Когда стало ясно, что японцы выдохлись и прекратили активные действия, Стессель отправил Алексееву и Куропаткину телеграмму:

«...Штурмы отбиты с громадным уроном для японцев; мы потеряли ранеными... 69 офицеров и 3466 нижних чинов, убитых тоже много, но в точности еще не приведено в известность; в госпиталях состоит 132 офицера, 5661 нижний чин (учтены раненые во время боев на перевалах, а также с 30 июля по 18 августа. — А. С.). Снарядов в полевой артиллерии по 150 штук на орудие. Орудия крепостные в большом числе подбиты (явное преувеличение. — А. С.). Необходимо выслать подкрепление...{129}.

«Под ружьем у меня, — говорилось далее в телеграмме, — из пяти полков 4-й дивизии 9419 нижних чинов и 145 офицеров. В 7-й дивизии — 11 169 нижних чинов, офицеров 150. Из восьми генералов один умер (Разнатовский), один был ранен и контужен (Надеин), один вывихнул себе ногу (Горбатовский). Из командиров полков — убит 13-го полка кн. Мачабели; ранены 14-го полка полковник Савицкий, 15-го полка полковник Грязнов...

Тысячи трупов японцев валяются перед нами...{130}

Это донесение Стесселя отражало действительное положение в основном правильно.

Первый штурм Порт-Артура окончился поражением японцев. Они явно переоценили свои возможности и не приняли в расчет мужество и героизм русского солдата. Они предполагали, что будут иметь против себя знакомого им Фока и ему подобных, а их встретил Кондратенко, настоящий русский генерал. [152]

Штурм показал японцам, что ускоренная атака крепости без учета сил и средств обороняющегося, без достаточной инженерной подготовки и без наличия мощной осадной артиллерии обречена на неудачу. Ко всему этому у генерала Ноги нехватило войск, а те 50 тысяч, которыми он располагал, были им использованы неумело. Из Токио последовал приказ прекратить атаки и ждать подкреплений и тяжелую осадную артиллерию. Узнав о решении главной ставки, командующий флотом Того обратился к ней с просьбой принять меры к скорейшему овладению крепостью, ибо состояние японских кораблей после боя 10 августа было тяжелым; надо было исправить многочисленные повреждения, сменить артиллерию и готовиться к встрече со 2-й русской Тихоокеанской эскадрой.

Августовские бои были первым успехом русского оружия на всем театре войны. Японцы понесли такие огромные потери, что вынуждены были перейти к долговременной осаде крепости. Это сильно спутало их первоначальные планы. Порт-Артур приковал к себе три лучшие кадровые дивизии противника с многочисленной мощной артиллерией и многими вспомогательными войсками и службами, явился своеобразным громоотводом для Куропаткина и безусловно спас его армию от разгрома под Ляояном.

* * *

Отказавшись от намерения взять крепость ускоренной атакой, японцы начали осадные работы. 25 августа в районе редутов № 1 и № 2 были вырыты первые сапы {131}. На передовые линии вышли неприятельские саперы. Генерал Кондратенко отдал приказ непрерывно обстреливать редким огнём участки, где будут замечены земляные работы неприятеля.

28 августа — тридцатый день осады — был спокойнее всех предыдущих. Только случайные выстрелы по саперам противника нарушали тишину, и столь же редко отвечали осаждавшие. Крепость продолжала совершенствовать оборону. В свое время военный инженер капитан Шварц по приказу генерала Кондратенко представил проект устройства второй оборонительной линии крепости между укреплением № 3 и батареей литера Б. Прерванные во время боев работы возобновились; они велись по ночам.

Инженерные работы противника производились по всему фронту, японцы работали круглые сутки. Свыше 2 тысяч сапер, роя землю, медленно продвигались к русским укреплениям.

В начале сентября защитники крепости начали производить вылазки для разрушения траншей и других земляных сооружений противника. Что замышляют японцы? В каком месте готовят [153] удар? Где устанавливают артиллерию? Эти вопросы, интересовавшие генерала Кондратенко, могли быть разрешены только разведкой. Наступившие темные ночи, частые туманы и проливные дожди благоприятствовали разведывательным партиям.

