Услышав шаги на мостике, она обернулась. В часовню вошел Меат и приветствовал принцессу поклоном.

— Сегодня полнолуние, — с улыбкой сказал он, разделяя ее радость и удовлетворение от совместной работы.

— Можешь воспользоваться этим, чтобы связаться с принцессой Сьонед, — ответила Аудрите.

— Значит, вы уже сказали Полю?

— Да. Я должна буду передать тебе свитки. — Она слегка нахмурилась. — Меат; ты думаешь, имеет смысл отправлять их Андраде? Она очень стара. Ей может не хватить времени для расшифровки, а где гарантия, что следующая леди или лорд Крепости Богини сумеют мудро воспользоваться этим знанием?

Фарадим приподнял плечи и широко развел руками; его кольца вспыхнули в ярких цветных лучах.

— Я убежден, что она переживет нас всех, хотя бы из чистого упрямства. — Он улыбнулся, а затем покачал головой. — Однако я согласен, риск есть. Но все же лучше дать Андраде возможность изучить их и решить, что с ними делать, чем сидеть и ждать того, кто придет ей на смену.

— Ты ведь сам нашел их, — медленно сказала Аудрите, — Я только помогла, как сумела, расшифровать кое-какие слова. Одна Богиня знает, как это было трудно и как мало я поняла, — огорченно добавила она. — Но вся ответственность за них ложится на тебя.

— Ну что ж, я действительно выкопал их из-под развалин, но не мне решать, что с ними делать. Если они так важны, как мы предполагаем, то не моего ума дело, как быть с заключенным в них знанием. Я предпочел бы поскорее передать свитки в руки Андраде. Либо она поймет и воспользуется ими, либо уничтожит, если решит, что они слишком опасны.

Аудрите кивнула.

— Ближе к ночи придешь ко мне в библиотеку, и я передам тебе свои заметки.

— Спасибо, миледи. Я знаю, Андраде оценит их по достоинству. — Он снова улыбнулся. — Хотел бы я, чтобы вы могли присутствовать при этом и видеть ее лицо!

— Я тоже. Лишь бы содержание свитков не слишком потрясло ее…

На следующее утро Поль вручил принцессе Аудрите тщательно переписанную сотню строк стихов и получил разрешение съездить с Меатом в гавань. Товары, которыми торговали в лавочках, тесно расположившихся на главной улице деревни, не слишком отличались от того, что продавалось в главном торговом порту Дорваля, ниже по побережью, или в порту Радзина. Однако было здесь и кое-что особенное — изделия местных ремесленников, которых нельзя было найти в других местах: поделки из остатков знаменитого дорвальского шелка или украшения, искусно сделанные из жемчуга с изъянами, недостаточно ценного, чтобы продать его на рынке. Поль и Меат оставили своих лошадей у коновязи напротив портового трактира, где они собирались попозже поесть, и пошли по улице, разглядывая витрины лавок.

Конечно, все купцы прекрасно знали Поля, но когда дело доходило до покупки, вели себя совершенно по-разному. Одни, зная о богатстве его отца, заламывали бешеную цену, рассчитывая урвать свою долю из богатств верховного принца. Других же больше заботила благосклонность Рохана, и в надежде на заступничество Поля они бессовестно занижали стоимость товара. Поэтому у юного принца вошло в привычку разглядывать товар через витрину и прежде, чем сделать покупку, советоваться с товарищами о том, сколько может стоить та или иная вещь… Дважды пройдя по улице, Меат наконец спросил Поля, не собирается ли тот потратить на покупки целый день. Терпения «Гонца Солнца» хватило еще на один рейд; после этого он велел мальчику вернуться на постоялый двор и подкрепиться.

Принц Ллейн не допускал в этот порт буянов из дальних стран. Конечно, он пытался бороться с их выходками и в других местах, но сюда, в окрестности дворца, вход иностранным морякам был запрещен. Все что приманивало таких людей — таверны с подачей крепких напитков, где то и дело вспыхивали потасовки, подозрительные ночлежные дома, где они коротали время в перерывах между плаваниями, и женщины, с которыми они спали — было тщательно удалено из маленькой гавани Грэйперла. Слуги закона строго следили за соблюдением порядка и заботились о безопасности не только местных жителей, но и благородных юношей, которые приплывали на Дорваль, чтобы служить во дворце оруженосцами; старый принц и сам частенько спускался в порт пообедать или прогуляться на свежем воздухе. В тот трактир, который Меат выбрал для Поля, много лет назад привел фарадима сам Ллейн. Это было чистое и уютное место, абсолютно безопасное для наследника верховного принца. Но даже если бы это было и не так, огромного роста, широких плеч и колец фарадима Меату хватило бы, чтобы отвести от Поля любую угрозу.

