Увидев своего противника в таком беспомощном состоянии, Таран взревел и как дикий зверь бросился на него, спеша добить, пока Тевта не успел увернуться. Его тяжелая дубина поднялась, готовая размозжить череп противника, но чья-то рука рванула ее назад.

Чудом удержавшийся на ногах Таран успел развернуться — для того, чтобы кулак подоспевшего Велеса врезался прямо ему в лицо.

Коротко вскрикнув, Таран отлетел в сторону и мешком упал на землю. А Велес оперся на его дубину и кивнул Тевте, который вскочил на ноги.

— Бой окончен, — объявил он.

— Нет! — воскликнул Тевта, кидаясь вперед. Униженный падением, Таран окончательно потерял голову, но удар был слишком силен. Мотая головой, он поднимался с земли, когда на него прыгнул Тевта.

Боевой вождь не успел и шевельнуться, как мощные руки брата сдавили ему грудь. Подняв Тарана над землей, Тевта швырнул его через себя и, не давая опомниться, уселся на нем верхом, сжимая ему горло коленями.

Боевой вождь рванулся, стараясь скинуть тяжесть, но Тевта вцепился в него как клещ. Обхватив голову Тарана руками, он все сжимал и сжимал колени, не давая противнику вздохнуть. Побагровевший от натуги Таран извивался, стараясь стряхнуть противника, но силы его убывали. Он с хрипом ловил воздух посиневшими губами, глаза застилал кровавый туман, горло уже хрустело под коленями врага, и Таран сам не услышал своего голоса, когда наконец выдохнул:

— Пощады…

Разъярившийся Тевта еще продолжал давить на горло противника, даже когда тот перестал сопротивляться. Он бы убил вождя, но Велес, самовольно взявший на себя обязанности судьи, заметил движение губ Тарана. Поспешив ему на помощь, он силой вынудил Тевту подняться.

— Ты победил, — объявил он. — Теперь ты вождь!

Тевта неверяще распахнул глаза, оглядываясь по сторонам. Обведя взглядом поляну, он обернулся на поверженного Тарана. Тот еще не пришел в себя и беспомощно валялся на земле, натужно хрипя.

— Да, — прошептал Тевта, — я вождь!

Медленно, как во сне, он отстранил Велеса и подошел к краде, наполовину разрушенной его падением. Вогезу женщины оттащили на время боя подальше, и старик сидел на земле, жадно глядя на победителя. Встретившись с ним глазами, Тевта выдержал его взгляд.

— Вогеза, — заговорил он негромко, но твердо, — останется вождем, пока жив. Я буду возле него, а когда он умрет, то пусть любой, кто захочет, оспорит мою власть!

Люди встретили его слова молчанием — одни не хотели спорить, другие выжидали. Ярость и горечь поражения наконец помогли Тарану прийти в себя, и он поднялся на ноги, шипя от злости. Обведя застывших людей взглядом, в котором смешались презрение и ненависть, он плюнул под ноги новому вождю, развернулся и, пошатываясь, покинул поляну.

Вместе с ним ушла большая часть воинов, кроме близких родственников Тевты и его друзей. За воинами потянулось несколько женщин и почти все жрецы — кроме Дагды и нескольких его учеников.

Велес не стал ждать, что произойдет дальше, и тоже покинул поляну, возвращаясь к себе в дом.

Миновало несколько дней, в течение которых племя гудело как потревоженное осиное гнездо. Вспыхнуло несколько стычек, кого-то покалечили, две семьи выгнали из дома. Люди ходили вооруженные и ждали опасностей. Велес нарочито не обращал на них внимания — он сделал достаточно, теперь их очередь принимать решения.

Эпона нашла его сама, неожиданно явившись на поляну, где он уединился, уйдя в свои мысли и медитируя. Девочка пришла пешком, оставив где-то свою лошадь, а потому Велес, погрузившийся в созерцательный транс, не замечал ее до тех пор, пока она не дотронулась рукой до его плеча.

Неохотно выйдя из транса, Велес поднялся и побрел за девочкой, в глубине души проклиная на все лады свою снисходительность.

Они в молчании шли по лесу. Эпона опустила голову и лишь изредка бросала на своего спутника многозначительные взгляды — она явно хотела что-то сказать, но не решалась. Велес тоже не обращал на нее внимания, за исключением тех моментов, когда требовалось помочь ей перебраться через валежник или ручей.

