В хозяйственных бумагах канцелярии князя имеются списки служащих и ведомости о выдаче им жалованья по годам. Гульд, например, в 1785 и 1786 гг., в треть года получал 366 руб. 66 коп. Потемкин благоволил англичанину и поручал ему самые ответственные задания: организацию «мгновенных садов» по пути следования Екатерины II во время путешествия 1787 г. в Крым, создание пейзажного парка в английском духе — Таврического сада, благоустройство новых городов в Северном Причерноморье и своих усадеб в Екатеринославле, Елизаветграде, Аничковском дворце, Осиновой Роще и на Елагинском острове Санкт-Петербурга, подмосковном имении Хорошево и др. «При приезде моем из Англии упражнялся я в Аничковом саду, Осиновой Роще и на Елагинском острове; потом отправился в подмосковную Хорошову, где английский сад и парк разложил», — докладывал о своих работах у Потемкина Гульд.
В обществе XVIII в. особенно ценилась способность понимать различные искусства, и для представителя высшего класса необходимо было проявлять интерес к живописи, скульптуре и архитектуре. Признаком же хорошего вкуса хозяина были прежде всего сад и парк, их устройство, на что тратились суммы, сравнимые со стоимостью дворца. Постоянно занятый решением государственных задач, Потемкин находил время для любимого увлечения — садово-паркового искусства. В своих обширных имениях светлейший князь лично подбирал растения и деревья для создания пейзажных английских парков и, отдавая распоряжения Гульду, входил в мельчайшие подробности. В 1790 г., обращаясь к господину Гуль, как иногда называли в России английского садовника, князь приказывал «выписать розы всех сортов, которые существуют», и других разных цветов.
Увлечение английским садово-парковым искусством сближало Потемкина и Гульда. Садовника поражали степные плодородные земли, порученные его стараниям. Здесь он в полной мере мог проявить свое мастерство в устройстве английских ландшафтных садов и парков. Потемкин полностью доверял мнению и вкусу Гульда в выборе мест для садов, посадки деревьев и шелковицы, заведения прудов; все инициативы садовника находили доброжелательный прием у князя. После одного из путешествий по крымским степям он обращался к Потемкину со своими предложениями: «Проезжая из Кременчуга в Перекоп, а оттуда в Карасубазар через самую плодоносную землю, и не видя никаких на оной деревьев, осмеливаюсь предложить Вашей светлости, что весьма бы было полезно посадить разные деревья, а в некоторых местах и шелковицы. Если покажется вашей светлости угодным сие предложение, то я мог бы рекомендовать для онаго весьма искуссного человека из провинции Йоркской, которой мог бы согласиться на триста или четыреста рублей в год. Однако для такова пространства земли одного человека не довольно. Оных людей препоручить надобно неотменно полковнику г/осподину/ Корсакову, которого ревность к общей пользе упоминать не нужно. В следующем письме я буду в состоянии дать Вам отчет моих работ, которых я доселе начать не мог по притчине весьма труднаго и медлительнаго моего путешествия. Естли Вашей светлости угодно будет кончить зимний сад в Конной гвардии, то соблаговолите приказать банкиру Сутерланду выписать из Голландии разных цветов, семена и луковицы по тому реестру, который я к нему отправил».
У. Гульд был отправлен в Херсон и в Тавриду для заведения садов, а до этого, как докладывал Потемкину И.М. Синельников, туда же были посланы еще два садовника «с шелковичными червями». По возвращении У. Гульда И.М. Синельников предполагал «на Елизаветградской Вашей светлости даче, а также… где будет город Екатеринослав надобные места для садов и для винокуренного завода осмотреть и примечания о землях и о наливании прудов сделать».
