- Против этой надменности восстал Храбр и сказал:
«Славяне будут иметь свои книги и мудрость на своём языке и своё величие». Он пишет: «Иные же говорят: к чему славянские книги? Ведь письмена славянские не создал ни бог, ни апостолы; ведь они не существуют искони, как письмена еврейские, римские, эллинские, они не утверждены искони самим богом. Те, которые говорят так, думают по своему невежеству, что бог сотворил письмена; они, окаянные утверждают, что бог и канонизировал три языка, что дескать сам Он об этом пишет в евангелии: «и бе доска написана еврейски, римски и эллински, а по-славянски не было ничего написано; поэтому и славянские книг и - не от бога». Но кому из христиан не известно, князь, что бог не создавал ни еврейского, ни греческого, ни латинского языков. После потопа при столпотворении вавилонском произошло смешение языков, явилось их множество, в том числе и славянский. Кому же из мудрых не известно, что сперва и латиняне и греки не имели своих письмен, а взяли их у финикийцев - умных торговцев, и эти письмена совершенствовались у греков, благодаря усердным книжникам. И теперь они вменяют нам в вину то, что сами проделали…
- Занятны твои слова и по душе мне, - сказал Святослав, и пододвинул кубок вина.
- Грех, - сказал Душан, - я лучше пощиплю хлебца. Такого давно не ел…
Он щипал хлеб, который выпекали только для князя, и с жадностью ел. Он ел и одновременно говорил:
- И не только это надлежит тебе помнить и знать. Есть слухи, что Кирилл проездом в Херсонесе нашёл там евангелие и псалтирь «русскими письмены писано…»
Выходит, что у славян была издавна своя письменность… Нечего нас величать варварами.
Князь даже затанцевал на месте от удовольствия:
- Если и выдумано, то весьма здорово.
- И то надо принять во внимание, что ромеи много лет трудились над своею письменностью, они были ещё язычниками. А на славянский язык книги перевели в несколько лет. И переводчик был муж святой…
Святослав обнял Душана и сказал:
- По всему видать, что добрых намерений исполнен ты, хоть и думаешь жизнь устроить вопреки всем обычаям народов. Люди более корыстны, чем ты думаешь, Душан. В отношении же заносчивости ромеев ты прав. Недостойно насмешничать над соседями и считать себя самыми лучшими на земле. Никто не может знать какому народу властвовать на земле, или пропасть бесследно, кому с шумной славой прогреметь оружием, кому удивить мир мудростью. Славяне никогда не будут мириться с положением бедного родственника у богатого вельможи, с робостью берущего кусок хлеба с общего стола. Славяне найдут в себе силу и решимость занять за столом равное всем место и вооружить себя не только мечом, но и всей книжной мудростью просвещённых народов. Об этом мы немало думаем.
Святослав велел его одеть, накормить и выпустить на волю. Приближенным своим он сказал:
- Приласкайте Душана. Его знания обычаев болгарских и ромейских пригодятся нам. Братьев его по вере не трогать, над их верой не надсмехаться. В обиду их не давать. Нам жить здесь не злыми насельниками, а братьями с теми, кто и нам братья по языку и крови, и верными подданными моими. Да учитесь различать наших скрытых друзей от врагов. Друзья настоящие часто скромны, тихо ведут себя, незаметно.
Глава XIII. УЛЕБ У ВАСИЛЕВСА
Вступление Святослава на славянские земли, окружающие Ромейскую державу, очень облегчалось самим ходом исторических событий. Болгарский народ, несмотря ни на сорокалетний мир с греками, ни на родственные связи царей, питал к Византии острую ненависть. А греческая знать презирала болгар. Она только тщательно скрывала, что носит маску дружбы. Внешне всё обстояло благополучно: болгарский двор был по своему быту и духу чисто византийским с его бесчисленными царедворцами, сановниками, показной пышностью, изощрённым церемониалом, бездушным формализмом. Болгарская церковь, имеющая в своей иерархии немало греков, переняла и ромейскую кичливую помпу и её кричащую роскошь. В ней было сорок епископов, при каждом из них находилась целая армия чванливых чиновников и жадных клириков. Содержание всей этой толпы елейных лицемеров от веры и развращённых подачками двора учёных схоластов ложилась изнуряющим бременем на плечи трудового народа. Болгарское боярство тоже тянулось за византийской знатью, изводя своих париков нескончаемыми и изнурительными поборами. Облагалось все: угодья, леса, пашни, скот, домашний скарб, нивы и огороды, виноградники и сады. Низший клир, сам страдавший от обложений в пользу высшего духовенства, в свою очередь старался возместить свои убытки за счёт разорённой паствы.
