– Только что звонил Маркс, – сказал Херстал, войдя минуты через две в кабинет. – Стреляли из девятимиллиметрового «вальтера». Ты ведь его видел? Новейшая конструкция, по словам Маркса. Ты бы слышал, как он восторгался… Впрочем, ты его знаешь. Ну а там что было?

Эрик Ягер вкратце рассказал о своих наблюдениях. Херстал уже наколол на доску карту западной части Кастеллума. Они вместе разглядывали Заячий пруд и его окрестности: лес, простирающийся на север до Лейдсевег и на восток – вплоть до Парклаан и Зверинца. С западной стороны пролегал Эуропасингел и виллы с большими садами, а еще дальше находилась мельница.

– Маньяк какой-нибудь, из тех, что охотятся на так называемую «кожаную» публику, – предположил Херстал.

Эрик Ягер задумчиво посмотрел на него.

– Вспомнил убийства в Лимбурге? Там тоже мотоцикл жертвы стоял целехонький у дерева.

– В этом плане сходство есть. И все же, думаю, проводить аналогию в данном случае ошибочно, – сказал Херстал. – Парней в поселке Венло застрелили из охотничьего ружья. Стреляли в голову. И между обоими убитыми явно существовала тесная связь. Тамошние охотники рассказывали, что преступник использовал пластиковые патроны с дробью; вылетев из ствола, пластик тотчас лопается, а благодаря этому ослабляется рассеивание дробинок и увеличивается убойная сила. Эти патроны, кажется, употребляют для охоты на мелкую дичь. Федеральная полиция считает, что убитые парни видели или слышали нечто такое, что их насторожило и вызвало в них любопытство. В этом случае ни о каком маньяке речи быть не могло, хотя, конечно, и такая возможность не исключается.

Эрик Ягер согласно кивнул.

– Я должен сперва поговорить с Марксом. Правда, поздновато уже.

Он прошел длинный коридор первого этажа и поднялся по лестнице, которая вела в лабораторию и в баллистический отдел.

Маркс сидел за своим бинокулярным микроскопом и жестом попросил обождать.

Ягер подошел к коллекции оружия, которое, аккуратно рассортированное, красовалось в настенных витринах. Оружие распространяло специфические запахи масла, стали и дерева, в общем довольно-таки удушливые. На пронумерованных крючках висели револьверы и пистолеты всех марок и систем – от допотопных до наисовременнейших. Отдельно в ряд стояло множество двух– и трехствольных ружей, было здесь и старинное огнестрельное оружие – дуэльные пистолеты и аркебузы.

Эрик Ягер невольно вспомнил оружие в библиотеке Алекса Хохфлигера. Тот далеко не так тщательно чистил и снова пристреливал свой арсенал. Маркс же страшно гордился своим собранием. Недаром он был экспертом по баллистике.

Эрик Ягер, сам равнодушный к оружию, думал о том, что Маркса, в сущности, не интересует, в каких целях использовалась часть этого арсенала, и вряд ли его трогает то обстоятельство, что следы, которые он так усердно изучает под микроскопом, оставлены пулей, возможно только что извлеченный доктором ван Бёзекомом из тела жертвы.

Висел здесь и «смит-и-вессон-537-магнум», из которого стреляли в него, Ягера, примерно год назад на автостоянке возле шоферского ресторана в конце Парквег. Вид этого висевшего на стене оружия действовал ему на нервы всякий раз, когда он заходил в баллистический отдел. Он ощущал какую-то роковую связь между собой и этим револьвером.

Маркс встал. Это был высокий блондин с жизнерадостными голубыми глазами, которые, несмотря на постоянное напряжение – ведь ему приходилось изучать мельчайшие штрихи и пятнышки, – нисколько не потускнели. Благодаря сильным лампам в помещении, оборудованном по последнему слову техники, было тепло и уютно.

Маркс подвел Ягера к столу возле микроскопа и взял в руки маленький пистолет, найденный в нескольких метрах от Криса Бергмана. Пистолет был такой миниатюрный, что целиком умещался на ладони.

– Вы, конечно, пришли из-за этого. Пуля у меня, а вот – гильза. Парнишка, безусловно, убит из этого пистолета. Первым же выстрелом – магазин был заряжен семью патронами. – Он прикинул на руке вес пистолета. – Семьсот граммов. Игрушка, правда? Пущены в продажу буквально на днях! С ладонь величиной, а калибр девять миллиметров. Вы наверняка видели его на месте преступления.