В своих посланиях Гульд обращался к Потемкину как к человеку, прекрасно разбирающемуся в особенностях земледелия различных районов. В 1789 г. он посылает князю восторженное письмо, посвященное достоинствам климата и местоположения Богоявленска и Екатеринослава: «За особливое щастие почитаю исполнять Ваши повеления; ибо из оных я узнаю, что Ваш неутомимой патриотический дух повсюду возстановляет государственную пользу. Богоявленск есть весьма важное место и достойное Вашего внимания, поелику может доставлять Черноморскому флоту наилучшую провизию всякаго роду. Между всеми моими путешествиями не находил я земли плодоноснее здешней для всех произрастений вообще; и пастбищ способнее для скотоводства. На сей благословенной земли назначил я ботанической, виноградной, овощной плодовитой и аглинский сад, который приятным и выгодным положением никакому не уступает. Оной сад, лежа в недрах наиприятнейшей долины, напаяется прозрачным и тихожурчащим источником, имея при том в виду реку Буг и, будучи закрыт от восточных и северных ветров, пресыщается южным точию благоразстворением воздуха. По чему самые нежнейшие древа могут тамо плодотворить в совершенстве. А дабы скорее плоды созревали, то малейшим иждивением можно построить стены и теплицы с находящегося на месте камня. Для произведения всего в действо потребно есть садовник, земледел и прасол, который бы умел хорошо солить говядину и свинину для флота. По примечанию моему на сей земли даже и сарачинское пшено новообретенное может родиться, которое не в воде, а на суше растет (видимо, рис. — Н.Б.). Умножение разных капуст, силдирей и прочей зелени тем нужнее, что оные суть антискорбутическия, и чрез употребление оных можно отвесть от излишней яствы дынь и арбузов, которые производят смертоносные лихорадки. Как дров для топки здесь недовольно, то в самое короткое время можно развести от семян те дикие кустарники, которые растут в Англии на самой безплотной земли, и которыми отепливаются многия провинции вместо дров.
Из моего плана можите усмотреть, Ваша светлость, что можно зделать между Богоявленским и Фавровою. Мертвая плоскость весьма противоборствует насаждению сада, которая содержит в себе многие гнилые и вонючие заливы, коих осушить невозможно потому, что от воздаяния сильных ветров всегда наполняются вновь оные заливы от реки Буга.
Отсюда следовал я к источнику близ Красного Села, замеченному Вашей светлостью на плане, явствует, что я дал воде толико пространства, колико положение земли дозволило. Место для дому есть горделивое и владычествующее над многими прекрасными видами, обремененными величественными дубами и прочими древесами. Свойство земли и здесь можно почесть толико питательным, что как земледелие, так и всякий произрастания могут быть приведены к наилучшей зрелости; ананасы же можно умножить до безконечности, поелику тут обретается премного дубоваго листу, которой может служить вместо кожевенной коры. Здесь строевого лесу так же весьма изобильно.
Напоследок устремился я к Екатеринославу! План избранного Вашею светлостию наивеликолепнейшего в свете места я уже сообщил. Положение онаго вмещает в себе все харахтиры, то есть величественной, приятной, ужасной, исторической, поэтической и сельской, вкраце сказать. Место сие должно быть удивлением целого света! Тамо я имел щастие посадить разными народами разных дерев до дватцати тысяч. Каковы же в протчем произвел перемены, о том может засвидетельствовать господин губернатор».
Гульд прекрасно понимал, что Потемкиным движут не только придворная мода и личные пристрастия к английским пейзажным паркам, но и практическая значимость развития земледелия в новых районах для снабжения флота, армии, новых горожан и поселенцев. В его творениях мода соседствовала с необходимостью, сады и парки — с огородами. «В бытность мою в Бендерах, — вспоминает Гульд, — приметил я, что Вас кормили худыми огородными овощами; то естли угодно Вашей светлости, чтобы я послал отсюда хороших семен или бы сам приехал туда, то я за особое почту щастие копать собственными руками грядки и производить для пищи Вашей наилучшие плоды».
Отдельно следует сказать о заслугах англичанина в устройстве садов, теплиц, оранжерей в петербургских владениях князя. С искренним сожалением писал Гульд Потемкину в 1791 г. о том, что в его отсутствие в летнее время в течение шести лет по возвращении он всегда находил сады запущенными, а деревья с растениями поврежденными. Приглашение «способного человека» из Англии, считал Гульд, станет единственным спасением.