Винтерфельд последний раз выпустил дым, затушил сигариллу о подоконник и бросил окурок в темноту.

— Между прочим, — сказал он, закрывая окно, — Мартин Фридрих все еще в бюро. Вы же хотели с ним познакомиться. Утром он улетает в Висбаден, чтобы выступить с докладом на осеннем заседании в Федеральном ведомстве уголовной полиции. И я не знаю, успеет ли он вернуться до вашего отпуска.

— Ну, тогда я к нему зайду, — ответила Клара и отпила кофе. — Четвертый этаж?

— А где же еще?

— Звучит так, словно он там живет.

Винтерфельд посмотрел на Клару взглядом опытного наставника, кем он и был во время ее обучения.

— Четыре, — ответил он, — несчастливое число у китайцев, потому что оно созвучно со словом «смерть».

Клара усмехнулась.

— Снова что-то заумное. Тяжело было в этот раз?

— Непросто. — Винтерфельд тоже улыбнулся. — Хороших вам выходных!

Он развернулся и, тяжело ступая, пошел по коридору.

Глава 8

— Простите, — сказала женщина в окошке терминала «Люфтганза Сенатор Лаундж», когда Торино уже почти прошел мимо нее, — могу я взглянуть на ваш билет? У вас статус «сенатор»?

— А какой же еще, по-вашему? — резко бросил Торино и помахал билетом, словно отгонял мух. — Может, «заклинатель змей»?

Он вошел в новый зал «Люфтганза Сенатор Лаундж». «Люфтганза» и управление аэропорта два года назад затеяли здесь стройку, но теперь терминал был открыт, и Торино в нем разочаровался. «Черт, чем эти идиоты все это время занимались?» Сопя, он поставил сумку и чемодан на колесиках и осмотрелся. «Такое могли натворить только немецкие строители, — подумал он. — Берутся за работу в последний момент, только халтурить умеют, а в конце выставляют счет, которому позавидовал бы любой инвестор».

Он оглядел зал и заметил партнера по переговорам. Том Мирс, исполнительный директор фирмы «Ксенотех», путешествовавший в статусе HON, считался одним из лучших клиентов «Люфтганза», но снизошел до терминала «Сенатор Лаундж». С одной стороны, потому что Альберт Торино летел в статусе «всего лишь сенатор», с другой — остальные VIP-пассажиры не могли услышать обрывки разговоров, не предназначенные для их ушей. Но лучше всего было бы встретиться в зале бизнес-класса, чтобы вообще никто не мешал. Этим классом летали подчиненные боссов от торговли и практиканты из консультаций по вопросам менеджмента, которые сами не могли и слова сказать.

Том Мирс отвечал за глобальную стратегию «Ксенотеха» — самого большого веб-портала в мире. «Ксенотьюб», видеоканал интернет-гигант, считался самым посещаемым видеоресурсом в мире — канал, ключ к которому был только у Мирса. Он был словно апостолом Петром в воротах Интернета.

Торино присмотрел сайт «Ксенотьюба» для своего нового шоу-формата. Остается лишь правильно обработать Мирса, потому что тот не был в восторге от порнографических проектов Торино, хотя и считал его идеи «в принципе нормальными», как он выражался. Торино полагал, что Мирс их все равно не поймет.

Мирс, рыжеватый мужчина с голубыми глазами и выдвинутым вперед утесом-подбородком, уткнулся в газету «Файненшл таймс», поверх которой время от времени поглядывал то на вход в зал, то на табло прилетов и вылетов.

— Альберт! — воскликнул он и поднялся, когда заметил Торино. — Here you are! How was your flight?

— Work and pleasure in good measure, — ответил Торино и продолжил говорить на английском: — Почти закончил презентацию для инвесторов, поел нормально, а поспать практически не смог.

Мирс указал на место рядом. Торино взял в автомате капучино и опустился в кресло около него.

— Итак, — начал Мирс, — перейдем к делу, через двадцать минут я лечу во Франкфурт. Ты хочешь сделать смесь из шоу «Американский идол» и «Минута славы», так?

— Чепуха! — Торино всыпал сахар в кофе и тщательно перемешал его длинной пластиковой палочкой. — Это все отработанный материал. Обычные шоу звездного формата оказываются телятами, для которых секс до брака — настоящий скандал.

