Оставалось решить последний вопрос — продолжительность самораспада. В конце концов постановили, что оптимальным будет двухчасовой цикл, а на бутылки станут наклеивать предписание — сразу после вскрытия перелить содержимое в другую посуду.

В течение всех этих безумных дней рвение сотрудников доходило до фанатизма. Работали не за страх, а за совесть, зачастую ночи напролет. Все жили предвкушением, все были радостно возбуждены. Никто не щадил себя. Бетти стала им матерью, кухаркой и посыльной, снабжающей всех едой, кофе и виски. И однажды вечером, на исходе круглосуточных беспрерывных опытов, долгожданную бутылку пустили по рукам, а Креймер начал забавляться у доски, подбирая для новой пластмассы название. По мере того как хмель горячил лица и развязывал языки, предложения становились все более легкомысленными, а то и полуприличными. Кто-то предложил “Аминостервин” — и тут же получил в ответ “Разложенка” и “ККК” (“Красотка, которая крошится”). В конце концов сошлись на нейтральном названии “Дегрон”.

Потом в конторе, снятой Креймером в центре Лондона под торговое представительство, была созвана пресс-конференция; спиртное лилось рекой, журналистам разрешалось задавать любые вопросы, но организовано все было так, чтобы никто не сумел невзначай утащить с собой даже мельчайший образец.

Затем настал черед телевизионных интервью и научно-популярных программ, и, наконец, в контору потекли предприниматели, жаждущие начать массовое производство дегроновых сосудов по лицензии агентства.

Креймер провел среди конкурирующих фирм аукцион, который посрамил бы даже самого отпетого барышника, и заключил сделку с известным на всю страну владельцем фирмы безалкогольных напитков — тому как раз приспичило выдумать какой-нибудь новый трюк, чтобы всучить покупателям смесь винной и лимонной кислот, сахарина и краски с бесстыдной этикеткой “Тропический экстаз”.

Фирма развернула широкую рекламную кампанию. Сотни афишных тумб, стены в метро, телепередачи, страницы газет призывали всех, всех, всех покупать “Тропический экстаз”.

“Помогайте делу охраны природы — пейте “Тропический экстаз”! Опорожните бутылку — и она на ваших глазах рассыплется в прах! Поставьте ее на подоконник — и она окропит ваш сад, ваши любимые цветы с каждой бутылкой будут распускаться все пышнее! А если у вас нет сада, не долго думая, спустите пустую бутылку в канализацию!”

“За каждые десять отрывных полосок вам полагается премиальный купон! Десять купонов — и в любом из магазинов “Тропический экстаз” вы получите любой из подготовленных фирмой прекрасных подарков! Система премиальных купонов действует только до конца месяца! Не упустите случая!”

И люди покупали, покупали то же химическое пойло в новой упаковке, которая была привлекательной с виду и открывалась на невиданный манер.

По всей стране сотни тысяч рук обрекали пластмассу на распад, возвращали ее земле, бездумно спуская воду в миллионах уборных.

Дегрон стал обиходным словом, и промышленники чуть ли не в очередь выстраивались, чтобы приобрести лицензию на его производство.

Это был весьма заманчивый бизнес — предложить миру, страждущему от загрязнения, род упаковки, не оставляющий никаких отходов. За первые же девять месяцев агентство Креймера подписало сорок семь независимых контрактов с фабрикантами банок и бутылок. Другие безалкогольные напитки, нареченные не менее лживо, чем “Тропический экстаз”, также начали выпускаться в самораспадающейся посуде. Кончилось тем, что на сцену выступило министерство, ведающее охраной окружающей среды, и обратилось к агентству с просьбой продать технологию производства правительству.

Все были довольны. Министры дарили милостивые улыбки, а по лабиринтам сточных труб, под гулкими сводами коллекторов сотен городов текли потоки дегрона. Бутылки из обычной пластмассы теперь не застревали в сетках станций очистки. Муниципальные советы не помнили себя от радости.

Прибыль да еще ореол славы! Креймер тоже был доволен.

