Он распахнул окно, и перед пирующими открылись дали в ясном пространстве, увитых виноградниками холмов и зеленеющие луга за городом.
- Плодовито чрево нашей земли, союз мой со Святославом крепок, держава моя сильна, готовьтесь, дорогие мои, пожинать плоды своей мне верности.
Он вдруг осёкся, и мгновенная бледность покрыла его лицо. То, что он увидел, не могло быть иллюзией, порождённой вином. Он ясно различил выходящее из-за холмов ромейское войско и отряд всадников-«бессмертных» с Цимисхием во главе. Он не мог разглядеть лица его, но он угадал его способ держаться около войска и манеру сидеть на коне. Притом же царские знаки посылали издали чрезвычайный блеск и сияние. Непобедимый страх вошёл в каждую его жилу. Колени тряслись, и он не мог унять их и уже не стыдился хвататься за них руками.
Пирующие все заметили эту перемену в Калокире и побросались к окнам и тоже увидели на холме приближающихся к городу всадников. Но никто не был испуган, кроме свиты Калокира. Священники ухватились за кубки, пряча лицо и боясь выдать свою радость. Опьяневшие женщины - болгарские боярыни и боярышни сдвинулись в кучу и стали возбуждённо шептаться. Свита Калокира бестолково сгрудилась у окна, забыв приличия, растерянно тесня друг друга и ожидая от своего властителя решающего слова. Но Калокир, растолкав их и сбрасывая на ходу пурпуровое одеяние, побежал в свои покои. Он одевался в одежду патрикия и всё повторял, стоящему рядом, «наместнику»:
- Коня!.. Самого лучшего коня. И всю мою стражу… Я уезжаю к Святославу в Доростол. А ты, Анастас, остаёшься здесь. Тебе надо самому видеть и записать начало гибели заносчивого Цимисхия, поправшего все законы божеские и человеческие… Клятвопреступник! Гибель его начинается… Святослав отбросит его к берегам Азии и тогда уж я не пущу его, пакостника, в столицу.
Он покидал на пол целый ворох одеяний, прежде чем сумел найти подходящее для себя. Затем он отобрал некоторых из своих телохранителей, и немедля выехал с ними из города.
Гости разбегались, и одни только слуги остались в палатах Калокира, починая нетронутые блюда и смакуя спокойно византийское вино. Между тем служители палаты были в растерянности и даже в страхе. Господин умчался, оставив их на попечение топарха, который в их глазах ничего не значил. «Наместник» собрал их всех и сказал:
- Вы видите, пока Святослав был на Руси, а наш красноречивый господин упражнялся в императорских осанках, собираясь вскоре сесть на престоле, истинный василевс - Иоанн Цимисхий, ум, высшую дерзость и государственную мудрость которого признает весь мир, неожиданно настиг властелинов наших и нас самих, погрязших в бессмысленных мечтаниях. Он выбросит всех изменников в Понт. Он сотрёт саму память о них из истории… Поэтому, чтобы нам-ромеям предстать перед законнейшим василевсом достойными прощения, следует наперёд доказать делом свою покорность ему… Надо тотчас же отворить ворота в город, когда василевс будет сражаться со Свенельдом… Несомненно, что русский воевода будет оттеснён в город, в нём запнётся, надеясь на прочность городских стен. И вот наш долг открыть ворота, когда наступит ночь… А теперь идите на улицу в простонародных одеяниях и наблюдайте, что там делается и что там говорится. Это тоже может пригодиться нам и василевсу. Знайте, что величие Романии превосходит все. Сила её восторжествует над варварами снова. Премудрый боже, продли годы самодержца Иоанна!
- Да здравствует сильнейший из василевсов вселенной! - вскрикнул один из них.
- Вечная слава непобедимому Иоанну! - произнёс другой.
- Пусть упрочится его слава навеки! - сказал третий.
И «наместник» упал перед иконою и все вслед за ним попадали на колени, вздымая руки к лику богоматери и все вместе вознося к ней мольбы и повторяя вслед за топархом хором:
- О, пресвятая, спаси Иоанна! Самодержца ромеев - храброго Иоанна. Пресвятая матерь-владычица! Вразуми его, исполни непобедимой силы - богобоязненного Иоанна, мудрейшего на земле, любимейшего всеми подданными! Владычица чистая, Пренепорочная, Божественного, Вечного и Великолепного Иисуса зачавшая, порази варвара Святослава, неведомого пришельца, который хочет похитить престол василевса, отнять его могущество, который хочет забрать наши земли! Побей громом лукавого и тщеславного христопродавца Калокира. Отмети от нас, грешных, владычица, умысел Калокира, отстрани от нас кровавую руку Святослава, неумолимого зверя, пещерное чудовище. А мы готовы вместе с василевсом страдать за человечество, терзаемое злом, разрываемое злом, сокрушаемое злом. Помогите Иоанну, о, Присно- дева, о, Иисус!
