Настроения следить за вечно ускользающими от понимания Вовкиными вывертами мне не хотелось, и вместо того, чтобы что-либо сказать в ответ, я, не говоря ни слова, встал с подоконника и с намеком распахнул закрытую им входную дверь.

Такой намек Щепкина не впечатлил:

— Я, конечно, понимаю, что при должной степени раздражения ты способен выбросить меня не только из этой комнаты, но и из своей непутевой жизни. Но считаю своим долгом все-таки поинтересоваться — ты записался в добровольцы?

Видимо, мой взгляд оказался достаточно красноречив, потому что Вовка на мгновение умолк, потом тяжело вздохнул и перестал гнать пургу:

— Вот это твое предчувствие. Ну, то, которое касается нас всех. Оно ведь никуда не делось?

— Нет… — злобно буркнул я.

— Отлично! А ты возьми и попробуй прямо сейчас представить меня не рядом с собой, а метрах в пятидесяти выше дворца. Скажем, в Эоловском флаере и с СВДшкой в руках. Есть на мне кровь? Или нет?

На миг расфокусировав взгляд, я попытался представить эту картину, и через несколько мгновений ошарашено посмотрел на весьма довольного собой друга:

— Нет!

— Отлично! Тогда, чем маяться всякой херней, мы займемся определением границы улицы красных фонарей… — мгновенно перейдя на несерьезный лад, ухмыльнулся он. — Итак, начнем с меня…

Несколько часов общения с этим болтуном вымотали меня больше, чем полноценный тренировочный бой с тремя-четырьмя владеющими техникой ухода в джуше и облаченными в комбез противниками. Почувствовавший важность своей идеи и мою заинтересованность в ее результатах, Щепкин истерзал меня своими «лирическими отступлениями» так, что к полуночи у меня наступило состояние, похожее на зависания компьютера, у которого закончилось место на жестком диске. Перестав что-либо понимать, я тупо отвечал на прямые вопросы и игнорировал его «выводы» и «пояснения». И к моменту, когда за ним приперлась соскучившаяся по своему охламону Беата, пребывал в состоянии грогги.

— Адьёс, амигос! — игриво помахав мне рукой с порога, Вовка приобнял Хвостика за талию, и, состроив задумчивую физиономию, лениво процедил: — Да, чуть не забыл! Насчет остающихся на территории Аниора бойцов вооруженных сил Армии Освобождения Палестины можешь особенно не напрягаться. Я придумал, как их оптом уконтропупить. В подробности вдаваться не буду, потому что ты плохо выглядишь… Пробовать поспать не пытался? Да, единственное, о чем тебе надо позаботиться — это о сохранности Великого Кормчего. Не закатывай глаза — мне нужна тушка Освободителя. В целости и сохранности. Так как без его смазливой мордашки шоу может получиться недостаточно выразительным…

— Что за шоу? — взвыл я, но слишком поздно: вырвавшаяся из его ладони дверь с грохотом влепилась в косяк, чуть не вырвав его из стены.

— Убил бы… — зачем-то пробормотал я, и, кинув взгляд в окно, со вздохом завалился на нагретую Щепкиным кровать…

…Прибывшие за мной воины почетного караула наотрез отказались тащить на себе мои «аргументы». И продолжали упираться даже после того, как я пригрозил пожаловаться императору. Рослый воин в белоснежной сутане, судя по властности во взгляде являвшийся как минимум сотником, заметив, что я начинаю выходить из себя, заткнул слишком уж разбурчавшихся воинов. А потом, немного подумав, нашел устраивающий всех компромисс. Метнувшийся на улицу самый быстроногий из его бойцов не только реквизировал у кого-то из горожан подходящую повозку, но и где-то отловил группу будущих носильщиков. Четверку дюжих солдат из городской стражи. Насчет их кандидатур протестовать я не стал, и, удостоверившись, что сестра Магана и остальные «языки» готовы к транспортировке, вальяжно забрался в поданную для меня карету…

Забавно, но путь до нового императора Хорма Озорра Освободителя меня веселили недоумевающие взгляды сопровождающих солдат. Видимо, на их памяти я был первым монархом, едущим в Императорский дворец вообще БЕЗ СВИТЫ. Отсутствие рядом со мной даже какого-нибудь завалящего оруженосца напрягало почетный караул так, что, казалось, к концу нашей поездки они свернут себе шеи. В попытках разглядеть в разгоняемой всадниками толпе моих министров. Или хотя бы телохранителей. Увы, ни тех, ни других рядом со мной не чувствовал даже я: согласно слегка скорректированного после беседы с Вовкой уговору, ребята дожидались моего сигнала в Эоловском флаере, зависнув демоны знает где. В общем, подъезжая к дворцу, я пребывал в довольно хорошем настроении.

