С каждым проблеском света присутствующие слышали (казалось, слышали) и видели (казалось, видели) живых людей в натуральную величину, но появлялись они лишь тогда, когда попадали в поле острого светящегося луча.

Была полная иллюзия того, что эти люди присутствовали на корабле, были реальными, живыми, осязаемыми, видимыми через отверстие в форме расширяющегося конуса, которое позволяло наблюдать за происходящим как бы из соседней комнаты.

Давехат изощрялась, как могла, но ей никак не удавалось стабилизировать пучок волн. Отчаявшись, она упала на диван и разрыдалась.

Земляне переглянулись. Мужчины были в растерянности. Ракс, который умел сочувствовать человеческим страданиям, печально засвистел. Жолена же, увидев горюющую сестру-женщину, тихо подошла к ней, обняла за плечи и принялась утешать обычными наивно-детскими, лишенными особого смысла словами, приносящими облегчение не своим значением, а особой интонацией.

Давехат подняла голову и легким жестом смахнула блестевшие на глазах слезы. Слегка улыбнувшись Жолене в знак благодарности, она встала, явно досадуя на то, что проявила слабость.

— Простите меня, друзья, — сказала она. — Я веду себя недостойно.

— Ну что вы, — тихо ответил кавалер. — Я думаю, вы просто очень хорошо понимаете, какие последствия может иметь расшифровка этих посланий. Кроме того, мне кажется, что у вас были колоссальные психические Затраты.

Она подняла на Кокдора свой огненный взор: такое понимание удивляло и трогало ее.

А для кавалера многое прояснилось. Мгновенная слабость и чисто женская реакция на неудачу раскрыли ее душу лучше, чем бесконечные и бесплодные сеансы психоанализа.

Давехат уже взяла себя в руки и вновь принялась настраивать фильтр на необходимую частоту. Тем временем запись закончилась, и попытка Давехат не удалась. Однако результат все же был. Впечатления оказались разными, но в высшей степени причудливыми.

— К ним почти можно было прикоснуться, — утверждала Жолена..

— В этот раз мы не просто слышали голоса и звуки, — подхватил Люк Дельта, — мы этих людей видели, да и звуки их голосов были вполне членораздельны. Слышали мы и шумы, которые сопровождали их действия.

Давехат выспрашивала у присутствующих детали того, что они могли различить. Хотя картина была неполной, но довольно четкой.

Бесспорно, все это было реальностью.

Кокдор слушал, не вмешиваясь. Он был бледен, сам не понимая, какое чувство им овладело, и машинально теребил усы Ракса. Зверю это совершенно не нравилось, но протестующий свист был негромким. В его золотых глазах явно читался вопрос о происходивших вокруг него странных и непостижимых вещах.

Чтобы успокоить нервы себе и землянам, Давехат угостила всех марсианскими сигаретами. Только верный своим привычкам Кокдор отказался закурить.

Поставили следующую запись и повторили попытку ее расшифровать. Давехат вновь превратилась в живую антенну.

Таинственные звуки вернулись к ним, синтезируя человеческий мир. Иногда улавливались отдельные слова, целые фразы на незнакомых языках, даже на языке Спалакс. Самые разные звуки рассказывали о людских занятиях, по конкретным шумам можно было догадаться о самых разных профессиях.

Давехат продолжала свои движения. Она вполне уже овладела собой, пообещав себе-больше не поддаваться женским слабостям.

Впрочем, результат действительно был! Земные гости могли подтвердить, что дверца в таинственный мир приоткрылась, хотя увидеть они смогли немногое.

Внезапно возник светящийся луч.

Это длилось недолго, секунд двадцать, но изображение стало более ясное, чем в первый раз, можно было различить несколько человеческих фигур. Некоторые были видны только выше пояса, другие, в широкой части луча, почти в полный рост.

Это видение пригвоздило всех к полу. Затем изображение исчезло. Магнитофон продолжал воспроизводить слившиеся воедино звуки и еле ощутимое дрожание тысячи гармоний, но изображение больше не появлялось. И стало невозможно понять что-либо дальше, потому что на краткий миг они вдруг увидели и прекрасно услышали то, о чем говорили те люди.

Земляне, как и Давехат, дрожали под впечатлением неслыханного откровения.

— Я… я хорошо расслышал? — заикаясь, спросил Люк Дельта.