Вдруг Эпона тихонько окликнула его:

— Велес!

Он остановился, внимательно посмотрел на девушку.

— Протяни руки, — сказала она. Велес выполнил ее пожелание.

— Нет, не так — вверх ладонями!

Когда Велес сделал, как она велела, Эпона вложила в его ладони свои пальчики, сжала их и прижалась к его груди.

— Сделай меня своею, Велес, — промолвила она. — Сделай меня своей женщиной!

Велес в недоумении посмотрел на светловолосую головку, припавшую к его груди.

— Эпона, — только и смог вымолвить он.

— Я очень хочу этого! Пожалуйста!.. И потом — ты должен это сделать! — прошептала девушка. Ее хрупкое тело вздрагивало так, словно она замерзла.

Очень осторожно, бережно, как сухую травинку, Велес обнял ее.

— Понимаешь, — заговорил он, — я все не решался тебе сказать… Там, откуда я приехал, есть женщина, которую я люблю. Она мать моего ребенка. Я столько лет шел к этой женщине, наделал столько ошибок, пролил столько крови для того, чтобы мы с нею обрели друг друга. Пойми, Эпона, я не могу, не должен изменять ей даже в мыслях!

— Глупый! — Девушка подняла на него глаза и прижалась еще теснее. — Ты ничего не знаешь. Таран ненавидит своего брата и готовит нападение. Племя раскололось на две половины — одни поддерживают Тарана, другие Тевту и тебя. Ты должен примирить наше племя, но ты чужеземец и тебя не послушает никто. Но если ты станешь мужем одной из нас и бросишь свое семя, тебя послушают и за тобой пойдут. Пойми — ты должен так сделать ради спасения своей жизни, ради меня и моего отца!

Велес посмотрел на ее склоненную головку и понял, что ничего другого ему не остается.

С той злосчастной зимы миновало уже несколько лет, и многое успело забыться, но как-то раз одинокий всадник нежданно-негаданно появился на склоне горы, полого спускавшемся к косе, на которой высилась застава Бури. Ее кобылки где-то бегали — до заката было много времени — и ведьма была одна.

Черепа на тыне были надежными сторожами — они издалека оповещали о появлении чужого, но на сей раз молчали, и только собачий череп поднял лай, когда всадник, наклонившись под перекладиной ворот, въехал во двор.

Пока он осматривался, соображая, где находится, ведьма догадалась о приезде нежданного гостя и выскочила на крыльцо. Глазам ее предстал высокий худощавый незнакомец на вид чуть старше тридцати лет, одетый слишком тепло для начала лета — особенно здесь, у теплого моря. Буре сразу бросились в глаза его длинные снежно-белые волосы, собранные в лохматый хвост на затылке, а когда он обернулся на скрип двери, ведьма увидела узкое, изрытое морщинами и оспинами лицо с маленькими бесцветными глазами, мясистыми носом и губами. Не признать его было нельзя.

— Кощей? — ахнула старуха, всплеснув руками, и кубарем скатилась с крыльца навстречу гостю. — Сынок!

Гость презрительно скривился, когда ведьма подбежала, протягивая руки, но потом сменил гнев на милость и процедил как можно любезнее:

— Здравствуй, мать!

Буря чуть ли не силой стащила его с седла и горячо стиснула в объятьях. Рядом с ней, плотной и могучей, Кощей казался тощим и нескладным. Не обращая внимания на то, что ее сын морщится и отворачивается, Буря все тискала его, обдавая едким запахом пота и лука, трепала по щекам, поворачивала то одним боком, то другим, жадно осматривая наряд сына.

— А ты переменился! — наконец с удовольствием молвила она. — Ого какой ты стал! Подрос, приоделся! Совсем мужчина! Не думала я, что из тебя что-то получится. — И ведьма с чувством шлепнула ладонью по его плечу. — Ну, пошли в дом! Там все расскажешь!

Кощей и правда изменился с тех пор, как зимой последний раз сразился с Даждем. Он уже не казался подростком — раздался в плечах, в движениях его появилась сила и уверенность, но все это потускнело подле Бури, которая обращалась с ним как с мальчиком. Не в силах сопротивляться, Кощей последовал за матерью в терем.