Осенью госпитализировали восемнадцатилетнего парнишку с огромным фурункулом на левой щеке. День был суматошный и я слегка приустал, но не заметить не мог, что парень выглядит ужасно плохо. Лицо бледное, с каким-то странным, зеленоватым оттенком. Температуры нет, болей нет, а сам фурункул, как огромный белый бугор. Решил не тянуть и сразу же взять в перевязочную. Вскроем, а там разберемся… Рассек скальпелем кожу вместо крови выделилась еле желтоватая жидкость. Дальше все как обычно: удалил стержень… дренировал…. и в этот момент забегает лаборантка и сообщает, что у парня в крови менее миллиона эритроцитов. Ну не бывает у живых людей такого! Честно говоря, не поверил, заставил переделать, но результат тот же. Ну и откуда ты на мою голову свалился — спрашиваю его. А он, как-то вымученно улыбаясь, говорит, что из Припяти. До меня медленно дошло, что Припять это же Чернобыль….. это же лучевая…. самолет… военный госпиталь, но парень вскоре, не смотря на усилия врачей, погиб……

С того дня слово Чернобыль для меня обрело совершенно иной смысл. Эта ужасная трагедия до сих пор представляется мне умирающим пареньком с бледно- зеленоватым лицом.

Марго.

На дворе февраль, а погода на улице мартовская. Небо голубое, небольшой морозец, искристый снежок и пахнет весной. Солнце по-весеннему припекает. В реанимационной палате тишина. Бело-золотистый солнечный свет чуть колеблется на выключенных мониторах, кардиографе и прикроватном столике. Единственная в палате кровать застелена и, кажется, чего-то ждет…..

Светлане Ивановне уже за сорок. Без мужа поднимала дочь, работала и ждала, что вот, вот Марго подрастет, и они заживут легко и счастливо. Не замужнее положение давно не пугало и даже отчасти радовало. Нет на шее лишнего человека, о котором нужно думать и заботиться. Так легче и проще. Легче для нее и для Маргуши. Зачем ребенку такой непутевый отец, когда рядом любящая и заботливая мать. Заботилась Светлана о Маргуше всегда и везде. Учитель в школе она и дома всегда была учителем. Поэтому свою Марго она растила как принцессу, не нуждающуюся ни в чем, а для этого работала, работала, работала.

— Не знаю как у других, а для своей я сделаю все, что в моих силах — говорила Светлана подругам, убегая на очередной частный урок. Конечно, репетиторство отнимало много сил и времени, зато позволяет жить, не считая копеек от зарплаты до зарплаты. Как-то очень быстро Маргуша подросла и превратилась в полне симпатичную, как сейчас говорят сексапильную девушку. Позади годы учебы в школе. Гормоны, возраст, любовь и в результате весенним утром на пороге Светланиного дома Маргуша стояла с длинноногим и ужасно не симпатичным Андреем. Мамины слезы и уговоры не подействовали, и в их идеальный мирок прокрался этот прыщавый Андрюша. Первенца молодые назвали тоже Андреем. Одного было мало, теперь еще Андрей Андреевич, ворчала Светлана Ивановна, всем своим видом показывая отношение к новой Маргушеной жизни. Для молодого отца наступили суровые тёщины будни. Не там сидишь, не там стоишь не самое страшное в их домашних перепалках. Ежедневная проработка мужской половины походила на какой-то ритуал, без которого Светлана теперь уже не могла и дышать. Андрей Андреевич рос симпатичным и славным ребенком. К трем годам он уверенно декламировал стихи, а к пяти уже вполне бегло читал все, что попадалось в маленькие ручонки. Маленький Андрей рос, а большой бледнел и худел…. В начале февраля он не выдержал и громко хлопнув дверью ушел. Ушел, навсегда убегая от тёщиного — "Вы Андрей не умеете и не можете содержать семью….". Маргуша плакала, но перечить матери не могла, а через неделю как-то внезапно заболела. Врачи сказали сильный грипп и забрали в больницу, а ночью Маргарита тихо умерла….

Пятилетний Андрей Андреевич прижался к отцу, крепко обхватив его ручонками за шею. На коридорной кривоногой банкетке резко постаревшая Светлана Ивановна. Тишина. Только под потолком потрескивает и мигает лампа дневного света. Маргуши, её Маргуши, больше нет…. Мысли путаются и тонут в слезах. Через широко распахнутую дверь видно, как февральское солнце освещает пустую реанимационную кровать, а в её душе пусто и черно….

