Симпатичная секретарша, на мой взгляд, слишком симпатичная для того, чтобы исполнять только секретарскую работу, округлила глаза, скользнула в кабинет Директора, вышла оттуда через секунду и пригласила меня войти.
Гере Директор изволил обедать. Как раз сейчас он запивал вишневой наливкой тушеную баранью ногу, судя по запаху, изрядно приправленную чесноком. Форменный камзол синего цвета был расстегнут до самого живота, а ботфорты из тонкой кожи валялись рядом со столом, видимо их обладатель предпочитал трапезничать босиком. Директор не удостоил меня взглядом, а что-то неразборчиво пробурчал под нос и протянул руку. Очевидно, баранья нога интересовала его куда больше депеш из Канцелярии. Я поклонился и молча передал свиток. Он посмотрел на бумагу, увидел, что отправителем является всего-навсего неизвестный старший советник и недовольно поморщился. Стоило ради этого отрываться от обеда.
Впрочем, выражение лица Директора претерпело серьезные изменения после того, как он вскрыл печать и пробежал глазами послание. Признаюсь, я не без злорадства на-блюдал за тем, как он выскочил из-за стола и, как был, в расстегнутом камзоле, шлепая босыми ногами по дорогому паркету, выбежал из кабинета. Секретарша подхватила с пола ботфорты и поспешила за ним, словно наседка за непослушным цыпленком. К сожалению, любоваться на суету в Коллегии образования, в один момент превратившейся в растревоженный муравейник, у меня не было времени, я спокойно вышел на улицу, помахал рукой изумленному привратнику и отправился назад в Канцелярию, где Плумкис уже рвал и метал, ожидая доклада. Когда я робко напомнил о настоятельном пожелании гере Начальника отправить меня подальше с глаз долой, то в ответ получил такой испепеляющий взгляд, что счел за лучшее больше не упоминать об этом. К тому же появился шанс, что в теперешней суете забудется досадное недоразумение с триксом.
Последующие несколько часов прошли в непрерывной беготне. Неуемная энергия Плумкиса сделала свое дело, и к концу дня все, кого хоть как-то касался приезд высокой комиссии, были поставлены в известность и усердно готовились к встрече. Срочно собранные со всего города рабочие что-то подкрашивали в Зале Большого Экзамена, согласно Уставу, расположенного в здании городской Ратуши, в секретариате бургомистра суетливые клерки сверяли списки, а члены Коллегии лично обходили дома и собственноручно вручали повестки родителям подходящих по возрасту учеников. Можно быть уверенным, что очень многие в нашем городе не будут спать в ближайшие две ночи. А вдруг их детям улыбнется удача, и светлое око Владетеля именно на них остановит свой благосклонный взгляд? Ибо нет большей мечты для любящих отцов и матерей, как прекрасное будущее их чад в объятиях великого Владетеля.
Вечером нас собрал Плумкис. Оглядевшись по сторонам, он засунул руку куда-то под стол и выудил оттуда изрядную бутыль, оплетенную молодой лозой, как это обычно делают селяне.
- Ну что, гере канцеляристы, - сказал Плумкис, - мы славно потрудились и можем позволить себе по капле этого божественного нектара. По капле, гере, именно по капле, завтра с утра всем надлежит быть на месте. И не дай бог кому-то опоздать, - последние слова он говорил, сурово глядя на меня. А я, между прочим, за все время ни разу не опоздал на службу. Ни разу!
Старший советник не обманул - напиток, и правда, оказался волшебным - из тех, что сельские умельцы настаивают на одних им ведомых травах. Все-таки хороший парень этот Плумкис. Жалко будет, если получит повышение... Тепло из желудка с током крови распространялось по всему телу, приятно расслабляя и снимая усталость. Увидев блаженные улыбки на лицах Крома и Докса, я живо представил, что сам выгляжу так же глупо. Вот только противиться такому расслабленному состоянию совсем не хотелось. Я закрыл глаза. Завтра будет новый день. Очень трудный день...
