А вечером, когда поутихли степные ветры и солнце закатилось за багряные облака, когда смолкли разговоры о найденных костях, Эйланд засел в своей комнате и принялся читать заметки поручика Миронова.

----------В станице на правом берегу

противник. Особой активности не проявляет. Артиллерия в лощине за станицей — — — — — — — — — — — — — — — — — — — редкая перестрелка. Река

укрыта утренним туманом: ничего не видно-----

----------на монастырь внезапное нападение. Тяжело ранен в ногу. Остаюсь в тылу врага.

Наши отступают в панике, хотя для этого нет оснований. По моим наблюдениям, силы противника незначительны. Продолжают наступать---------

направлении — — — — — — — — — — — — —

----------лично мне опасность угрожает

теперь главным образом от своих. Пушки бьют по колокольне. Два снаряда как будто угодили в колокола, и они разразились оглушающим звоном.

Подтверждаются штабные данные: именно в этом районе действуют латышские стрелки и кавалерийский полк 52-й дивизии. Известный по желтым козырькам фуражек — — _____ — — — — — — — —

Нет сомнений, силы противника незначительны. Район оперативных действий его все время расширяется. А подкреплений не поступает. Внезапным контрударом можно было бы отбросить противника за Днепр, восстановив тем самым прежнее положение.

В районе станицы Казацкой на реке---------

лодки. В степи рассредоточенные цепи противника. Кавалерия затыкает образовавшуюся брешь. Противник ломится по направлению к Черненко. Наша артиллерия ведет прицельный огонь. Уверен, к вечеру противник будет отбит.

Монастырь словно вымер. Никаких частей. Штаб разместился в двухэтажном здании, что справа от собора. В степи беспрерывно идут бои.

Южнее монастыря вдоль дороги, ведущей на---

противник занимает позиции----------

подохнут с голоду. Третий день им не привозят еды.

Эйланд читал эти отрывочные записи, и давнишние события вставали перед глазами гораздо отчетливей, чем было описано в дневнике поручика Миронова.

Тогда был получен приказ форсировать Днепр в трех местах, чтобы затем, по мере успешного развития операции, наступать в -направлении Перекопа, уничтожая на своем пути противника. Таково было в общих чертах боевое задание, о котором Эйланд, будучи рядовым, не знал никаких подробностей. Стрелки внимательно следили за передвижением и размещением противника на том берегу. Подробнейшим образом они ознакомились и со своим берегом — подходами, переправами.

После полуночи стрелки погрузились в рыбацкие лодки. Ночь выдалась тихая, спокойная, река, приглушенно журча, катила к морю свои темные воды. Противоположный берег казался черным и таинственным. Там затаился враг. Лодки плыли на значительном расстоянии друг от друга, чтобы заставить противника рассредоточить огонь, а самим сохранить маневренность. Глубоко оседая в воде, одинокие и грузные, плыли лодки, но каждый стрелок сознавал, что одновременно через Днепр переправляются тысячи товарищей по оружию. И чем ближе берег, тем больше напряжение. Каждый ждал одного и того же: сейчас огненные вспышки расколят темноту и засвистят над головами пули. Черные воды казались еще более жуткими. Но противник медлил. Он. видимо, решил подпустить лодки совсем близко, чтобы из пулеметов перебить весь десант. Каждый нерв натянут, как струна, вот-вот оборвется. Все только и ждут, чтобы враг поскорей спугнул эту тишину, нарушаемую лишь всплесками весел и прерывистым дыханием стрелков.

