- О чём ты плачешь?
- Я всё слышала, - прошептала она, - коли ромеи сюда дошли, значит есть у них сила и уверенность. А мы только ещё у края нашей земли…
- Боишься?
- Нет. С тобой я умереть готова. Да только зачем умирать, коли того избежать можно.
- Я отправлю тебя в Киев.
- Ой, господи, - вырвалось у ней, и испуг отразился в глазах. - Без тебя никуда не поеду.
Он вспомнил, что коснулся предмета для неё самого болезненного. Она никогда не выспрашивала у него про жён, но Святослав понимал, почему одно только напоминание о Киеве всегда приводит её - христианку в такой трепет. Он ласково отпустил её:
- Ну, иди, молись. Я тебе помешал.
Так как он никогда не имел стражи при палатах и не держал телохранителей, то и вышел на улицу никем незамеченный. Город спал, только в некоторых домах виднелись огни. Князь шёл на огонь, входил в дом и обнаруживал пирующих дружинников или даже сотников, а иногда и тысяцких. Он приказывал им разойтись в свои части и готовиться к битве. Пьяных дружинников, которые уже валялись под столом, Святослав приказывал обливать водой и выносить на ветер. Улицы наполнились вскриками хмельных людей, визгами потревоженных женщин. Всем казалось невероятным, чтобы могло кому-нибудь придти в голову на Пасхе затевать бой. Тысяцким он велел установить стражу по дорогам и выслать разведчиков в Великую Преславу. К утру город стал мёртв, если судить по улицам, и тревожен, если заглянуть в дома. В тысячах проверяли готовность дружин, точили мечи, осматривали кольчуги, шлемы, щиты, беспризорно валявшиеся уже близ года.
Неожиданно дозорные привели к князю старика в лохмотьях, с избитым телом и измождённым лицом. Сквозь дыры истлевшей одежды виднелись кровавые рубцы и синели кровоподтёки. Его схватили ночью, избили, приняв за соглядатая.
Святослав глянул в острые глаза старика и вдруг прижал его к своей груди. Они крепко и долго держали друг друга в объятиях. Это был Свенельд. Трудно было узнать в этом исхудавшем, обожжённым солнцем и оборванном старике, когда-то дородного, сурового и богато одетого воеводу. Воины наблюдали эту картину, потупясь, ждали княжеского распоряжения.
- Дай им по кувшину меду, - сказал Свенельд князю, - хорошо служат, молодцы. Я им не сказался, а по обличию меня теперь трудно узнать. Вот, думаю, проверю, как они службу несут. И вижу - хорошие ребята, скрутили меня сразу и немедля привели к тебе. Только вот нутро всё отбили. Мочи моей нету. Пробирался по лесам, ночевал в ямах, да с голодным брюхом.
Князь отпустил стражу. Свенельд, в изнеможении опустившийся на землю, сказал:
- Всех нас порубили. А я без твоего спросу, князь, не посмел умереть, прибежал за разрешением.
- До шуток ли, старик…
- Нет, не до шуток, князь, если правду молвить… Пришла беда - растворяй ворота. Пображничали да пошутили и так немало. А ромейский царь в это время полки обучал. Силы у него - тьма тьмущая. А как хитёр, мошенник! Тайком к столице подкрался. Хвала и честь такому мошеннику, клянусь Перуном и Велесом, умеет дело править…
Святослав взял старика на руки и отнёс в палаты. Когда Свенельд подкрепился пищей и мёдом, Святослав уложил его в постель, и сам сел около него. Глаза воеводы слипались, но он всё повторял:
- Князь! Привыкли мы бить буртасов, хазар, ясов, да касогов… Привыкли мечом махать, ан тут вот смекалка требуется… Хитрый народ - ромеи, уж я их знаю. Сколько раз я говорил тебе: - коли ласков ромей, значит ищет, где бы тебя побольнее укусить…
- Чем же, старик мой, пересилят нас ромеи?
Святослав хоть и понимал теперь все, но испытывал старика.
- Силы у нас меньше или храбрости, или припасов, или умения? - допытывался князь.
- Хитростью одолеют… - ответил Свенельд.
Святослав хоть и понял теперь все, но промолчал.