— Он сказал: я так хочу помочь вам, полюбить вас, — произнесла Жолена и тут же добавила: — Он говорил на земном французском языке, на нашем родном. — Полагаю, что вы, как и я, различили в этой группе людей того, кто говорил, — сказал Кокдор. — Это был мужчина в летах с густыми седыми волосами, с худым улыбающимся лицом. Такую одежду, как у него, носили три — четыре века назад. Но эти белые волосы, как мне кажется…

— Это был парик! — вскричала Жолена.

— Да. Может, это актер, — предположил Люк.

— А возможно, это был, — с полной серьезностью ответил Бруно, — не переодетый актер, а человек в одежде своего века.

— “Я так хочу помочь вам… полюбить вас”, — прошептала Жолена. — Как прекрасны эти слова!

— Поэт, философ, — произнес Кокдор. — Может быть, из так называемой эпохи Просвещения, из XVIII века. Вы знаете, тогда после великих надежд и полета мысли все очень плохо кончилось, по крайней мере, на Земле. В век Просвещения люди испытывали огромную любовь к человечеству. Слова, услышанные нами — далекий отзвук той любви.

— Куда вы клоните, кавалер? — спросила Жолена.

— Я вас специально заинтриговал… Вы ведь думаете, что мы воспринимаем послания из прошлого, так?

— Да, я так думаю, — ответил Люк. — Этот… как сказать… способ, непонятно как, позволяет уловить фрагменты пространства — времени и перенести нас в прошлое или, кто знает, в будущее?

Жолена и Люк Дельта с колотящимися сердцами ждали ответа.

Но Кокдор отрицательно помотал головой.

— Друзья мои, я думаю, это не так! Вы согласны со мной, прелестная Давехат? Люк и Жолена предчувствуют правду, но не осмеливаются или не могут дойти до конца.

— Сто тысяч комет, Кокдор, объяснитесь, наконец!

Кавалер посмотрел на жрицу, которая не отводила от него рубиновых глаз и нетерпеливо ждала, что же он скажет.

— Вы действительно видели людей из давно прошедшего века, внешне похожих на самих себя, но перевоплотившихся и могущих показаться только в той телесной оболочке, которая была им присуща при жизни.

— Привидения? — вскричала Жолена, вскакивая, и схватилась за сердце.

— Это какое-то безумие! — завопил Люк Дельта, который уже терял контроль над собой.

Кокдор жестом успокоил их обоих.

— Нет, мы не в мире привидений, вампиров и других демонов. Мы в реальной жизни, но только в другой, которая продолжается после физической смерти, вот и все.

— Бруно, вы хотите сказать, что эти люди… этот поэт, философ, как вы его назвали…

— Они существуют! Да! Они живут, хотя мы обычно слишком легко начинаем считать их умершими. Их послания уже вызвали столько драм и угрожают миру страшными потрясениями, если их секрет станет известен. Да, эти послания идут из мира исчезнувших отсюда, но по-прежнему живущих душ. И обрывки услышанных нами фраз выражают отношение к нам человека, который уже находится в запредельном мире, но продолжает любить своих братьев, которые еще не покинули свою телесную оболочку. Он знает нечто важное и, наверное, хочет сообщить нам об этом, чтобы помочь в этой жизни. Он хочет избавить нас от бессмысленных столкновений, вызываемых самыми низкими и подлыми страстями, которые сотрясают жизнь всего сущего во Вселенной.

Он продолжал говорить, а Люк Дельта, оглушенный и онемевший, не двигался. Бывший пилот-испытатель не находил слов, чтобы выразить свое потрясение тем предположением, которое высказал Бруно.

Жолена могла только простонать:

— Умершие… с нами говорят умершие!

Она побледнела, попыталась встать, но рухнула без сил.

Оба землянина подбежали, чтобы ее поднять. Магнитофонная запись заканчивалась.

Давехат тоже собиралась помочь Жолене, Ракс лизал ее в лицо. В этот момент в комнату вошла Луам и что-то тихо сказала главной жрице. Та одобрительно кивнула, и молодая меркурианка ввела двоих мужчин в тюремной одежде. Они шли не очень твердо, но на их лицах сияла надежда. Это были Дон Клиффорд и капитан Фарт, восставшие от искусственного сна, в который их погрузили Давехат и ее слуги.