– До вечера нам здесь не досидеть, – прошептал Натабура, оглянувшись на хонки, забившихся в самый дальний угол – туда, где было меньше дневного света. И заметил, что полку нечисти прибыло: незаметно появились даэки – демоны ужаса, которые были опасны и для человека. Пока их насчитывалось трое, и вели они себя скромного, но к вечеру могли стать агрессивными. Конечно, это не демоны смерти с их челюстями, но тем не менее и их следовало остерегаться. Натабура подумал, что они проникли по крысиным норам, и ему стало не по себе. Кто еще заглянет сюда? Вряд ли он сможет в подвале вот так запросто вызвать колотушку дайкуку – пространство сжато и не на что опереться, а луны не видно, да и солнце, как назло, заслонено цитаделью, река далеко, а небо с дыню. Нет, драться в подвале себе дороже. В подвале не выиграть. Измором возьмут.

Дух императора Тайра Томомори и духи братьев Минамото: Ёсицунэ и Ёримото тоже заметно нервничали и жались к людям.

– Да, пора уходить, – согласилась Юка. – Афра!

Пес вскочил – легко и пружинисто, огляделся и заворчал.

– Вот что, таратиси кими![47] – выступил вперед Натабура. – У меня есть охранный знак Удзи-но-Оса. – Он расстегнул воротник и показал кётэ. – Поэтому мы уходим тихо и спокойно, с уважением и достоинством.

Хонки обомлели – еще никто из людей не называл их уважаемыми господами. К тому же они имели весьма смутное представление о силе знака кётэ, а имени Удзи-но-Оса вообще не слышали, он на всякий случай большинство из них решили поостеречься и на рожон не лезть – чтобы убить здорового человека, им бы пришлось немало потрудиться, а трупов в городе и так хватало.

– Отлично, – понял Натабура. – Юка, возьми Афра.

Он подсадил ее, и она с Афра легко пролезла в окно. Выбралась, и он увидел ее встревоженное лицо и веселую морду Афра. Оба смотрели на него в ожидании – был такой момент, когда хонки могли броситься в атаку. Язаки едва все не испортил – начал суетиться, вылезая, они почувствовали слабость и подались вперед.

– Тихо, тихо… таратиси кими, – сказал Натабура, улыбаясь им. За мгновение до этого дух императора Тайра Томомори и духи братьев Минамото: Ёсицунэ и Ёримото исчезли, словно испарились. – Вот что я припас. – Он швырнул в сторону духов окровавленный боевой молот.

Убить хонки им было невозможно, но через мгновение, когда он снова посмотрел в угол, хонки, ссорясь, облизывали с молота засохшую кровь. Главенствовали, как всегда, демоны. Духи исподтишка протягивали корявые, сухие, как хворостинки, ручки.

Тогда Натабура, ухватившись за край оконного проема, рывком выскочил наружу, а Юка с Язаки помогли ему выбраться.

Через садики и тупички они вышли на соседнюю улицу и сразу столкнулись с отрядом карабидов числом не меньше десяти. Язаки сделал глупое лицо, оттопырив нижнюю губу и моргая, как подслеповатый, завел в обычной манере:

– Мы кабутомуши-кун, идем в ополчение… Мы кабутомуши-кун, идем в ополчение… Мы кабутомуши-кун, идем в ополчение… – и препаскудным голосом клянчил: – Дайте икорки, дайте икорки, ну дайте икорки – кушать хочется!!!

Он водил носом. Приплясывал. И Натабура стал беспокоиться, что его в действительности угостят «кыш-кыш». Единственный, кого он ввел в заблуждение, оказался Афра. По своей щенячьей наивности он поднял морду, долго вынюхивал воздух и начал ходить кругами.

Естественно, пасту ни Язаки, ни Афра карабиды не дали, а только шарахались, потому что Язаки был отвратительно забрызган кровью и еще чем-то серым, что висело на нем ошметками, от головы до ног, а Афра был чрезвычайно нахален в своей собачьей непосредственности.

Юка сыграла роль безутешной жены. Придерживая Афра за ошейник, она заголосила:

– Ой, на кого же ты меня бросаешь!.. – и все норовила повиснуть на Натабуре, который вышагивал, как настоящий гвардеец, и не отставал от Язаки:

– Послужим нашему Субэоса – главному наместнику Богини зла Каннон! Послужим нашему Субэоса – главному наместнику Богини зла Каннон!