Катер.

Кому-то может показаться, что мне нравиться описывать истории, где все заканчивается смертью. Поверьте, что это не так. Дело в том, что смерть это лишь логическое завершение жизненного пути, а слово из песни, как говориться, не выбросишь. Поэтому мои записи такие, какова сама жизнь. Попробуйте взглянуть на неё по-другому, не как на набор случайных происшествий, а наоборот, как на четкую логическую цепочку взаимосвязанных, вытекающих друг из друга событий. Поверить в то, что каждый наш шаг прогнозирует нашу дальнейшую жизненную ситуацию не трудно. Нужно только попытаться понять суть происходящего с нами. Просто так жизнь ни кого не наказывает, она учит. Учит, как малых детей. Иногда, как нам, кажется, очень строго, но справедливо. Наказывая, оберегает от чего-то большего, что могло бы с нами случиться. И только в последнюю очередь отнимает разум и лишает нас собственно самой себя-жизни. Жаль только, что за наши ошибки иногда приходится расплачиваться невинным. Говоря это, я в первую очередь, имею в виду наших детей.

С Натальей Александровной мы встретились в конце февраля. На улице был один из таких дней, когда выйти из дома может заставить только большая нужда. Пронизывающий северо-восточный ветер, серое низкое небо и сплошной гололед разогнали всех моих пациентов, а она пришла. Пришла после суточной смены, уставшая, еле передвигая больные ноги. Вошла и грузно уселась на предложенный стул. На вид ей было далеко за шестьдесят, скуластое озабоченное лицо, неряшливая и изрядно поношенная кофточка была заштопана черными нитками. Разговор как-то не клеился. Она слушала крайне не внимательно и все время вставляла какие-то фразы, пытаясь всем своим видом и словами показать, что она все знает и понимает, но ничего сделать не может….. Она плакала и рассказывала. Рассказывала и плакала…..

Замуж Наталья вышла поздно. Не сказать, что по большой любви, а потому что уже несколько месяцев была беременна и, пытаясь скрыть свое положение, практически женила на себе Алексея. Осознав свое положение, Алексей запил. Да так крепко, что уже через несколько месяцев молодая жена решила расстаться с новоявленным супругом. Так бы, наверное, и произошло, если бы не мать Алексея. Она взяла на себя все хлопоты и заботы и начала мытарства по больницам. Господь ее услышал или ей повезло, но Алексея поставили на ноги, да так, что он не пьет, и посей день уже тридцать шесть лет. Семья сохранилась, и вскоре на свет появился первенец Алексей Алексеевич, а через год его брат Антон. Семья зажила обычной жизнью. Парни росли, родители работали. Все как у людей: квартира, машина, дача. Дети получились толковые, но уж очень самостоятельные. Может в первую очередь потому, что были предоставлены сами себе. Уже позади школа и техникум у младшего, а мать с трудом выговаривает название вуза и понятия не имеет где, этот техникум находится.

— Мам, — ты хоть посмотри на мой диплом — как-то с горечью сказал Антон. — Да, да конечно, как нибудь — и забыла, вновь закрутившись в обычной рутине. Антон явно переживал, но вида не показывал. Окончив техникум, он очень быстро устроился на работу и поступил в институт. Работа ему не очень нравилась, несмотря на хороший заработок. Он искал чего-то нового, наверное, в первую очередь для души. И вот, как говорят, подвернулось. Московская фирма открыла свой филиал, и ей был нужен молодой, толковый специалист. Антон как нельзя, кстати, подошел по всем статьям, но вот заработок обещали пока слабоватый. В перспективе вот… а пока только так. Антон не сомневался, а вот Наталья Александровна закатила дома истерику. Чувствую, говорит нутром, что что-то здесь не так. Пошумела, поплакала, но настаивать не стала. Парень уже большой сам разберется. Новая работа Антона закрутила и завертела. Новые люди, новые заботы. Привык быстро и даже, казалось, что занимался этим всегда. Работа и учеба занимали все его время. Друзей, в общем-то, и не было, за исключением ребят с которыми вместе работал.