Ярлык на платье отсылал к компании «Пантомима инкорпорейтед». Деламорте не знал, находится ли эта фирма в Калузе или еще где-нибудь во Флориде. Ни там, ни там — рассудил он после некоторого размышления. В Америке производство готового платья сконцентрировано в Нью-Йорке. Тот же ярлык уведомлял о том, что в платье содержится 80 % нейлона и 20 % хлопка. Оно было без рукавов и запахивалось как халат. Чтобы надеть его, надо было просунуть руки в проймы, обернуть вокруг талии так, чтобы одна пола легла на другую, и закрепить кушаком или ремнем. На платье были красные нитяные петли для ремня, но ремня в реке не нашли. Одна из петель была оторвана.

На платье не было ярлыка торговой точки. Деламорте не мог связать его с универмагом, лавкой или магазинчиком, где одежда продается со скидкой. Второй ярлык, однако, инструктировал покупателя, что платье можно стирать или подвергнуть сухой чистке, давал советы, как его стирать и гладить. Деламорте внимательно осмотрел платье, надеясь обнаружить метки из прачечной, и не нашел ни одной. Зато нашел метку химчистки и когда проверил свою находку, обратившись к досье в отделе установления личности, то узнал, что платье побывало в чистке «Альберт Клинерс».

Эта чистка находилась в Калузе, в штате Флорида.

Прежде чем предпринять еще что-то, Деламорте позвонил Морису Блуму в розыскной отдел.

В тот же день, без десяти четыре, Блум и его партнер Купер Роулз навестили предприятие сухой чистки. В рапорте, который я прочел позже описания, Купера не было, он был просто упомянут как следователь Роулз. Но я встречался с ним и знал, как он выглядит. Черный парень с мощными плечами, широкой грудью и массивными ручищами — вымахал он по меньшей мере футов на шесть с лишком, а весил около двухсот сорока фунтов. Я бы не хотел столкнуться с Купером Роулзом в темной аллее, если бы нарушил закон.

Владелец сухой чистки назывался в рапорте Альбертом Баришем, постоянно проживающим в Калузе, шестидесяти четырех лет от роду, рост — пять футов семь дюймов, вес примерно сто пятьдесят фунтов, шатен, глаза карие. Следователи пришли, чтобы допросить его о метке, прикрепленной к платью Джейн Доу, в котором она всплыла на поверхность реки Сограсс 15 апреля.

На метке можно было прочитать: «АК — КЛБН».

По данным отдела установления личности, «АК» означало «Альберт Клинерс». Оставалось расшифровать «КЛБН». Блум в своем рапорте обстоятельно фиксировал главным образом результаты визита полицейских на предприятие сухой чистки, бегло касаясь каких-то деталей беседы мистера Бариша и следователей. Позже, вспоминая об этом, Блум восполнил пробелы, рассказав мне, как выглядело это место, что в действительности там говорилось. Сейчас нетрудно все это восстановить, учитывая мою горячую заинтересованность в этом деле, а также то, что встреча с Альбертом Баришем послужила толчком к подлинной идентификации Джейн Доу.

Деловая часть Калузы — как и многих других американских городов — постоянно обновляется и реконструируется. Неожиданно возникают новые банки, потому, наверное, что в городе много людей с большими деньгами. Подобно тотемам новых цивилизаций, банки воздвигаются со всем великолепием, но — не выше двенадцати этажей: так предписывает строительный кодекс Калузы. Мой партнер Фрэнк говорит, что все наши банки — придурочные имитации небоскребов, жалкое подражание Мировому торговому центру в Нью-Йорке. Но изобилие банков — это еще не все изобилие, если учесть, что в качестве стимула для новых вкладчиков каждый из них предлагает приобретать тостеров и телевизоров куда больше, чем можно найти в крупнейшем универсальном магазине Калузы; здесь же, в деловой части города, возникают все новые рестораны, отчаянно соперничающие друг с другом в борьбе за увесистый кошелек туриста.