Аптекарь дядюшка Штокс не мог поверить в удачу. Три дня назад объявился заезжий перекупщик, предложивший целый мешок синекамня по смехотворной цене. Вы спросите, почему дядюшка Штокс не сообщил куда следует о столь подозрительном предложении? Ну что вы, старый аптекарь не зря дожил до семидесяти лет и сам может научить кое-кого правильным мыслям. Украл-не украл продавец этот несчастный синекамень, только если за дело возьмутся стражники, мешка точно не видать. А товар хороший, ох какой хороший, хотя сейчас не сезон, и покупателей быстро не найти. Зато весной товар улетит за милую душу. Здесь повсюду бахчи, а если его развести водой и как следует полить грядки, то арбузы растут как на дрожжах, а дыни получаются размером с крупную тыкву. Так что, через полгода можно если не озолотиться, то пару-тройку полновесных монет с профилем Владетеля положить в заветный тайничок у дальней стенки дома.
И вдруг - вторая удача! Сегодня приходит человек, и просит - вы не поверите - именно мешок синекамня. И готов отдать за него любые деньги! Ну что же, если этот несчастный решил подзаработать на удобрениях, не стоит ему мешать, пусть поймет, как горек хлеб бедного аптекаря. Он, что, думает, это так просто сохранить такой деликатный товар до весны? Как бы ни так! Чуть не досмотришь за сыростью, и все - драгоценный синекамень втягивает воду как губка и превращается в булыжник, не уступающий по прочности граниту, его-то и кайлом непросто раскрошить будет. А если, не дай Создатель, попадет в него известь сухая, то полежит-полежит, да и полыхнуть может. Два года назад в столице лабазная улица выгорела дотла. Дым стоял такой едкий, что залетевшие в облако птицы замертво падали на лету, а люди бежали из своих домов.
Вообще-то, синекамень этот - весьма полезная штука. На рудниках его варят в горном уксусе, снимают осадок и мешают с угольной пылью и серой. Получается порошок, горящий жарким бездымным пламенем и производящий гром, которым можно крушить скалы.
Дядюшка Штокс, тяжело вздыхая, так, словно он только что разорился, собрал монеты в мешочек и собрался совершить приятный поход к заветному тайничку. Однако, привычка к порядку взяла свое, он смел мягкой щеточкой со стола остатки синекамня, просыпавшегося, когда покупатель смотрел, не отсырел ли порошок. И тут у него возникло странное ощущение, что произошла какая-то ошибка. Аптекарь взял щепотку, поднес к носу и принюхался. Потом быстро положил в бронзовую ступку, взял с полки флакончик с прозрачной жидкостью и добавил в ступку несколько капель. Порошок вспенился и зашипел. Аптекарь не смог сдержать удивленного возгласа.
Это был не синекамень. Камеш - редкий минерал, добываемый в Багровых Горах. Куда дороже обычных удобрений. Его используют при изготовлении красок, и еще для чего-то, ведомого лишь Инженерам Владетеля. Как же он прогадал! В руках было целое состояние, а он отдал все этому мошеннику за бесценок. Дядюшка Штокс чуть не расплакался. Ну, надо же! Камеш - это не шутки, это, знаете ли... Правда, если кто-то вздумает вываривать его в горном уксусе, тому не поздоровиться. Громыхнет так, что костей не соберешь. А ведь по виду с синекамнем не различишь. Только на ощупь... он колучее, что ли... и пахнет... пахнет пылью. Даже опытный аптекарь может ошибиться...
В то самое время, когда бедняга Штокс сокрушался о своих потерях, в трех милях от тракта, ведущего в Столицу, полыхнул белым жарким пламенем и загорелся как стог сухого сена деревянный лабаз, три дня назад арендованный столичным торговцем. Когда увидевший зарево староста соседнего хутора подъехал к месту пожара, то от добротного здания, сложенного из толстенных бревен еще при прошлом императоре, осталась лишь груда дымящихся головешек. Подошедшие крестьяне только чесали затылки - это какой же жар должен быть, чтобы этакие бревна сгорели дотла, да еще так быстро.
Староста сначала велел разобрать пепелище, не дай бог в лабазе был кто из людей, но потом махнул рукой. Даже если и сгорел кто-нибудь, все равно не найдешь, от косточек один пепел остался. Да и разве добрый человек останется в таком месте на ночь? Сторожа тут отродясь не было, лабаз давно стоял пустым. Бродяг да разбойничков - слава Владетелю - повывела дорожная стража, может и шалят они где поближе к окраинам, до только здесь, у самой Столицы, уже лет пять никого такого не видно. Говорят, днем приезжий торговец затащил в лабаз большой мешок, да только не остался же он этот самый мешок ночью караулить. Укатил, наверное, на постоялый двор, завтра придет, увидит, поди не обрадуется. Староста не смог сдержать злорадной ухмылки - он очень не любил столичных торговцев.