— Вот, говорят, что на войне привыкаешь к смертям, а я все не могу привыкнуть к тому, что Николая Александровича уже нет с нами...— не раз говорил мне Павел Семенович.
В начале февраля войска армии, совершив 250-километровый марш из района Рыбник, Николаи в район Валау, Штейнау, что севернее Бреслау (ныне — Вроцлав), вышли на правый фланг 1-го Украинского фронта и включились в боевые действия Нижне-Силезской операции.
В районе местечка Оссих особенно отличилась 52-я гвардейская танковая бригада. Стремительным броском через единственный сохранившийся в этой местности мостик она ворвалась в глубину вражеской обороны и тем обеспечила ввод в прорыв остальных сил 6-го гвардейского танкового корпуса и всей армии.
Когда наши танковые корпуса после ожесточенных боев овладели городом Бунцлау, командующий фронтом принял решение снова повернуть 3-ю гвардейскую танковую армию на другое направление. Это диктовалось необходимостью завершить окружение противника под Бреслау и сломить сопротивление вражеских соединений, противостоящих 5-й гвардейской и 6-й армиям.
— Я знаю, Павел Семенович, вашу способность к молниеносному маневру и надеюсь на вас,— сказал в заключение Конев.
Совершив стремительный бросок из Бунцлау, тан-кнсты-гвардейцы уже через день появились западнее Бреслау, что было полной неожиданностью для противника. Нанеся с ходу сокрушительный удар по его флангам, мы помогли нашим общевойсковым армиям осуществить полное окружение этой крупнейшей на Одере крепости. Одновременно часть сил армии отразила все попытки 8-й танковой дивизии противника пробиться к осажденным.
Успешно решив эти важные задачи, 3-я гвардейская танковая вновь делает разворот и начинает движение па запад, сосредоточиваясь для наступления на гёрлиц-ком направлении...
Уже первые дни боев на территории Германии поставили перед нами серьезные проблемы. Среди них особое место занимало отношение к немецкому населению. В каждом городе или населенном пункте не тронутые войной аккуратные домики, виллы, фермы пробуждали у наших воинов воспоминания о разрушенных, сожженных родных городах и селах, и они, пылая ненавистью, жаждали сполна расплатиться с фашистами за все их злодеяния. Военный совет обратил внимание командного и политического состава на необходимость разъяснять войскам, что наш противник — это гитлеровская армия, а не мирное население, которому мы несем освобождение от фашистской тирании. Мы пришли в логово фашистского зверя не грабить и разрушать жилища мирных немцев, а для того, чтобы уничтожить гитлеровскую клику. Но многие местные жители, обманутые геб-бельсовскон пропагандой, утверждавшей, что большевики истребят или угонят всех немцев в Сибирь, убегали на запад, скрывались в лесах, прятались в подвалах и подземельях.
Развеять мифы нацистской пропаганды могло только доброжелательное отношение наших воинов к мирному населению, и мы настойчиво этого добивались. В короткие часы затишья Рыбалко бывал на митингах, партийных и комсомольских собраниях, помогал командирам и политработникам просто и доходчиво разъяснять бой-
цам значение нашей интернациональной освободительной миссии для будущего Германии.
Однако эта воспитательная работа усложнялась тем, что мужчины из большинства немецких семей были мобилизованы в гитлеровскую армию. В заключительный период войны нацисты формировали отряды «фолькс-штурма» из подростков и стариков. Поэтому нашим солдатам иногда трудно было установить четкую грань между мирными жителями и вооруженными врагами.
Особенно досаждали нам юнцы из «фольксштурма». Фанатично верившие Гитлеру, они, вооруженные фаустпатронами, прятались в домах и из засад наносили ощутимый урон танковым войскам. Нужно было найти какое-то эффективное средство против фаустников.
Рыбалко посоветовался с командующим бронетанковыми и механизированными войсками фронта генералом М. А. Новиковым, с комбригами, с танкистами, ремонтниками и приказал командирам танковых бригад изготовить из листового железа для танков и САУ навесные щиты. Пробивая их, фаустпатроны теряли свою силу и рикошетили по броне. Там же, где не было возможности оборудовать машины таким образом, защита возлагалась на автоматчиков. Они соскакивали с танков, рассыпались по улицам и прочесывали дома, уничтожая засевших в них фаустников.
