15

Много лет назад эта веселая компания собралась, чтобы скоротать за покером долгий зимний вечер. Самой младшей была Энграси, за плечами которой осталось уже более семидесяти лет, а самой старшей — Хосефа, которой исполнилось восемьдесят. Энграси и три ее подруги были вдовами. Лишь двум женщинам их компании удалось сохранить своих мужей. Супруг Анастасии очень боялся холода Бастана и отказывался выходить из дома в зимние месяцы, а муж Мирен вместе с ватагой приятелей совершал обход городских кабаков, опрокидывая бокалы чикитос^[13].

Закончив игру, они вставали из-за стола и прощались до следующего вечера. Но и после их ухода дом еще какое-то время переполняла пульсирующая энергия приближающейся грозы, электризующая пространство и заставляющая вставать дыбом все волосы на теле. Амайе нравились эти дамы. Они были обаятельны и уверены в себе, несмотря на то что в жизни каждой из них было достаточно бед. Болезни, умершие мужья, выкидыши, непутевые дети, семейные неурядицы… каждый день они отбрасывали в сторону все огорчения и обиду на жизнь и приходили в дом тети Энграси веселые, как девчонки на вечеринке, и мудрые, как королевы Египта. Амайя думала, что, если ей повезет и она когда-нибудь тоже станет старушкой, ей хотелось бы быть такой, как они, независимой и в то же время питающейся от своих корней, энергичной и жизнелюбивой, распространяющей вокруг себя ощущение радости жизни, которое испытывает всякий, кто смотрит на далеко не молодых мужчин и женщин, радующихся каждому дню и не думающих о смерти. Хотя, возможно, они о ней думали, чтобы отнять у нее еще один день, один час…

Собрав свои сумки и шарфы, напомнив о праве отыграться на следующий день и обменявшись поцелуями, объятиями и замечаниями относительно того, какой Джеймс чудесный юноша, они наконец ушли, оставив в гостиной водоворот черной и белой энергии, как после шабаша.

— Старые ведьмы, — пробормотала Амайя, улыбаясь до ушей.

Она опустила взгляд на конверт, который продолжала держать в руке, и улыбка сползла с ее лица. Кожа козы, — подумала она. Подняв глаза, она увидела, что Джеймс вопросительно смотрит на нее, и предприняла безуспешную попытку улыбнуться.

— Амайя, звонили из клиники Ленокс. Они хотят знать, явимся ли мы на этой неделе, или наше время снова придется переносить.

— О, Джеймс, ты же знаешь, что сейчас мне не до этого. У меня и без того хватает забот.

— Но мы в любом случае должны им что-то сказать. Не можем же мы откладывать это до бесконечности, — не скрывая огорчения, произнес он.

Услышав в его голосе недовольство, она обернулась к мужу и взяла его за руку.

— Джеймс, это не будет бесконечно. Просто сейчас я не в состоянии об этом думать. Поверь, я честное слово не могу сейчас никуда ехать.

— Не можешь или не хочешь? — поинтересовался он, резко выдернув у нее руку и тут же пожалев о своей несдержанности.

Он посмотрел на конверт, который она держала в руке.

— Извини… Я могу тебе чем-то помочь?

Она тоже опустила глаза на конверт и снова подняла их на мужа.

— О, нет. Речь идет об одной головоломке, которую мне предстоит решить, но не сейчас. Приготовь мне кофе, присядь рядом со мной и расскажи мне, чем ты сегодня целый день занимался.

— Я тебе все расскажу, только без кофе. Ты и без кофеина достаточно взвинчена. Я заварю тебе чай.

Она подсела к огню, расположившись в одном из стоящих перед камином кресел. Отложив конверт в сторону, она слушала, как тетя Энграси возится на кухне и болтает с Джеймсом. Она смотрела на языки пламени, которые лизали поленья и плясали в камине. Когда Джеймс протянул ей чашку с ароматным чаем, она поняла, что на несколько минут погрузилась в гипнотическое тепло огня.

— Кажется, ты уже и без меня расслабилась, — воскликнул Джеймс, скорчив разочарованную гримасу. — Я тебе уже не нужен.

Она с улыбкой подняла голову.

— Ты всегда мне нужен, и для того, чтобы расслабиться, и для всего остального… Это все огонь, — произнесла она, — обводя взглядом комнату, — и этот дом. Мне всегда здесь было хорошо. Когда я была маленькой, я всегда сюда прибегала, когда ссорилась с матерью, а это случалось довольно часто. Это было самое надежное убежище. Я садилась перед камином и смотрела на огонь, пока у меня не начинали гореть щеки или я не засыпала.

