Корветы и бриги находятся под командою капитана Фелос, командира фрегата «Дартмут», для отводу брандеров на такое расстояние, чтобы они не могли вредить какому-либо из судов соединенного флота.
В случае же настоящего сражения и могущего случиться какого беспорядка советую привести себе на память слова Нельсона: «Чем ближе к неприятелю, тем лучше»1.
Очевидно, Кодрингтон, знавший силы и расположение противника, рассчитывал и на сей раз обойтись без выстрелов, однако приготовился к решительному сражению. Сам он возглавил наветренную англо-французскую колонну, тогда как подветренную составили русские корабли. 8 октября в 13.00 вице-адмирал поднял сигнал начать движение. Перед входом в гавань турецкий офицер привез запрещение входить в Наварин. В ответ Кодрингтон заявил, что пришел не получать, а отдавать приказы и что после вероломного нарушения Ибрагим-пашой слова он истребит весь флот, если по союзникам будет сделан хотя бы один выстрел153 154.
Шаг, предпринятый союзниками, оказался довольно рискованным. Нахимов отмечал в письме, что по сторонам входа шириной менее мили располагались крепости с 125 пушками, из которых 30 могли стрелять внутрь гавани, а остальные — по входу. Пройдя эти укрепления, нападавший встречал построенные полумесяцем неприятельские корабли с более многочисленной артиллерией, чем у союзников. Тем не менее, двумя колоннами союзники направились на рейд Наварина. Англичане заняли свои места в бухте около 14.25 без выстрела, но попытка шлюпки с «Дартмута» отвести в безопасное место турецкий брандер вызвала перестрелку, перешедшую в общее сражение. Шедшая вслед за союз-
никами русская эскадра из кораблей «Азов», «Гангут», «Иезекииль» и «Александр Невский» вступала в Наварин под обстрелом батарей и кораблей1. .
Из-за задержки «Гангута» «Азову» пришлось более часа вести бой против шести неприятельских кораблей. Представление о сражении можно получить из описания, которое поместил Павел Нахимов в письме Рейнеке. Молодой моряк писал: «О, любезный друг! Казалось, весь ад разверзся перед нами! Не было места, куда бы ни сыпались книпе-ли, ядра и картечь. И ежели бы турки не били нас очень много по рангоуту, а били все в корпус, то я смело уверен, что у нас не осталось бы и половины команды. Надо было драться истинно с особенным мужеством, чтобы выдержать весь этот огонь и разбить противников, стоящих вдоль правого нашего борта (в чем нам отдают справедливость наши союзники). Когда же «Гангут», «Иезекииль» и «Александр Невский» заняли свои места, тогда нам сделалось несравненно легче. Вскоре после сего пришел еще французский корабль «Бреславль», не нашедший в своей линии места, стал на якорь у нас за кормой и занял линейный корабль, совершенно уже обитый нами. Тогда, повернувшись всем лагом к фрегатам, мы очень скоро их разбили. Они обрубили канаты, и их потащило к берегу, но вскоре один из них загорелся и был взорван на воздух, другой, будучи в совершенно обитом состоянии, приткнулся к мели и ночью турками сожжен. «Бреславль» также очень скоро заставил замолчать своего обитого противника (действия нашего корабля можно применить и ко всем другим судам соединенного флота с большею и меньшею разностью). '
В 6 часов кончилось сражение совершенным истреблением всего турецкого и египетского флота. В продолжение сражения взорвано на воздух до 15 судов, не включая 7 брандеров. И я не понимаю, как ни одно судно из соединенного флота не сгорело во время сражения. До 6 судов было взято в плен. Остальные, будучи совершенно избиты, все рубили канаты, кидались на берег и там в продолжение ночи и следующего дня себя сжигали»155 156.
Турки жгли оставшиеся корабли, пока не получили уверение Код-рингтона, что в его задачу не входит уничтожение или пленение уцелевших судов.
Ночь не принесла спокойствия. Неприятельское судно направлялось к «Азову», чтобы сцепиться с ним и поджечь. На корабле не оказалось ни одной целой шлюпки, чтобы отбуксировать брандер. Но тот, к счастью, прошел мимо и сцепился с «Гангутом», моряки которого взяли на абордаж брандер и истребили противника, не позволив зажечь судно157.