Услышав такие речи, карабиды, во-первых, страшно удивлялись, потому что никто из граждан города Думкидаё не выказывал подобного патриотизма, а во-вторых, пугались при упоминании имени Богини зла и поэтому не замечали, что вся троица вместе с собакой удивительно точно подходит под описания мятежников и беглецов.

Но это была лишь внешняя сторона происходящего. Кроме правильных речей о Субэоса, Натабура твердил молитву-заговор, не дающую карабидам открыть глаза и правильно взглянуть на обычные вещи: на небо, дома, воду, что плескалась о берега. Они долго еще таращились вслед ушедшим, но тут же все забыли.

Таким же образом они брели от одной заставы к другой, делая вид, что направляются к цитадели Карамора. Наконец им несказанно повезло: какого-то торговца овощами еще утром забрили в гвардейцы, а его лодка так и осталась привязанной к сваям моста Иноуэ-Ю. Обрадованный Язаки тут же принялся за свое обычное занятие – пожирать содержимое корзин: – морковь и капусту, которыми была забита лодка. Афра тоже попробовал было, но разочарованно фыркнул и отвернулся.

Пару раз их окликнули с берега, но чем шире становилась река, тем труднее было распознать, кто находится в лодке.

И только когда они вышли в основной фарватер и удалились от города на расстояние не меньше двух ри, их заметил патруль и сделал пару кругов. Но то ли карабиды сплоховали, то ли Натабуре повезло, только как было у него три стрелы, так он все их три и выпустил, и три карабида упали в реку. Остальные предпочли подняться выше и принялись кидать в лодку яри.

Лодку пришлось покинуть и добираться вплавь. Карабиды попытались было преследовать на берегу, но одного из них, сунувшегося в заросли плакучей янаги, Натабура зарубил. А оставшийся в одиночестве карабид предпочли убраться восвояси.

Если бы только Натабура знал, что этим карабидом был капитан Аюгаи – наполовину человек, наполовину кабутомуши-кун, он бы сильно удивился. Еще бы больше удивился, если бы услышал доклад капитана генералу Мацуока, суть которого сводилась к тому, что мятежники лежат на дне реки Черная Нита. Но было поздно: война объявлена, а боевые действия должны начаться со дня на день. Генералом Мацуока не счел нужным докладывать по команде о происшедшем главному наместнику – Субэоса. Во-первых, он преследовал собственные интересы: генералу платили рё только в военное время (в мирное же – рисом), а во-вторых, проверить информацию капитана Аюгаи не было никакой возможности. Не то чтобы генерал ему не доверял, а помнил, что Аюгаи совсем недавно служил под командованием генерала Тамаудзи, который отвечал за разведку и которого казнили. Поэтому генерал Мацуока специально посылал капитана Аюгаи на самые непрестижные места и давал самые трудные, грязные и неблагородные задания. Кому охота болтаться над рекой на третий день поисков? Только неудачникам. А генералу Мацуока очень хотелось сделать из капитана Аюгаи неудачника. Так хотелось, что следующим его заданием было отыскать и поднять лодку с трупами мятежников. Он вовсе не искал Карту Мира, потому что не знал о ее существовании, просто ему требовались надежные доказательства смерти беглецов. Само собой, не каждый день казнят боевого генерала из-за каких-то беглецов, пусть они и являются мятежниками. Генерал Мацуока догадывался, что война, которой он только обрадовался, каким-то образом связана с ними, и хотел на этом сыграть, не зная еще, как и каким образом.

***

В час тигра, когда Субэоса получал голубиную почту из восьми провинций: Мусаси, Сагамэ, Кадзуса, Симоса, Кодзукэ, Симодзукэ, Хитати, Муцу, они спали в хижине сторожа на краю огромного кукурузного поля. Было тепло, сухо и мягко. А главное, хонки не путаются под ногами, думал он, обнимая ее. Во сне это не считается. Во сне все не так, как наяву. Во сне все можно – словно понарошку. Словно мы сговорились. Она ведь даже не просыпается. Да и ей, наверное, приятно?

Какие у него теплые руки, думала она, притворяясь, что спит. Теплые и тяжелые. А на вид не скажешь. Жилистые, гладкие, а по сути – родные.