Джеймс положил руку ей на голову и медленно скользнул пальцами на затылок. Он снял резинку, удерживавшую волосы, и они шелковистым веером легли ей на спину, упав ниже плеч.

— Я всегда чувствовала себя здесь хорошо, — повторила Амайя, — как будто это был мой настоящий дом. Когда мне было восемь лет, я даже фантазировала о том, что на самом деле Энграси мне не тетя, а мама.

— Ты никогда мне об этом не рассказывала.

— Я уже очень давно об этом не думала. Кроме того, это часть моего прошлого, которая мне не очень нравится. Но стоило мне здесь очутиться, как все забытые чувства как будто ожили и окружили меня подобно воскреснувшим призракам. Кроме того, меня очень беспокоит это дело… — шепотом добавила она.

— Я уверен, что ты его поймаешь.

— Я тоже в этом уверена. Но пока я не хочу говорить о работе, мне нужна передышка. Расскажи мне, чем ты занимался, пока меня не было дома.

— Я прогулялся по городу, купил изумительно вкусный хлеб, который продают в булочной на улице Сантьяго, в той самой, где такие потрясающие кексы. Потом я отвез твою тетю в супермаркет на окраине, где мы накупили столько продуктов, что смогли бы накормить целый полк. Мы поели вкуснейшей черной фасоли в баре Гарцаина, а вечером Роз попросила меня проводить ее домой, потому что она хотела забрать там какие-то вещи. Теперь вся машина под крышу забита картонными коробками с одеждой и документами, но, пока Роз не вернулась, я не знаю, что с ними делать. Я не знаю, куда она скажет их поставить.

— А где сейчас сама Роз?

— А вот это тебе не понравится. Фредди был дома. Когда мы вошли, он лежал на диване в окружении банок с пивом. Судя по его виду, он не мылся уже много дней. У него были красные и распухшие глаза, и он сморкался, кутаясь в старое пальто, а вокруг валялись смятые салфетки. Сначала я подумал, что он заболел, но потом понял, что он плачет. Дом он превратил в свинарник, и запах там стоял соответствующий, можешь мне поверить. Я остановился у двери, и, увидев меня, он не слишком обрадовался, но, по крайней мере, поздоровался. Потом твоя сестра начала собирать одежду, бумаги… Он бродил за ней из комнаты в комнату, как побитая собака. Я слышал, как они шепчутся. Когда машина была загружена, Роз сказала мне, что хочет ненадолго задержаться, потому что ей необходимо с ним поговорить.

— Ты не должен был оставлять ее одну.

— Я знал, что ты так скажешь, но, Амайя, что мне оставалось делать? Она настаивала, да и вообще, вид у него был совершенно не угрожающий. Скорее наоборот. Он совсем приуныл и дулся, как маленький ребенок.

— Как плохо воспитанный ребенок, которым он и является, — заметила она. — Но на это нельзя полагаться. Очень часто агрессия вспыхивает в тот момент, когда женщина сообщает о том, что она разрывает отношения. Расставаться с такими пресмыкающимися нелегко. Они обычно сопротивляются, рыдают и умоляют не покидать их, потому что прекрасно понимают, что без своих жен они представляют собой пустое место. А если все это не срабатывает, включается агрессия. Поэтому женщину, которая хочет оторвать от себя очередного клеща, нельзя оставлять с этим клещом один на один.

— Если бы я заметил хоть малейший признак гнева, я бы ее там не оставил. Я и так колебался, но она заверила меня, что все будет хорошо и что она вернется домой к ужину.

Амайя посмотрела на часы. В доме Энграси ужинали около одиннадцати.

— Не волнуйся, если через полчаса ее здесь не будет, я отправлюсь ее искать. Договорились?

Амайя кивнула, плотно сжав губы. Раздался стук входной двери, и одновременно с появлением на пороге Роз в дом ворвалась струя ледяного воздуха. Они слышали, как она возится в прихожей, вешая пальто на вешалку, что заняло у нее гораздо дольше обычного времени. Когда она, наконец, вошла в гостиную, ее лицо было пепельно-серым и мрачным, но спокойным, как бывает у людей, только что испытавших сильную боль. Она поздоровалась с Джеймсом и наклонилась к Амайе, чтобы поцеловать ее. Амайя заметила, что щека сестры слегка подрагивает. Затем она подошла к шкафу, достала из него маленький сверток, обернутый шелковой тканью, и положила его на игральный стол.