И, вероятно, оттого, что Гурышев молодой, что ему, наверное, трудно, Виктор, ни разу в глаза не видевший секретаря райкома, испытывал к нему не только симпатию, но и какое-то очень близкое чувство — как будто стоит им свидеться, и они станут самыми сердечными друзьями. Раз Гурышеву трудно, он должен обязательно искать поддержки. И Виктор заранее готов ее оказать. Конечно, Гурышев не может не поддержать его предложений...

— Ровно не видит, что лесовоз! — вдруг проворчал Зайков, нажимая на сигнал.

На дороге с поднятой вверх рукой стоял человек. Он был в сером брезентовом плаще, в фуражке и кирзовых сапогах. На обочине лежали вещмешок и ружье.

Зайков сигналил, а человек, упрямо подавшись вперед, стоял посреди дороги и смотрел, как машина все ближе и ближе накатывается на него.

— Останови! — приказал Виктор, заметив на фуражке пешехода звездочку.

Военный подошел к лесовозу, открыл кабину, поздоровался, спросил:

— В Тихую Губу?

Быстрым наметанным взглядом он окинул лесовоз и, убедившись, что кроме кабины поместиться негде, с сожалением произнес:

— Ничего не поделаешь, придется вам потесниться. Подвинься, товарищ. Вот так. Рюкзачок в ноги, а ружье сюда, вдруг косачи попадутся... Как славно, а? Наконец отдохнем...

В кабине стало тесно. Даже шоферу пришлось чуть сдвинуться со своего места.

— Под дождь попали? — спросил Виктор прямо в затылок попутчику, непросохший плащ которого трещал, звенел, словно ломался при малейшем движении.

— Хватил сырости! — весело отозвался тот.— Думал, и конца не будет... Продрог и, как назло, ни одной машины. Вы первые. Ну, думаю, если не остановят, заставлю силой оружия...

— Откуда же вы идете? — удивился Виктор, вспомнив, что поблизости нет никаких селений.

— Оттуда! — попутчик неопределенно махнул рукой на запад.— Не меньше тридцати километров по азимуту отмахал... Думал путь сократить, к ночи в Тихую Губу попасть, а вышло наоборот... Ну и места тут у вас! Нога человеческая не ступала... Даже оторопь берет... Ну, ничего, скоро оживут.

Сейчас не то. Грохочет линия:

Московский поезд мчится к нам,

И сосны, белые от инея,

За ним бегут по сторонам,—

вдруг произнес он и повернулся к Виктору.— Здорово сказано, а? Это я в каком-то журнале вычитал, давно уже, а запомнилось... Знаете, там сначала про медведя, как он пришел на строительство... «Мы разбежались кто куда».

— Это стихотворение Петра Комарова «Медвежий угол»,— сказал Виктор, удивившись совпадению. Совсем недавно, когда они ехали из Ленинграда в Петрозаводск, Лена много раз наизусть читала эти стихи, глядя на нескончаемо тянувшиеся за окном леса.

— Верно, теперь вспоминаю — Комаров. Читал давно, когда еще на другой работе был, а потом понадобилось, вспоминал, вспоминал, уйму книг перерыл — пропало, и все тебе... Это прямо про нас написано, у нас недавно почти такой же случай был! Только не один медведь на линию вышел, а целая троица... Так, говорите — Комаров? Надо записать, а то опять забуду. Простые фамилии легче забываются...

Достать планшет было совсем нелегко. Виктору пришлось так навалиться на Зайкоза, что тот не выдержал:

— Вы бы хоть плащ сняли, не замерзнете, поди?

— Верно! Я от радости сразу и не додумался. Оста-нози-ка, друг, машину.

Он соскочил на землю, снял плащ и оказался капитаном войск МВД, одетым з потертую суконную гимнастерку, на которой новые с золотистым отливом погоны и колодка с орденскими ленточками выглядели слишком нарядными. «Фронтовик»,— обрадованно подумал Виктор. Однако на Зайкова зее это произвело совсем другое впечатление. Увидев погоны, он с хмурой подозрительностью начал приглядываться к пассажиру.

Пока капитан возился с плащом, Зайкоз, чтобы освободить побольше места, переместил ружье к левой дверце рядом с собой. Делал он это с недовольным видом, как бы лишь потому, что приходится делать, коль сразу не отказал настойчивости явно лишнего пассажира, но капитан заметил истинный смысл его намерений.