— Благослови тебя Богиня, «Гонец Солнца»! И вас, молодой господин, тоже! — Хозяин, которого звали Гиамо, вышел из-за стойки, низко поклонился и повел их к столику: — Для меня большая честь служить вам обоим! Сегодня у нас прекрасная холодная телятина, хлеб только что из печки, первые ягоды — такие сладкие, что никакого меда к ним не нужно. И хотя моя женушка давно положила на них глаз — ничего, перебьется! Как, подойдет?

— Вполне! — с довольным вздохом ответил Меат. — Можешь добавить большую кружку эля для меня, а для моего друга что-нибудь соответствующее его юному возрасту.

Поль бросил на спутника укоризненный взгляд, подождал, пока трактирщик не ушел за едой, и сказал:

— Что же, по-твоему, «соответствует» моему возрасту? Стакан молока? Я не младенец, Меат!

— Конечно, нет, но с тем элем, который варит Гиамо, тебе еще не справиться. Он не для того, кому едва исполнилось четырнадцать зим! Сперва подрасти на несколько пальцев и обрасти мясом, а там видно будет, — усмехнулся Меат. — Не хватает только, чтобы твоя мать напустилась на меня за то, что я тебя спаиваю!

Поль скорчил гримасу, но вскоре переключил внимание на других посетителей трактира. Тут было несколько ловцов жемчуга, безошибочно узнаваемых по гибким, жилистым телам с хорошо развитыми грудными мышцами и шрамам на руках от выкапывания раковин из щелей между скалами. Их кожа, продубленная водой и солью, за зимние месяцы слегка посветлела, но вскоре им снова предстояло выйти на своих утлых лодочках в море на ежегодный сбор и с головы до ног покрыться бронзовым загаром — подарком жаркого летнего солнца. Оруженосцы Ллейна часто доставляли себе удовольствие поплавать под парусом по жемчужной отмели, но Поль к их числу не относился. Стоило мальчику только поглядеть на эти крошечные плоскодонки, подпрыгивающие на мертвых якорях, как его одолевала унизительная тошнота.

В одном углу комнаты сидела пара купцов; трапеза ничуть не мешала им с увлечением торговаться о цене лежавших на столе образцов шелка. Молодой человек пылко ухаживал за сидевшей рядом хорошенькой девушкой. Забыв про стоявшие перед ними тарелки, он что-то нашептывал ей на ухо, заставляя красотку заливаться смехом. Около двери расположились пять воинов — четверо мужчин и женщина средних лет. На всех них были легкие доспехи, однако мечи отсутствовали: здесь их ношение было запрещено. Прочные красные туники украшал герб принца Велдена Крибского.

— Меат, откуда в Грэйперле взялись эти люди? — тихо спросил Поль.

— Кто? — оглянулся тот. — Ах, эти… Сегодня утром прибыл посол из Криба. Хочет договориться о поставках шелка.

— Но ведь есть соглашение, согласно которому вся торговля шелком идет через Радзин.

— Что ж, пусть попробуют уговорить принца Ллейна. Это ведь не возбраняется, верно? Правда, не думаю, что у них что-нибудь выйдет. Едва ли это может серьезно угрожать доходам твоего дядюшки… или твоим собственным, — лукаво закончил он.

Поль ощетинился.

— Дорваль может делать со своими шелками все, что ему хочется…

— До тех пор, пока это сулит Пустыне прибыль? — засмеялся Меат и тут же предупреждающе поднял руку. Зелено-голубые глаза мальчика вспыхнули. — Извини. Не смог удержаться.

— Я говорил о договорах и законе, а не о прибыли — сурово возразил Поль.

— Думаю, ты скоро поймешь, насколько гибки законы в том, что касается денег.