6 сентября была произведена вылазка из Куропаткинского люнета. 35 солдат в темноте проникли через проволочное заграждение в неприятельскую траншею и бросились в штыки. Японцы, не разобравшись в обстановке, побежали; при этом было заколото несколько десятков неприятельских солдат без потерь со стороны нападавших. В ту же ночь была произведена разведка на Седловую гору; в ней приняло участие 60 человек. Японцы бежали, а охотники, разрушив их траншеи, вернулись обратно, принеся с собой несколько десятков трофейных винтовок.

Поиски разведчиков проводились систематически. Вылазочные партии, конечно, не могли разрушить все, что строили и сооружали японцы на переднем крае, но вылазки вселяли веру в силу обороны, поддерживали моральный дух защитников.

Попытки получить через разведчиков сведения о расположении войск противника и его артиллерии не дали результатов, так как в глубину расположения японской армии проникнуть удавалось немногим. К тому же Стессель вскоре запретил совсем производить вылазки, мотивируя это напрасными потерями.

9 сентября гарнизону была объявлена запоздалая телеграмма начальника штаба Маньчжурской армии, в которой говорилось: «Армия горит желанием итти на выручку доблестным защитникам Артура, но поджидает подхода горной артиллерии и первого армейского корпуса, что произойдет в конце августа. Наступление будет энергичное и решительное» {132}.

Оборонявшие крепость солдаты, матросы и офицеры в это время и мысли не допускали, что Маньчжурская армия уже оставила Ляоян и что им придется еще четыре месяца без всякой помощи извне отбиваться от сильнейшего, озлобленного неудачами неприятеля и, не дождавшись обещанных подкреплений, погибнуть.

В первой половине сентября осадные работы противника заметно продвинулись вперед. Его траншеи находились уже в ста шагах от Кумирненского и Водопроводного редутов, в трехстах шагах от капонира № 3 и в четырехстах шагах от форта № II. За это время пополнился осадный парк артиллерии неприятеля. Адмирал Того передал с судов для армии 12 47-миллиметровых орудий и две 6-дюймовые скорострельные пушки. 13 сентября в город Дальний прибыл из Японии транспорт с 11-дюймовыми осадными гаубицами. Для гаубиц на фронте были приготовлены [154] специальные бетонные площадки. На пополнение поредевших в августовском штурме дивизий Ноги получил 16 тысяч солдат и офицеров и, кроме того, две роты сапер.

Порт-артурцы между тем совершенствовали форты, батареи и редуты в инженерном и артиллерийском отношении. На укреплениях утолщались земляные брустверы, возводились сплошные валы из мешков с землей, оборудовались дополнительные траверсы в окопах, предохраняющие людей от поражения продольным огнем, сооружались бойницы и особенно блиндажи и козырьки для защиты от шрапнели, которая обычно наносила большой урон. На наиболее ответственных участках в ночное время сооружались проволочные заграждения, и на некоторых важных подступах к крепости были заложены фугасы. Частные резервы на наиболее угрожаемых направлениях были усилены, общие резервы крепости размещены с расчетом быстрой переброски к любому месту обороны, где в них будет необходимость.

Вся крепостная артиллерия получила свои определенные цели. Она значительно усилилась: так, на приморском участке была установлена 280-миллиметровая пушка, на Острожной горе — четыре малокалиберных скорострельных орудия, вооружалась корабельной артиллерией строившаяся вторая линия обороны. Были воздвигнуты новые батареи на Каменоломном кряже — из десяти 75-миллиметровых судовых орудий, в Китайской импани — из шести 47-миллиметровых, в разных местах позади горного кряжа — из десяти 47-миллиметровых и левее импани — из двух 120-миллиметровых орудий. Батареи обслуживались моряками, а всей этой группой командовал лейтенант флота Хоменко. Около батареи литера «Б» моряки установили 6-дюймовое орудие, снятое с канонерской лодки «Бобр», на укрепление № 4 поставили шесть морских орудий, а на Восточном фронте было установлено шесть батарей противоштурмовых орудий. В общем артиллерийская оборона значительно усилилась.