- У них бог наших простаков-богов хитрее, - продолжал Свенельд. - У них бог в золотых ризах ходит, с венцом, любит песни да ладан. У них учёный бог, не нашим чета. Он их и звезды научил читать… Дал им огонь, которым они жгли нас с отцом твоим на ладьях, так что мы еле ноги убрали. Бог их научил на полях сражаться и чтить царя как самого себя… А наши боги чем тебе помогут, наши сами ходят в рубищах. Нет, князь, у этого бога есть чему поучиться, подумай-ка.
- Не время сейчас думать об этом, - ответил угрюмо Святослав, - враг за спиной у нас…
Свенельд закашлялся и опять отпил меду.
- Значит они нас перемудрят? - спросил Святослав.
- Коли жив будешь, вспомнишь старика, перемудрят. Несметное войско и все на конях, зашиты в железо. А мы на конях не умеем… Трясёмся как бабы… Даже смешно.
- Что же, старина, делать нам? Уж не бежать ли?
- А бежать войску ещё хуже. И как на глаза своим в Киеве показаться. Но благоразумие - наша сила. Уметь избежать смерти - какой в том зазор. Это твоя, князь, обязанность перед подданными. Вот, скажут, смекнуть не мог, полез на рожон и голову сложил. Хитрость не попрёк, хитрость - та же сила. Много я дорог исследил, много вина с людьми выпил и того мнения, князь, что меч не всегда умён.
Он поднялся из-под одеяла и сказал с мольбою:
- Князь, успокой старика на старости лет, поезжай на Русь. Земель у тебя много, дел - непочатый край. Молод ты - тебе жить да жить, да землю рядить, а я здесь останусь… Сложу тут кости с дружиной, чтобы избежать упрёков в трусости. Сам говорил, что мёртвые сраму не имеют…
- Нет, воскликнул Святослав, - этому не бывать. Оставить своего воеводу, когда опасно, это свыше моих сил.
- Г олова моя в твоей власти, сложу рядом с твоей, не опасностей боюсь, за землю печалуюсь. Земля останется без князя, дети - малолетки, начнётся раздор, бояре рядить будут да судить, передерутся… толстопузые. Не дай бог этой бестолковой драки.
- Нет, старик, не пристало нам избегать опасностей. Прошли мы с тобой болота, одолели реки и нрав морей, плавали по Русскому и Хвалынскому морям, полонили арабские области, а от ромеев убежать - честь потерять. Помни, пощады им больше не будет. Довольно благодушествовали славяне, довольно они принимали обид. За русских князей, терпевших поражения от ромеев, за беды отца моего, за вероломство - найду ли в себе предел мести?..
- Ну ладно, ладно, - зашептал старик, - не буду тебя больше уговаривать. Ведь и мне страсть как хочется побить самохвала Цимисхия.
Весь день Святослав хлопотал по подготовке к сражению. Проверял довольствие, закалку оружия, обозревал окрестности, пробуя угадать, где расположится противник и где удобнее выкопать рвы.
К вечеру пришли парламентёры из дружины Свенельда, полонённые Цимисхием в Великой Преславе. Отпущенники эти дали слово склонить Святослава к миру. В рубищах, с окровавленными ногами, с лицами, сожжёнными солнцем, они остановились у крыльца княжеских палат.
Свенельд, уже отдохнувший и переодевшийся, вышел к ним в атласных шароварах, но без верхней рубахи. Поглаживая обросшую волосами грудь, он молча оглядел пришельцев и спросил:
- Ну, с чем пришли?
- Да вот, царь ромейский нас отпустил и велел сказать…
- Велел сказать? - зарычал Свенельд, так что воины вздрогнули. - Сукины дети! Вам может велеть только киевский князь, да его приближенные… Велел сказать?! Да как он, мошенник, может велеть сказать моим дружинникам? А?
Те молчали, Упершись глазами в землю, им было стыдно своего воеводы.
- Куда спрятали языки? Говорите. Не напугать нас угрозами какого-то там ромейского царька, которого мы из жалости пощадили.
- Он велел сказать, - продолжал сотник, - дескать русским конец пришёл, дескать его, царя, сила несметна… Дескать порубают нас ромеи как капусту и тела бросят в море на съедение рыбам. Дескать, лучше было бы уйти нам к себе на Русь. Ромеи не только не помешают нам уйти, а ещё помогут одеждой и харчами и оснастят наши суда…
- Хвастун этот царёк! - вскричал Свенельд. - Это нас-то вздумал запугать, мелюзга… Ну а вы что сами-то на это сказали?
- Да что нам было делать. Промолчали, кукиш в карманах суля. Клялись Перуном и Христом передать всё это князю.