Чем дальше продвигались мы в глубь Германии, тем яростнее сопротивлялись гитлеровцы. Бои, начавшиеся 12 января на Висле и ни на день с тех пор не прекращавшиеся, истощили не только силы людей, но и ресурсы боевой техники. Армия нуждалась в доукомплектовании и хотя бы в кратковременном отдыхе. Но возможностей для этого не было.
Имея задачу выйти к реке Нейсе и овладеть Гёрли-цом, Рыбалко предпринял попытку двумя корпусами совершить охват всей гёрлицкой группировки. Тут нас постигла серьезная неудача. Противник бросил в этот район танковую, моторизованную и пехотную дивизий и перешел в контрнаступление на стыке нашей и действующей в направлении Лаубана 52-й армии, угрожая нам охватом с севера и юга.
Настали тревожные дни. Наши части несли большие потери, и Рыбалко вынужден был мобилизовать все силы и средства, чтобы отразить натиск гитлеровцев. Из-
мотав противника, армия перешла к обороне на рубеже в шести километрах от Лаубана.
Печальную память оставили по себе эти бои. Под Лаубаном полегли многие замечательные солдаты и офицеры. Особой болью отозвалась в наших сердцах гибель одного из храбрейших комбригов — Героя Советского Союза Александра Алексеевича Головачева. Его имя у нас в армии стало символом высочайшего героизма; его подвиги, отвага, мужество и сила воли вызывали восхищение у всех бойцов и командиров. Для него не существовало невыполнимых задач. В какие бы ситуации Головачез не попадал, он всегда находил выход из самого трудного положения. Рыбалко любил Головачева, говорил, что своей находчивостью и воинским мастерством он напоминает Чапаева.
В бою под Лаубаном гитлеровцы, атаковав позиции его бригады, просочились в глубь нашей обороны, ворвались в дом, где расположился штаб бригады. Но Головачев и тут не растерялся. На глазах неприятеля он спустился по веревке с третьего этажа и собрал группу бойцов. Гитлеровцы получили отпор.
А спустя три дня, на рассвете 6 марта 1945 года, Головачев лично возглавил отражение контратаки прорвавшихся в районе немецкой деревни Логау гитлеровских танков. В разгар боя случилось непоправимое: осколок вражеского снаряда оборвал жизнь бесстрашного комбрига.
Мне хочется привести строки одного из последних писем Александра Алексеевича близким. В них он весь — коммунист, отважный воин, человек большой душевной красоты, никогда и ни в чем не щадивший себя во имя Победы.
«Я могу честно смотреть в глаза народу и сказать, что начал воевать в 6 часов утра 1941 года. Я видел горечь первых поражений, а теперь испытываю радость наших побед... Я не допустил ни одного бесчестного поступка на войне. Был всегда там, где жарко. Семь раз уже ранен... Если у меня не будет рук — буду идти вперед и грызть врага зубами. Не будет ног — стану ползти и душить его. Не будет глаз — заставлю вести себя... но с фронта не уйду».
Военный совет армии принял решение похоронить полковника Головачева в Василькове, городе, который он освобождал в ноябре 1943 года. После траурного ми-
тинга машина с телом прославленного комбрига отправилась на Украину. Теперь на его могиле в городе на Киевщине и у портрета в школьном музее боевой славы всегда свежие цветы. Здесь собираются ветераны бригады, здесь принимают в пионеры, здесь дают клятву на верность Родине юнармейцы. Герой Советского Союза Александр Алексеевич Головачев Указом Президиума Верховного Совета СССР награжден второй медалью «Золотая Звезда» (посмертно).
I
Фашистские захватчики с ненасытной жадностью грабили временно оккупированные ими территории. Грабили заводы и колхозы, библиотеки и музеи, общественные здания и жилища граждан. Что можно унести с собой — уносили, остальное целыми составами отправляли в Германию.