Это случилось в Солнечной комнате. Сейчас я не могу вспомнить все детали. Я тогда стояла у камина. Я не слышала ни удара, ни грохота. Видимо, я каким-то образом ее сшибла. Другого объяснения нет, потому что она появилась там на ровном месте. Что-то лязгнуло о пол и покатилось ко мне. Я перепугалась так, как не пугалась еще ни разу в жизни. Я чуть не вскрикнула и едва не ударила ее. Она остановилась прямо передо мной так, словно искала меня. Или же я искала ее.
Дверная ручка. Медная, с торчащим из нее стержнем. Я поняла, что это та самая ручка, которую все ищут, та самая, что принадлежала кому-то по имени Розамуть, и подумала, что эта Розамуть была бы рада получить ее обратно. Но тут мне пришло в голову, что я могла бы взять ее себе ненадолго. Я скоро отдам ее, просто поношу с собой несколько дней. Ее не хотелось выпускать из рук. Хотя это была дверная ручка, просто дверная ручка — она была блестящая, и за нее можно было держаться. А человек чувствует себя гораздо лучше, когда ему есть за что держаться. Я скоро ее верну, подумала я, обязательно верну. Но не сейчас.
Она мне понравилась. В этом было что-то личное.
И я продолжила свой путь на пару с дверной ручкой. Я завернула ее в свои густые волосы и заколола их заколкой. Я много раз делала так в Филчинге. Сверху я надела чепчик. Под ним ее точно не увидят — да и без него тоже. Моя голова выглядела лишь чуть более бугристой, нежели обычно, совсем чуть-чуть. Ненадолго, сказала я себе, а затем я ее отдам. Я вернулась к своей работе. С дверной ручкой я чувствовала себя гораздо лучше.
Я как раз чистила очень грязный камин в учительской, когда внезапно почувствовала, что на меня кто-то смотрит. Я повернулась к двери и увидела кого-то, кого-то ужасного.
Это был призрак.
Призрак мальчика болезненного вида. Я была уверена, что он пришел за мной. Он стоял в дверном проеме, ужасный мальчик с аккуратным пробором и огромными кругами под глазами. Его рот был очень широким, а голова казалась слишком большой для его плеч. И я подумала: нет, я не буду стоять здесь столбом. Я так долго боялась увидеть призрака, что увидеть его в реальности оказалось не так страшно. Я не позволю этому несчастному существу подкрадываться ко мне каждый раз, когда я буду подниматься наверх. Мне нужно сказать ему, чтобы он убирался, что я этого не потерплю. Я схватила совок для угля. Мои руки дрожали. Подойдя к призраку, я ударила его. Ударила совком. И совок действительно во что-то врезался. Во что-то материальное. И это был не дверной косяк. Я попала мальчику по уху. На нем даже выступило немного крови.
Возможно, это был не призрак.
Да, возможно.
Да.
Это не призрак. А раз не призрак, то один из членов семьи. Я только что ударила Верхнего Айрмонгера. Крови было совсем немного, но этот Верхний Айрмонгер поднял невероятный шум, а я без остановки говорила, как мне жаль, пока он держался за свое ухо так, словно я его отрубила.
Когда он немного утихомирился, я стала умолять его не говорить никому о происшедшем. «Пообещай, что не выдашь меня», — повторяла я.
Продолжая держаться руками за ухо, он сказал:
— Меня зовут Клод. Думаю, ты обо мне слышала. Я сын Айрис.
— А меня зовут…
— Я знаю, как тебя зовут, — сказал он нетерпеливо. — Тебя, конечно же, зовут Айрмонгер.
— Меня зовут Люси Пеннант.
— Правда? Тебя правда так зовут? Ты в этом уверена? Я не знал, что у слуг внизу есть имена, не считая дворецкого и ему подобных.
— Есть. И мое имя — Люси Пеннант. Лучше тебе об этом не забывать.
— Для тебя это важно, не так ли?
— Да, важно!
— Не нужно так сердиться.
Сначала я подумала, что это было очень разумно с моей стороны — сказать ему свое имя, ведь голова одного из Верхних Айрмонгеров — это идеальное хранилище. Но затем мне пришло на ум, что я поступила чрезвычайно глупо. А если он скажет миссис Пиггот, что служанка по имени Люси Пеннант не только заговорила с ним, что было строго запрещено, но и назвалась ему своим запрещенным именем, да еще и ударила его совком для угля?!
— Но в тебе есть еще кое-что необычное, не так ли? — спросил он.