Эрик Ягер кивнул. Он никак не разделял восторженный энтузиазм Маркса по поводу оружия, ведь совсем недавно он стоял в безжалостном свете прожекторов возле мертвого тела юноши.

– А что за люди приобретают такие вещицы? Маркс хоть и не почувствовал в Ягере родственного ему воодушевления, но нисколько не смутился.

– Во всяком случае, те, кто хочет иметь оружие, которое легко спрятать, и стреляют они, чтобы убивать.

– Гангстеры?

– Похоже, если учесть, что одна пуля была в патроннике. Впрочем, для службы безопасности тоже вполне сгодится. Ну и для охотников. В Германии, например, такое оружие широко применяется на охоте.

– Насчет Мулдера что-нибудь слышно? Маркс улыбнулся.

– Отпечатки пальцев стерты полностью. Веселенькое у вас дельце, ребята.

– Как это понять?

– А вы зайдите к Донкерсу. Он мне только что звонил, жаловался, что не может вас разыскать. По-моему, он на что-то наткнулся.

Эрик Ягер скривился. Мрачно посмотрел на электрические часы. Разговаривать с Донкерсом среди ночи не больно-то приятно. Как, впрочем, и в любой другой час суток.

Но сейчас, пожалуй, стоило к нему пойти, раз уж он сам хочет что-то сообщить.

Кроме того, зная себя, Ягер был уверен, что не сможет уйти домой спать, пока не получит все рапорты и не соберет все имеющиеся данные. Но даже если он и получит необходимые сведения, то и тогда вряд ли уснет: будет лежать, пока не зазвонит будильник, размышляя, пробуя восстановить ход событий, а перед глазами будут проноситься все те же картины.

В длинном коридоре, ведущем в лабораторию Донкерса, его шаги раздавались куда более гулко, чем днем. Однако за закрытыми дверями находились люди, которые, подобно ему, из-за драмы на Заячьем пруду были вызваны на работу. И все-таки ночь есть ночь. В одно из окон виднелось высокое звездное небо и месяц. На Бернхардлаан изредка вспыхивали фары проносившихся мимо автомобилей. Вдали темнел лес, верхушки деревьев вырисовывались на фоне ночного неба. Из какого-нибудь окна на этом этаже, наверное, можно было увидеть лучи прожекторов на Заячьем пруду.

С рассветом полицейские начнут прочесывать лес, медленно шагая друг возле друга, с длинными шестами и собаками – в поисках неизвестно чего. Чаще всего в подобных случаях натыкались на прогнившие окурки да спичечные коробки, полиэтиленовые мешочки из-под бутербродов и всякий прочий мусор.

Иной раз все же удавалось найти что-нибудь полезное для дела, и усилия вознаграждались сторицей. Так, однажды нашли контактную линзу, которая вывела следствие прямо на преступника.

Вот и лаборатория.

Внешне Донкерс был прямой противоположностью Марксу, как, впрочем, и по характеру.

Маленького роста, черноволосый, с пронзительными голубовато-зелеными глазами и «нравом гремучей змеи», как определил Де Грип, который любил сравнивать людей с животными. Никто не жаждал ввязываться с ним в споры, разве что в случае крайней необходимости. Впрочем, причины для возражений возникали крайне редко. Полное отсутствие такта искупалось в Донкерсе профессиональными знаниями и тщательностью, с какой он выполнял свою работу.

Когда Эрик Ягер вошел в лабораторию, полную мраморных столов и блестящих аппаратов, назначение которых он более или менее понимал, хотя самый процесс работы оставался тайной за семью печатями, Донкерс стоял в конце помещения на низком помосте возле манекена. Несколько ассистентов оторвались от своих занятий и поздоровались с Ягером. Донкерс считал подобную вежливость излишней. Он обернулся и сердито глянул на посетителя.

– То, что вы среди ночи поднимаете нас с постели и заставляете копаться в дерьме, еще куда ни шло, но ведь вы еще и ожидаете от нас с места в карьер каких-то выводов, а это, по-моему, уже слишком. Разве я когда-нибудь вас подводил, давал никчемные рапорты?