Словом, крестьянство и трудовое городское население страшно страдало и от государственных повинностей и от боярских поборов. Обнищавшие жители в отчаянии разбегались по лесам, скрывались от бояр-притеснителей в горах и ущельях. Трудовой народ выработал и свою идеологию, в которой отразился его протест против угнетателей, это было - богумильство. Корыстолюбие и сытная жизнь духовенства, его пресмыкательство перед византийским двором, жажда накопления в верхах болгарского общества - всё это нашло в богумилах яростных обличителей, которые поддерживали убегающих от рабства людей, требовали конфискации церковного имущества, отвергали власть, угодничающую перед василевсами. Это был гневный и здоровый протест молодой нравственной натуры славянина против распущенности византийских вельмож и заражённого классовым эгоизмом болгарского высшего общества. Народ чувствовал, как вместе с проникновением в его страну византийских порядков, подрывается его благосостояние и страдает самобытность. Тем более, что искусные в дипломатии и интригах греческие вельможи пользовались слабостью царя Петра, его приверженностью к церкви и умилением перед греческой образованностью.
Болгария представляла собою очень лакомый кусок для греков. Она была богата, а столица Великая Преслава, расположенная близ балканских ущелий, являлась важным стратегическим пунктом. Болгарская образованность, столь пышно расцветшая при Симеоне, сменилась церковным ригоризмом, теряла свежесть энергии и духовных изысканий. Теперь двор не заботился ни о самобытности, ни о просвещении. Частные лица в эти дни тревог, гонений и козней не могли сосредоточиться на мирном труде просвещения и книжности, требующих тишины, спокойствия и твёрдого порядка. Радетели славянской образованности имели биографии мучеников. Они чаще всего кончали жизнь в застенках, под пытками, или прятались в пещерах.
Понятно станет, почему в это время разрастается отшельничество, возникают тайные обители. В них укреплялся дух подвижников, готовых к самопожертвованию, вырабатывались строптивость, пошедшие на пользу дальнейшим судьбам народа. Обители эти становились опорою просвещённого православия и славянской мысли. Но всё же, ослабление внутренних сил - оскудение хлебопашцев, поклонение моде на иноземную государственность, гонение на вольномыслие подорвали силы Болгарии. Давно ли народ этот, могучий, бодрый под водительством просвещённого и смелого Симеона, шёл к завоеванию грозной державы прославленных императоров Константина и Юстиниана. Теперь Пётр в страхе запирается в своей палате, не спит ночей и всё спрашивает дозорных, не движутся ли войска варвара Святослава к самой столице Великой Преславе.
Русские хорошо знали местность, в которой пришлось им воевать. Киевские купцы и дружинники издавна плавали по Дунаю и торговали в болгарских городах. Князья туда хаживали за данью, например, к уличами и тиверцам, двум племенам, соседящим с болгарами. По преданиям, Олег и умер среди тиверцев. А теперь все земли от Киева до Византии заселены были славянскими племенами, охотно идущими под власть Святослава, которая была менее тяжёлой, чем царствование Петра со всеми византийскими атрибутами тяжеловесной иерархичности и непосильного гнёта.
Святослав покорил все придунайские области, забрал восемьдесят городов и сильнейших крепостей, дошёл до границ Византийской империи и присоединил несколько её городов к завоёванным болгарским землям. Это было такое завоевание, о подобном которому не слышали современники, а в самой ромейской империи не могли найти этому объяснения.