Таллинн, лето 1987 [22]

— Картины ты давно рисуешь?

— Давно.

— И много нарисовал?

— Довольно много.

— Ты их сильно ценишь?

— Очень.

<…> Иногда я рисую очень реалистические картины. Я учился рисованию, живописи десять или одиннадцать лет, поэтому я умею рисовать. Я знаю анатомию, как падает свет и все такое прочее. Иногда рисую собирательные картины, как «История любви», которая и висит в ДК Свердлова. Мне больше нравятся собирательные картины, как некая вещь, которая имеет меньше отношения к академическому искусству.

<…> Можно сделать коллаж из газетных статей, который будет отражением времени, который будет документом того времени, — это уже другое. И нужен человек, который его сделал бы[19].

Ленинград, 1988–1990 [32]

— Художественное училище им. В. Серова? Выгнали, но во многом это была и моя вина, потому что я не могу сказать, что отличался особой успеваемостью, так как в то время увлекся музыкой. Поскольку это для меня было уже совсем неинтересно, то совершенно закономерно — если б меня и не выгнали, я бы сам ушел.

Волгоград, апрель 1989 [53]

— Кем вы хотели быть в детстве?

— Художником.

— Чем вы занимаетесь в свободное время?

— Как несостоявшийся художник рисую для души.

Красноярск, декабрь 1989 [69]

— Конечно, это прекрасная идея — в зале выступает группа «Кино», а в фойе — мои картины, и особенно работы нашего барабанщика Георгия Гурьянова — известного авангардиста[20] за пределами нашей страны известного хорошо, а в Союзе значительно меньше. Но для таких серьезных гастролей, для попытки раскрыть себя наиболее многогранно как творческую личность, к сожалению, почти никогда не хватает времени, я бы сказал глубины организации гастролей. Наши менеджеры, к сожалению, считают своей главной задачей извлечение максимальной прибыли. Творческую сторону гастролей они во внимание не принимают. И зря. Во время моих выступлений в Америке американские менеджеры сразу устроили и выставку моих работ. Это, как они объяснили, значительно прибавило мне «долгосрочной популярности».

У нас, к сожалению, менеджеры еще не научились мыслить перспективно, живут в основном сиюминутным расчетом. Приносит Цой больше прибыли как музыкант — выжмем из этого все, что можно. А художник Цой пусть будет больше известен в Америке или во Франции — ведь наши выставочные залы дают доход во много раз меньше, чем концертные. Говоря все это, я имею в виду отнюдь не только себя, но и менеджеров отнюдь не местного масштаба, а самого высокого ранга.

Ташкент, март 1990 [72]

— Кого из художников ты наиболее ценишь?

— Георгия Гурьянова.

Пермь, апрель 1990 [83]

— Кино? Пригласили. Сначала в Киев на музыкальный фильм «Конец каникул»[21]. В нем участвовала вся наша группа.

Сыграл там главную роль и написал пять песен, затем появился Рашид, и была работа о ленинградском роке — фильм «Йа-хха!». Снялся также у Соловьева в «Ассе» и в фильме Алексея Учителя «Семь нот для размышлений» («Рок». — Примеч. сост.), тоже о рок-музыке.

Алма-Ата, осень-зима 1987 [26]

— «Рок» — он какой-то немножко сентиментальный, слюнявый; Гребенщиков с детишками и прочее… «Асса» тоже создана человеком не нашего поколения. «Игла» мне нравится больше… Наглый фильм.

Мурманск, апрель 1989 [50]

— Я не очень понимаю, зачем песня «Перемен!» нужна этой картине («Асса». — Примеч. сост.). Потому что песня там выглядит, на мой взгляд, таким вставным зубом. Я, в конце концов, не мог предположить, каков будет конечный результат. Отвечает за все это только режиссер. Я только рад, что мне удалось в этом фильме выглядеть максимально отдельно от всего остального.

Одесса, 16 сентября 1988 [37]

— На самом деле фильм «Игла» был сделан так, что мы, наоборот, постарались отнестись ко всем суперменским вещам с некоторой иронией и немножко посмеялись над этим.

Алма-Ата, февраль 1989 [46]

— Вообще-то я не создавал ничего, просто старался быть естественным… И все же я позволил себе некоторые эксперименты. Ну, интересно иногда изобразить, скажем, хама. Я в жизни вряд ли повел бы себя так. Но все равно это недалеко уходит от реального персонажа, фильм делался без всяких костюмов и причесок. Я как ходил по улице, так и входил в кадр. Фильм снимал мой приятель Рашид Нугманов. Он позвонил мне и предложил эту работу. У нас был, конечно, первоначальный литературный сценарий, лотом Рашид написал режиссерский, со значительными изменениями. В конце концов от оригинала не осталось почти ничего.

Волгоград, апрель 1989 [53]

— Персонаж получился в целом, как мне кажется, симпатичным, хотя местами блистает отсутствием хороших манер… Мне не нравилось кино, которое всерьез похоже на жизнь. Хватит с нас того, что мы видим вокруг себя, на экране хочется увидеть что-нибудь другое, и я надеюсь, зрителям будет ясно, что мы делали этот фильм не без иронии… Кажется, Бунюэль сказал в свое время; кинематограф существует для того, чтобы развлекаться самому и развлекать своих друзей. Друзья остались довольны, и я был удовлетворен… Мы две недели работали в студии над музыкой к этому фильму, сделали фонограмму на тридцать минут, и очень жаль, что она вошла в картину только небольшими фрагментами среди радио- и телепередач с классической и эстрадной музыкой. Согласившись быть композитором картины, я предполагал, что это будет фильм с использованием только рок-музыки.

Краснодар, май 1989 [56]

— Это было тяжело и очень утомительно. Знаете, мотание туда-сюда по стране… Хотя скорее было интересно, потому что я был поставлен в оптимальные условия, в каких только может работать киноактер (если, конечно, называть эту работу киноактерской). Режиссер Рашид Нугманов — мой приятель, у нас схожие взгляды, поэтому мы делали все, что хотели, и мне никогда не приходилось наступать себе на горло. Мы друзья, поэтому, если мне что-то совсем не нравилось, Рашид от этого отказывался… Конечно, у Нугманова было свое мнение, а у меня — свое, что неизбежно. Мы с ним много спорили, и у него было гораздо больше прав. Но мне это не мешало, поэтому мы снова собираемся писать сценарий и снимать… Сценарий, от которого предыдущий режиссер отказался, попал нам в руки за две недели до начала съемочного периода. Мы его прочли и отложили. Снимали ту же историю, но тексты уже придумывали сами на площадках.

Москва, 1990 [88].

— Я достаточно давно играю и пою и примерно знаю реакцию зала на ту или иную песню, а вот попробовать себя в совершенно другом качестве и попытаться добиться желаемого весьма заманчиво. В последние годы получается так, что я постоянно занят в съемках, заканчивается одна картина и тут же начинается другая.

— Не будет ли кино доминировать в творчестве?

— Не думаю. Потому что противник перевоплощения. Главное, оставаться самим собой, а это невозможно для профессионального актера. Хотя трудно загадывать наперед. Мне кажется, кино и музыка, дополняя друг друга, могут сосуществовать в моей жизни.

Алма-Ата, осень-зима 1987 [26]

— У меня свои идеи относительно кинематографа, а у режиссера, как правило, свои. После этих фильмов мне много предлагали сниматься, но там я должен был действовать как профессиональный актер, носить какой-то костюм, произносить реплики, полагающиеся по сценарию… Мне это неинтересно.