Рестораны появляются и исчезают с упорством бедуинов, воюющих с пустыней. На месте, где еще вчера был японский ресторан с низенькими столиками и ширмами, завтра возникает ресторан итальянский, с клетчатыми скатертями и бутылками кьянти на них. У ресторана, который работает круглый сезон, есть шанс выжить, если цены на обслуживание поднимаются не слишком круто. Дело, видите ли, в том, что население в Калузе, строго говоря, делится (как, по всей вероятности, население всего мира) на тех, кто имеет, и тех, кто не имеет. Богатые люди, стригущие купоны в новых банках, — только часть жителей; другая часть состоит из «красношеих» — неотесанной деревенщины, грязных фермеров, борющихся за выживание и против неожиданных, но слишком частых замораживаний цен на их продукцию, негров, зарабатывающих свой черствый хлеб, и стариков пенсионеров, обитающих преимущественно в трейлерах, а обедающих в ресторанах, предлагающих блюда со скидкой, если вы приходите поесть до пяти тридцати. В деловой части Калузы нет стоянки для трейлеров — соблюдению этого правила посвящены специальные постановления властей, за ними присматривают полицейские. В городе много двух- и трехэтажных домов из шлакобетона, выкрашенных в розовый и белый цвета. Квартиры в них предназначены тем, кто не может стать совладельцем особняков, — где квартира с тремя спальнями обходится в 950 000 долларов, — или питаться в одном из модных ресторанов с изысканной кухней. Сухая чистка Альберта Бариша помещалась в белом здании из шлакобетона; дом стоял на боковой улочке в одном из жилых кварталов со сравнительно недорогими квартирами.

Чистка занимала угол дома, а напротив была лавка скобяных товаров и лавка, где продавалась одежда в ковбойском стиле — широкополые стетсоновские шляпы, рубашки с перламутровыми застежками спереди и на манжетах и широкие кожаные пояса с инкрустированными медными пряжками. Стоянка машин возле сухой чистки, вся в рытвинах и выбоинах, к негодованию мистера Бариша, частенько использовалась посетителями скобяной лавки и многочисленными поклонниками ковбойского стиля в одежде.

Блум позже рассказал мне, что Бариш начал жаловаться, как только следователи показались на пороге. Они приехали в «седане» без всяких опознавательных знаков, и Бариш не знал, что это полицейские. Он не признал в них и своих клиентов, поскольку ни Блум, ни Роулз не держали в руках ни юбок, ни жакетов, ни брюк. А раз так, Бариш заключил, что люди эти хотят купить джинсы или отвертку, и сразу же заорал, обвиняя их в том, что они игнорируют знаки на стоянке. Эти знаки, как уточнил Блум, предупреждают, что стоянкой могут пользоваться только клиенты Бариша.

Бариш, взбалмошный, сварливый тип, напомнил Блуму владельца лавки деликатесов, которого он знавал в Бруклине. Облаченный в гавайскую спортивную рубашку и зеленые полотняные штаны, хозяин оттаскивал узел с одеждой в глубь помещения, когда над входной дверью раздался звонок. Отреагировал он молниеносно.

— Если вы за скобяными или ковбойскими товарами, здесь останавливаться нельзя. Читайте знаки, Бога ради!

Блум показал Баришу свою кожаную корочку с прикрепленным к ней значком, и Бариш, внимательно изучив ее, повернулся к Роулзу, желая проверить и его документ. Роулз, не ожидавший, что ему придется подтверждать свои полномочия после Блума, неохотно вытащил свою корочку со значком. Владелец сухой чистки был родом из Нью-Йорка, а в Нью-Йорке излишняя предосторожность не считается обидной — даже мой партнер Фрэнк согласился бы с этим.

— В чем дело? — проворчал Бариш. — Моя помощница заболела, и я очень занят. Что вам нужно?

Роулз положил на прилавок пухлую папку, на которой было напечатано: «Улики». Снял белую тесемку с маленькой коричневой картонной пуговицы, приоткрыл клапан, в котором находился конверт, а в нем — улики, и вытащил из конверта красное платье Джейн Доу.

— Узнаете? — спросил Блум.

— Это платье, — огрызнулся Бариш. — Ну и что? Вы знаете, сколько платьев я получаю каждый день?

— Красных, как это?

— Красных, зеленых, желтых… Платья всех цветов радуги. Что такого особенного в этом платье?

— Оно было на мертвой девушке, — сообщил Роулз.

— Ого, парень! — Бариш насторожился.