— Они все так говорят. — Мирс отпил воды из бутылки. — Я просмотрел твое электронное письмо, но понял только, что пользователям предстоит самим определить суперзвезду.

— Именно, — ответил Торино. — Суть прежних форматов заключалась в том, что зрителям предлагали ограниченное число кандидатов, о которых жюри говорит, что они не более чем дегенераты, от которых завтра же нужно избавиться. Но для небольшой группы участников это правило не действует, они-то и становятся новыми суперзвездами.

— И этот принцип работает железно, — добавил Мирс.

— Да, потому что диванные имбецилы там, снаружи, в зомбистане, глотают все, — он ткнул пальцем на дверь «Сенатор Лаундж», словно там начинался другой мир. — И пока никто действительно не захочет чего-нибудь новенького, все будут рады этой тухлятине, даже после того как попробовали ее сотню раз.

— И что?

— Как что? — переспросил Торино. — Это же ничего общего не имеет с многообещающей интерактивной медиакультурой. Зрителю насильно предлагают то, чего он, может, вовсе не хочет видеть. Если продукт нравится создателям, это еще не означает, что он нравится зрителям. Червь, — Торино поднял указательный палец, — должен прийтись по вкусу рыбе, а не рыбаку!

— Милое сравнение, — ответил Мирс. — И что дальше?

— Ответный вопрос, — бросил Торино. — Что, если тебе как зрителю, например, нравятся длинноногие модели, а по телевизору показывают какого-то балабола, рекламирующего диетические продукты? Или ты тащишься от стройных, а тебе говорят, что сейчас будет королева красоты из Эфиопии?

Мирс глянул на табло с вылетами и закусил нижнюю губу.

— Возможно, я и додумаюсь до мысли, что хорошо бы самому выбирать, что смотреть.

— Именно, — сказал Торино. — У тебя как у зрителя должна быть возможность выбрать свою топ-модель.

— Это значит, что зрители ставят на понравившихся моделей? Как на ипподроме?

— Совершенно верно! — кивнул Торино, помешивая капучино и наблюдая за караваном китайских торговцев, которые потянулись в сторону выхода. — Модели на этой платформе смогут сделать собственную страничку и будут там представлять себя зрителям. Как на тех форумах, где народ ищет друзей, секс или еще бог весть что. Одновременно зрители на этой платформе могут сделать выбор и давать оценочные баллы.

— И голосовать они будут за деньги?

— А как иначе? Мы же живем в реальном мире. Кто больше вкладывает денег в акции, тот и влияет на курс. Система такая же, как при голосовании на телевидении. Двадцать моделей, у которых в конце рейтинг будет выше, отправятся на кастинг в шоу.

— Поэтому и шоу будет называться «Shebay»? Потому что можно будет делать ставки на женщин?

Торино кивнул.

— Да, и другое тоже. Зрители назовут кандидаток, этим обычно занимаются на шоу жюри. Из этих женщин мы и выберем Мисс «Shebay». Таким образом, зрители непосредственно участвуют в отборе конкурсанток. Если повезет, все пройдет как по маслу и мы сможем управлять сервером, маркетингом и всем остальным прямо из Германии.

Мирс снова глотнул воды из бутылки и свернул «Файненшл таймс».

— Ты сказал «и другое тоже». Что же еще?

Торино ухмыльнулся.

— Мы уже говорили о том, что зрителям не нравится, когда по телевизору заигрывают с кисками, к которым и после трех лет тюрьмы не захочется прикоснуться.

— Да, понимаю, — ответил Мирс и сунул газету и ноутбук в сумку. — Поэтому аукцион будет проходить, как торги на фондовой бирже.

— Именно, — бросил Торино. — Это выбор, который делают зрители сами для себя.

— Отсутствует только спрос.

— Правильно, — отметил Торино и наклонился вперед. — Или, лучше сказать, желание. — Он выпустил палочку из рук. — Том, ты часто видел на таком шоу женщину настолько классную, что готов был бы прыгнуть к ней прямо в телевизор?

— Ты же знаешь, я живу в счастливом браке, поэтому…

— Не неси чушь. У каждого так. И именно в этом проблема. Ты смотришь по телевизору на самых сексуальных девочек и заходишь на самые пикантные страницы каких-нибудь форумов, и пока ты — мистер 08/15, который приносит домой тысячу триста чистого дохода, неужели ты не хотел бы заполучить одну из них?