В бою союзники потеряли 657 человек, в том числе 180 убитыми. Больше всего людей лишился «Азов» (27 убитых и 67 раненых). Турецкие потери достигали 5 тысяч человек2.
После сражения Кодрингтон отдал по эскадре приказ:
«Прежде нежели соединенная эскадра оставит место, ознаменованное ею столь решительной победой, главнокомандующий поставил себе приятною обязанностью изъявить всем гг. офицерам и нижним чинам, на эскадрах сих находящимся, высокое свое понятие о чрезвычайной храбрости и деятельности их, очевидцем коих он был 8 октября. Он совершенно уверен, что ни в каком флоте, принадлежащем даже одной и той же нации, не могло быть оказано более единодушия в действии, как то ознаменовано было на эскадрах трех наших союзных держав в сем кровопролитном и гибельном для неприятеля сражении. Он в особенности приписывает сие славным подвигам своих сподвижников, господ контр-адмиралов, подвиги которых послужили примером многим кораблям их к столь скорому и искреннему вспоможению, доставленного от одного другому, в самом жару и смятении сражения. Таковое единодушие к общей цели, таковое хладнокровие и храбрость среди сильного огня и столь примерная точность в действии орудиями была следствием одержанной победы над благоразумно приуготовленном в превосходнейшей силе неприятелем и кончилось тем, что турецкий и египетский флоты получили должное наказание за неисполнение данного ими обещания.
Надменный Ибрагим-паша обещался не оставлять Наварин и не препятствовать действиям союзного флота, но бесчестно изменил данному им слову. Союзные же начальники дали обещание истребить турецкий и египетский флоты, ежели хоть один выстрел будет сделан по которому-либо из их флотов, и с помощью храбрых тех людей, коими счастье они имели командовать, в полной мере исполнили обещание свое. Из 60 военных судов, флот их составляющих, остался один только фрегат и до 15 мелких судов и те в таком положении, что едва ли когда в состоянии будут вступить под паруса.
Таковая победа не может быть одержана без пожертвования жизнью многих людей и главнокомандующий в полной мере соболезнует о потерях некоторых из лучших и храбрейших воинов, флот наш составляющих. Одно лишь утешение находит он в том, что они пали, исполняя долг свой в избавлении страждущего человечества.
Главнокомандующий изъявляет искреннюю свою признательность высоким своим сподвижникам господам контр-адмиралам за благоразумное и отличное управление своими эскадрами, а также капитанам, офицерам и нижним чинам за точное исполнение возложенных на них обязанностей и мужество, с которым истребили они своих противников» 1. .
Павел Нахимов командовал батареей на баке «Азова». Из 34 его подчиненных 6 были убиты и 17 ранены; сам лейтенант по счастливой случайности не пострадал158 159.
Нахимов писал Рейнеке о состоянии «Азова» после боя: «Корабли наши очень много потерпели, особенно* наш. Нам надобно все новые мачты, стеньги, нижние реи, надобно переменить многие перебитые бимсы, кницы, заделать пробоины и прочее. Надобно почти весь новый стоячий такелаж, многие нижние ванты и штаги перебиты даже в нескольких местах. Ты посмотрел бы, любезный Миша, какая у нас была работа в продолжение пяти дней, которые мы оставались в Нава-ринской гавани. Нужно было все мачты, нижние реи укреплять шкалами, переменить стеньги, паруса, исправлять такелаж, заделывать пробоины, многие перебитые борта заделывать вовсе и тому подобное, но при всем том наши мачты были так худы, что брам-стенег мы не смели поднять. На переходе нашем на Мальту ничего интересного с нами не случилось, кроме, что в один довольно сильный шквал мы потеряли наш подбитый грота-рей и подняли вместо стеньги брам-стеньгу и вместо грота-рея марса-рей и под таким воорркением доплелись к 27 октября в Мальту, где уже нашли английского адмирала со своей эскадрой. Теперь стоим спокойно здесь, исправляем понемногу повреждения и ожидаем дальнейших приказаний»160.