— Надеюсь, — сказала я.
— У тебя есть предмет рождения.
— Да, — сказала я. — Да, это…
— Но у слуг нет предметов рождения.
— Есть. Их держат внизу, в комнате миссис Пиггот.
— Тогда, наверное, это совок, — сказал он, но через мгновение исправился. — Нет, не совок. И не ведро. Возможно, это твой чепец?
Он нахмурился. Каким-то образом он знал, что у меня под чепчиком лежит дверная ручка, но как? Правильно сказала старая Айрмонгерша: они странные.
— Как давно ты в Доме-на-Свалке, Люси Пеннант? Похоже, ты не знаешь правил.
— Со вчерашнего вечера.
— Значит, до вчерашнего вечера ты жила где-то еще?
— Я должна была где-то жить все это время, разве нет?
— Ну да.
— Каждый где-нибудь живет, не так ли?
— Каждый.
— Ты всегда где-нибудь находишься.
— Да, да, успокойся. Между прочим, не у тебя из уха течет кровь. И попытайся запомнить, что ты слуга, а я — нет. Но возвратимся к нашему разговору. Существует много разных мест, не так ли? Множество. Однако, понимаешь ли, я за всю жизнь никуда отсюда не выходил.
— Это место довольно большое. Очень большое.
— Пожалуй, соглашусь. Но я спрашивал о том месте, Люси Пеннант, где ты была вчера. На что оно похоже?
— Поменьше.
— Правда? Интересно. А можешь ли ты сказать о нем что-нибудь еще?
— Что ты хочешь узнать?
— Все.
— Это много, не правда ли?
— Ну да, — сказал он. — Если ты не против. Ты могла бы начать прямо сейчас.
— А мне-то что с этого?
— Не знаю. Возможно, я никому не скажу, что меня ударила служанка.
— Покажи мне дом. Я здесь новенькая, и я заблудилась. Покажи мне его.
— Ты бывала в Лондоне?
— Бывала.
— Ты знаешь Лондон?
— Конечно.
— Ты могла бы мне о нем рассказать?
— Значит, обмен? Ты покажешь мне дом, а я расскажу тебе все о Лондоне?
— Да-да, ладно. Не будем медлить. Это учительская.
— Это я уже знаю. Расскажи мне что-нибудь еще.
— Расскажу. У дома семь этажей. Точнее, восемь, если считать все. Шесть главных лестниц. Сколько задних, я точно не знаю. Четыре обеденных зала, три длинных галереи. В доме множество сокровищ, огромные коллекции.
— Покажи мне их.
— Скажи мне, каков твой предмет рождения, — сказал он.
— Спичечный коробок. Покажи мне какую-нибудь коллекцию.
— Что за коробок? Он большой или маленький? Сколько в нем спичек?
— Не знаю. Я их не видела. Он обмотан лентой, на которой написано: «Опечатано для вашего удобства».
Внизу позвонил колокол, и я поняла, что мне нужно спешить.
— Мне нужно идти. Мы заключили сделку, не так ли? Пришли к взаимовыгодному соглашению.
— Да, пришли.
— Хорошо. Мы выполним его следующей ночью. А сейчас мне нужно идти.
— Завтра ночью?
— Да, завтра, если ты этого хочешь.
— Я приду и разыщу тебя.
— Ладно, ладно, хорошо.
Я вдруг задумалась: что у него на той цепочке, которая свисает из кармана его халата?
— Спокойной ночи, — сказала я ему.
Он тоже сказал. Он сказал: «Спокойной ночи, Люси Пеннант».
Так я впервые повстречала Клода Айрмонгера.
11 Щипцы для носа
Повествование Клода Айрмонгера продолжается
Люси Пеннант у меня в голове
Ее зовут Люси Пеннант. Она чистит камины в некоторых комнатах после того, как мы ложимся спать. Со многими из суетящихся по дому, убирающих его, пахнущих мылом, полирующих мебель, отскребающих полы, отбеливающих простыни, чистящих обувь, гладящих одежду, крахмалящих воротнички и дезинфицирующих помещения от блох Айрмонгеров, со многими из тех, которые с наступлением дня скрывались вместе со своими щетками и совками где-то на подвальных этажах Дома-на-Свалке, я даже не имел возможности поговорить. Я думал, что они ведут ночной образ жизни. Нам не положено было спускаться на нижние этажи. Если кто-то пытался это сделать, дядюшка Тимфи дул в свой свисток, да и мистер Старридж тогда был очень недоволен.
