, призванный, по всей вероятности, высоко возвыситься над государством, партией и революцией[653].

Вне зависимости от того, как в дальнейшем развивались события, связанные с созданием первого в истории большевистской партии Политбюро, какова был подлинная роль его первого состава, неоспоримым историческим фактом является то, что в дальнейшем именно Политбюро стало средоточием всей полноты власти в государстве и партии сначала при Ленине, а потом и при Сталине. При Сталине, правда, это средоточие власти функционировало до тех пор, пока он не взял всю полноту власти в свои руки и фактически подмял под себя Политбюро. Но пока это произойдет, пройдет бесконечная череда событий и потрясений едва ли не тектонического масштаба. Но обо все этом речь пойдет в соответствующих главах книги.

После заседания ЦК 10 (23) октября следующим, не менее важным этапом, стало заседание ЦК партии большевиков, состоявшееся 16 (29) октября. Теперь уже состав участников был гораздо более широким, поскольку в нем помимо членов ЦК участвовали представители Петроградского комитета, Военной организации партии (т. н. «Военка») и т. д. С обоснованием своей прежней позиции выступил Ленин, который заключает категорическим и бескомпромиссным выводом: «Из политического анализа классовой борьбы и в России и в Европе вытекает необходимость самой решительной, самой активной политики, которая может быть только вооруженным восстанием»[654].