Первая часть церемонии встречи меня любимого прошла на высшем уровне — гремели литавры, выли трубы, играла музыка. Пара сотен разодетых в разноцветные сутаны придворных бездельников изображали радость встречи и кругами носились вокруг меня. Как в парке перед дворцом, так и все время, потребовавшееся нам всем, чтобы добраться по коридорам дворцового комплекса к Большому залу для приемов. Плюгавенький церемониймейстер, семенящий на шаг позади, то и дело подсказывал мне, где меня ждет «высокая ступенька», за какой поручень следует держаться при подъеме по той или иной лестнице, и где нужно сбрасывать с плеч выданную мне еще в карете мантию. Причем моментами перебарщивая с ненужными подсказками так, что я начинал чувствовать себя рассыпающимся на ходу стариком…

…Зал для приемов оказался размерами с хорошее футбольное поле с чересчур низким для таких помещений потолком. Трудно сказать, чем руководствовались его строители, но чтобы дотянуться до потолка, мне не надо было даже прыгать. А лицо нынешнего императора от парадного входа казалось небольшим розовым пятном. Усмехнувшись про себя тупости местных архитекторов, а так же запущенности мании величия больших боссов Ордена, я сделал было первый шаг по направлению к вычурному креслу, установленному на небольшом возвышении в самом центре зала, но вдруг почувствовал легкую вибрацию в кармане. На то, чтобы вытащить телефон и прочитать текстовое сообщение, ушло чуть больше двух секунд. И целая минута на то, чтобы сдвинуться с места после его прочтения. Все это время сопровождающие меня монахи растерянно переминались с ноги на ногу, пытаясь сообразить, что заставило меня так по-хамски прервать церемонию. А я, сжав зубы, смотрел на покрытое алой тканью возвышение и повторял про себя строки нового Пророчества:

…Знак Уважения — лишь нить.

Сторожевая. Паутины.

…Как то, что будет, изменить,

когда в глазах стоит картина кровавых пятен на полу,

и лязг каленой стали слышен?

…Но черный блик нагонит мглу,

и в тронном зале Смерть засвищет…

Первый же шаг, сделанный мною после этой незапланированной церемониймейстером задержки, послужил сигналом для моих сопровождающих. Ошалевшие от представившейся им возможности увидеть святая святых императорского дворца стражники, подскочив к подножию возвышения, быстренько побросали на ковер связанные тела. Еле дождавшись, пока я взойду и усядусь на подготовленный для меня трон. И, несколько раз подобострастно согнувшись в три погибели, свалили куда подальше…

А я, кинув взгляд на лицо сестры Маганы, лежащей ближе всех, вдруг увидел четкие кровавые пятна на ее левой щеке, груди и животе. Картина, появляющаяся перед моими глазами, словно протаивала на затянутом инеем стекле: алых пятен становилось все больше и больше, и в какой-то момент мне показалось, что я схожу с ума…

Дикий рев фанфар, после которого ИЗ зала потянулись все собравшиеся в нем придворные, вывел меня из ступора. Стараясь не показывать своего удивления, я проводил взглядом колонны имперской знати, движущиеся к дверям чуть ли не строем, и, усмехнувшись, посмотрел на бывшего императора, спокойно стоящего рядом с троном Освободителя.

— Привет, брат Маас! — не дожидаясь, пока посланные куда подальше придворные полностью покинут зал, а принимающая сторона сочтет нужным начать беседу, рыкнул я. Так, чтобы было слышно в противоположном конце помещения. — Привет, брат Хорм и все те, кого вы посчитали достойными присутствовать при нашей беседе…