За городом слышен был звон византийских литавр. Он наполнял сердца молящихся экстазом. Пришло время, они поднялись и рассыпались по городу, поджидая исход боя.
Глава XXXVII. ПАДЕНИЕ ВЕЛИКОЙ ПРЕСЛАВЫ
Свою малочисленную дружину Свенельд вывел за городскую стену и поджидал ромейское войско, которое было необозримо и спускалось с возвышенности на ровное место. Старый Свенельд понимал, что войско ромеев велико, и нечего надеяться на победу. Но он был воспитан в традициях Игоря и Святослава и считал, что бегство или покорность врагу равносильны несмываемому позору и измене. Не в первый раз он принимал решение без надежды на успех, то есть лечь костьми, но не поступиться мужеством.
И он выставил наперёд самые крепкие ряды воинов, которые образовали стену щитов, ощетинившуюся копьями.
Сам Свенельд встал в середине дружины под стягом Перуна.
Первая лавина всадников Цимисхия разбилась о стену щитов и остановила остальных. Ободряющий крик руссов потряс воздух. Затрубили в рога, забили в бубны. Неприятельские фаланги всадников сбились подле русской, ощетинившейся копьями дружины. Тогда Цимисхий поставил полки в твёрдый, неразрываемый строй, приказал трубить к бою, повёл за собою «бессмертных» и бросил их на левое крыло. Всадники неистово понеслись с опущенными копьями и навалились на стену щитов, ударяя по ним секирами и мечами. Лошади, падая, образовывали у стены щитов помост, с которого «бессмертные» бросались безостановочно на дружинников и опрокидывали их, создавая в рядах руссов проломы. В эти проломы влетали новые всадники и раздвигали стройные шеренги руссов. Дружинники Свенельда вскоре были смяты и, оказавшись в разброде, кидались под брюхо лошадям и пороли их снизу ножами. Свенельд, увидя рассеянное левое крыло своей дружины, приказал ей отступить в город. Отбивая удары копий и сдерживая всадников стеной щитов, закинутых за спину, русские ушли в ворота и заперли их за собой. Дружина взошла на стены города, ожидая приступа.
Цимисхий, покрытый превосходными доспехами, подвёл войско своё к стенам и велел выстроиться, чтобы показать руссам свои воинские силы и внушить страх и тщетность сопротивления. Конница, блестя доспехами на солнце, образовала огромный квадрат с василевсом во главе. От неё одаль стояли пешие, между ними камнеметатели, пращники и стрелки. Войско и на самом деле было огромно, внушительно, упорядочено. Руссы смотрели на него из-за зубчатых башен стены с удивлением, но без страха. Цимисхий послал парламентёров к Свенельду, и те сказали:
- Вы застигнуты нами врасплох, россы. Вас всего осталось горсточка. Войска же ромейского василевса преогромны. Они здесь ещё не все. Ещё столько же следует за нами. Имейте благоразумие, признайте себя побеждёнными и сохраните себе жизнь. Вам уже больше ничего не остаётся делать.
Свенельд посоветовался с дружиной и от лица всех велел ответить Иоанну Цимисхию:
- Не думайте, ромеи, что нас страшит смерть. Русские думают о ней, сходясь с врагом, только в одном случае, когда приходится умирать бесславно. Сражаться же с вами, когда на каждого русского приходится сотни твоих воинов, лестно и радостно. Только в таком случае воины Святослава выкажут всю силу своего ратного уменья и отвагу.
Цимисхий тогда придвинул войско с обнажёнными мечами к самым стенам и объявил приступ. Бренчали щиты напирающих отрядов и далеко раздавался гул. Приставили к стенам лестницы и полезли. Руссы бросали сверху копья, стрелы, камни, бревна, лили на головы ромеев кипяток и кипящую смолу. А те, в свою очередь, стреляли снизу из пращей, из луков и камнемётных орудий.