“Итак, — сказал себе Джеррард, — Креймер нашел свою золотую жилу, но что она с ним сделала, вот вопрос…” Где его прежний научный размах? Неужели его горизонты сузились до небезвыгодных, но убогих с научной точки зрения побрякушек? Предположим, установят, что аминостирену свойственны органические пороки, — что тогда? Иссякнет ли жила? На что направит Креймер усилия своих подчиненных? Или агентство просто-напросто лопнет?

Джеррарду вспомнилось, как глубоко тревожился прежний Креймер о будущем человечества, как обрушивался на тех, кто исповедовал науку ради науки, как горячо желал переключить внимание ученых на решение социальных проблем. Канадец все время сравнивал того, былого Креймера с нынешним. Почему же, почему он так переродился?

Вошла Бетти с кипой газет и швырнула их Джеррарду на стол.

— Вот вам основные газеты, — заявила она. — Тех, где печатают голых танцовщиц, я не брала…

— Вот уж не знал, что вы пуританка, — улыбнулся Джеррард.

Бетти оставила шутку без ответа.

— В агентстве никого, кроме вас, — сказала она. — Вы ведь не станете пить кофе в одиночестве, без компании?

Ей откровенно не хотелось варить кофе для одного человека, тем более для новичка в лаборатории.

— Хорошо, хорошо, — согласился он, хотя улыбался уже не так искренне. — Не беспокойтесь.

Она вышла.

Он принялся листать газеты, обиженный и раздраженный. Черт ее подери, кофе был бы кстати! Через минуту — другую он позвонит ей и скажет, что передумал. Пусть приподнимет свою толстую задницу!.. С тем он и углубился в чтение.

Катастрофа с самолетом произошла неделю назад. Он просматривал страницу за страницей в поисках подробностей. Ничего определенного насчет расплавленной изоляции он не встретил. Авторы заметок строили всевозможные догадки просто ради большего числа строк. Ведется расследование, опрашиваются свидетели… Он огорченно сложил газету и собирался уже отодвинуть всю кипу в сторону, когда его внимание привлек заголовок совсем иного свойства. Этот заголовок относился к небывалому срыву уличного движения, который произошел в центре Лондона.

Он внимательно прочитал всю статью, затем проглядел газеты за следующие два дня. Нашел отчет о пресс-конференции некоего Слейтера, создателя новой системы дорожного контроля, который заявил, что виной всему, по его мнению, разрушение изоляции в одном из компьютеров.

Опять изоляция! Интересно, что за изоляцию они применяли? Джеррард еще раз окинул взглядом стенд. Одна из разновидностей аминостирена широко использовалась в качестве изоляционного материала. Пожалуй, вполне вероятно, что в обоих случаях изоляция была именно такого рода. А может, и с роботом произошла та же беда? Аминостирен и дегрон — надо бы выяснить, насколько отличается их структура…

Так что же все-таки делать? Позвонить Креймеру? Но этому новому Креймеру звонить не хотелось. Не исключено, что и он примет сомнения своего рядового сотрудника точно так же, как Райт. У агентства есть задачи поважнее, чем, возвращаясь вспять, проверять и перепроверять давно отработанное. Нет, сначала он, Джеррард, должен увериться во всем сам, совершенно увериться. Он еще раз заглянул в газету. Этот самый Слейтер, разумеется, отстранен от дел, но числится пока по-прежнему в министерстве транспорта. И Джеррард потянулся за телефонной книгой.

Слейтер запаздывал. Они договорились встретиться в пивной на задворках Сент-Джеймс-стрит, неподалеку от министерства. По телефону Слейтер отвечал уклончиво, очевидно заподозрив по заокеанскому акценту Джеррарда, что это какой-нибудь очередной репортер. Да и самому Джеррарду тоже не слишком хотелось излагать свои подозрения телефонной трубке. Вдруг он ошибается, а сотруднику Креймера вовсе не к лицу сомневаться в достоинствах продукции своего агентства. Лучше вначале послушать, что скажет Слейтер, а самому постараться не болтать лишнего.

Вид у Слейтера был какой-то взвинченный — обычно так выглядит человек, задавленный обстоятельствами. Джеррард предложил ему большую рюмку виски. Тот, не медля, долил виски до краев содовой и принялся прихлебывать, словно пиво.