— Это правильно! — хитровато улыбнулся он, слегка подмигивая Зайкозу.— Надоело оно мне за сутки, плечо натерло.

Тронулись дальше. В кабине стало удобнее, уже можно было достать папиросы, закурить. И машина пошла быстрее, хотя по-прежнему дорога была ухабистая.

— Не гони! — приказал Виктор.— Успеем.

Ему хотелось поговорить с капитаном, а тряска и толчки не давали раскрыть рта. Зайков чуть сбавил ход и громко спросил:

— Вы, товарищ капитан, у нас в районе служите или в командировке?

— У вас. Теперь у вас.— Капитан ощупыо искал что-то в мешке.

— А где же, если не секрет?

— На строительстве железной дороги.

— Какой, какой дороги?

— На строительстве будущей железной дороги,— с улыбкой повторил капитан. Он наконец нащупал в вещмешке то, что искал, и вынул пачку печенья.

— Что-то не знаю я у нас в районе такого строительства,—медленно сказал Зайков, как бы случайно толкнув локтем Виктора.

— Откуда тебе знать, коль в ваш район мы неделю назад вышли. В газетах про нас не пишут...

Капитан разорвал обертку, протянул печенье сначала Виктору, который из вежливости взял одно, потом Зай-кову. Тот кивнул на замятые руки, поблагодарил и отказался:

— Скоро, друзья мои, не придется вам по этим дорогам душу вытряхивать. Сядете в вагон и... «сосны белые от инея...» Хоть в Москву, хоть на край света...

Он с хрустом грыз печенье и говорил с нескрываемой, но доставляющей ему радость, завистью: вот, дескать, мы построим вам дорогу, вы будете раскатывать по ней в поездах, а мы уйдем дальше, в другие места, строить новую.

— Что-то не слышал я о такой дороге,— повторил Зайков, вновь задевая Курганова.

Виктор тоже не слышал. Ни в тресте, ни в Войттозере никто ни словом не обмолвился о строящейся железной дороге. Но если это и выдумка их случайного попутчика, то очень неглупая... Ведь об этом — о дороге по ту сторону водораздела — робко, как о далекой мечте, совсем недавно подумалось Виктору, когда глядел он на безбрежный, щетинистый, весь в складках, зеленый ковер, раскинувшийся на запад до самого горизонта.

Машина вдруг резко затормозила. Вдали навстречу ей двигался почтовый автофургон.

— Вот что,— сказал Зайков, в упор глядя на капитана.— Я не хочу быть ротозеем... Короче, предъявите документы!

Капитан засмеялся так заразительно, что Виктору стало вдруг стыдно.

— Что ты, Зайков. В район ведь едем, там-то уж проверят и без нас.

— Район районом... А в дураках я быть не хочу... Да и имею я право знать, кого везу...

— Молодец, парень, хвалю! — Капитан вынул из нагрудного кармана удостоверение.— Я с самого начала ждал. Этот парень, думаю, обязательно документ проверит.

— Смешного тут ничего нет,— сказал Зайков, передавая удостоверение Курганову.

Виктор, мельком взглянув на документ, успел прочесть написанное от руки тушью: «Капитан Белянин Афанасий Васильевич».

Встречная машина, не сбавляя хода, пронеслась мимо.

— Ну, а что стал бы делать, если б у меня документ оказался не в порядке? — пристал к Зайкову капитан, когда тронулись дальше.

— Там видно было бы.

— Нет, все-таки. А вдруг я шпион и у меня оружие в кармане, что тогда? Пикни вы, я раз-раз, и в лес, и поминай как звали.

— Что вы пристали — «оружие», «оружие»! Подумаешь— оружие! Что мы, не видели его, что ли! В войну и не такого насмотрелись!

— А все-таки, скажи по-честному, если бы ты был уверен, что я... Ну там шпион, допустим, неужели ты стал бы прямо документы спрашивать?

— Нашли дурака! — вдруг засмеялся Зайков.— Уж как-нибудь вдвоем с техноруком и без документов доставили бы, куда следует... Просто захотелось мне проверить—правду вы говорите про дорогу или сочиняете? — соврал он, довольный, что все обернулось хорошо,

— Теперь поверил?

— А что? Вполне возможно, что так и будет,

— Не возможно, а обязательно будет.

— Я не спорю, поживем — увидим.