А противник просто-напросто не - ожидал стрелков. Первые редкие выстрелы прозвучали, когда стрелки были в двух шагах от берега. Это было нестрашно. Стрелки бросились врукопашную, застигнутый врасплох противник отступал или сдавался в плен. Смяв береговые караулы, стрелки двинулись к монастырю. Приходилось брести через глинистые скользкие ручьи, через поросшие высоким тростником протоки, продираться сквозь густой кустарник, плавни, перелезать через поваленные, с корнями вывороченные деревья. Берег притока Днепра под монастырскими стенами был затянут колючей проволокой, а брод и мост охраняли пулеметы. Внезапным броском* стрелки смяли и эту заставу. Противник, оказавшийся малочисленным, в панике отступил. На своем, берегу он, видимо, выставил лишь отдельные сторожевые посты, в задачу которых входило помешать высадке десанта. Основные же силы находились в глубине. Они должны были контратаковать и уничтожить противника, когда будет установлена его численность. Так белогвардейцы поступали и на других участках предполагаемых переправ, причем в одном месте им удалось отбросить отважных десантников. Однако об этом Эйланд узнал значительно позже.

Завязались бои на редкость ожесточенные. Полки стрелков заметно поредели. После кровопролитных июльских сражений один из них был не более прежнего батальона. Белогвардейцы раз в пять превосходили их,численностью. И тем не менее стрелки держались стойко, они ведь знали, за что. воюют. Кроме того, слева и справа по флангам другие части Красной Армии поддерживали их наступление. Понемногу оно разрасталось и ширилось. Однако все оказалось куда сложнее, чем думали вначале.

Поручик Миронов был прав: в течение трех дней им выдавали всего лишь по ломтю черствого хлеба. Солнце палило нещадно. Песчаные дороги накалились, как жаровни. Над томительно однообразной степью с разбросанными то там, то здесь курганами плыл жаркий воздух. Только на хуторах в тени тополей, абрикосовых деревьев можно было отыскать прохладу и перевести дух.

Но отдыхать было некогда. Наступление продолжалось, линия фронта все больше вытягивалась. Появлялись бреши, в них стремилась прорваться конница противника.

Эйланд читал дальше:

Вчера наши дважды ходили в атаку. Красные упорно

обороняются. Сегодня---------пяти атак

они все-таки отступили.

Болит моя раненая нога. Голоден как волк. Странная мысль промелькнула сегодня. Что, если наши так быстро не прогонят красных за Днепр? Сколько я здесь продержусь? Попробовать спуститься? Глупости! Чтобы отдать себя в руки красных?

Наши бьют отлично: прямо по колокольне. Если бы вы знали, друзья, что здесь сидит поручик Миронов?! Бац! Вот опять! Еще одно такое попадание, и колокольня разлетится вдребезги. Трещит по швам и крошится верная подружка. — — — — — — — — — — —

До чего же томительны ночи. Отчего так редко стреляют? Неужели бои затягиваются? Выброшенный десант необходимо немедленно уничтожить, иначе красные перебросят подкрепления.

Все чаще преследует мысль---------

----черные галки------------

судьба моя-----------нога.

Об этих сволочных латышах я столько наслышался. Словно гадкие твари, расползлись они по нашей зёмле. И ведь находятся русские, которые с ними заодно.

Как странно. Мысль о смерти не дает покоя. Црошу прощения. Но сегодня, когда я не смог подняться и подойти к окну, я впервые почувствовал, что я не разведчик. Поручик Миронов! Черт подери, неужто тебе суждено заживо сгнить на этой колокольне, стать пищей для галок? Чего тянете — наступайте?!

Собрав все силк, подполз к окну. Как далека и как близка эта степь. Отсюда я вижу парк родного поместья по ту сторону Днепра. И грустно и больно. Не сердитесь, что вместо стратегии — лирика. Я болен. Болит нога. Болит голова, ломит виски. Я весь как разверстая ра«а.

В монастырском саду собралась толпа. Много красноармейцев. Они так похожи на разбойников с большой дороги: оборванные, босоногие, серые, как земля. Вроде бы митингуют... Кто-то произносит речь, но кто? В воздухе мелькают кулаки... Наседают, грозят. Так... так... Хватайте друг друга за глотки. Грызитесь-----

Этот эпизод Эйланду хорошо запомнился. За него потом укоряли латышских стрелков, хотя и не совсем обоснованно.