Дитерихс, при известных симпатиях чехам и французам, очень негативно относился к японской помощи. Именно поэтому он приветствовал вывод войск[117]. Как писал Б. Филимонов: "…по оставлении японцами г. Спасска, в оный не замедлил пожаловать сам Правитель и Воевода… растроганный, со слезами на глазах, Воевода припал к "освобожденной от интервентов русской земле", после чего тут же произнес перед толпой встречавших его официальных лиц и народа речь на эту тему. В тот же день Воевода отдал приказ, в коем опять упоминал его "радость" по поводу вступления ногой на "освобожденную от интервентов русскую землю"… Читая строки этого приказа, многие чины Земской Рати недоумевали: "Да что он думает? Единственная опора – японцы, а он радуется, что они уходят". Такова была Вера самого Правителя и Воеводы. "Вера горами двигает", – говорит Священное Писание. "Все есть продукт воображения", – заявлял полководец Бонапарт. Надвинувшиеся вплотную события готовились измерить силу веры и физической мощи Земской Рати"[118]. "Воины! Настал час, когда Богу стало угодно поставить нас снова перед лицом изуверов советской власти. Японцы уходят, и мы можем теперь с чистой совестью и горячей верой идти выполнять национальный долг перед нашей Великой и Святой Родиной", – эти слова из приказа Дитерихса лучше всего показывают его отношение к предстоящим боям.
23 августа 1922 г., в соответствии с указом Дитерихса, Штаб Земской Рати, резиденция Правителя и Земская Дума переехали в Никольск-Уссурийский – "ближе к фронту". А 2 сентября 1922 г. Штаб Земской Рати приказал частям Земской Рати перейти в наступление вдоль Уссурийской железной дороги в общем направлении на Хабаровск. Началось последнее наступление последней Белой армии в России. Основной удар наносили каппелевцы, ижевцы и воткинцы Поволжской группы (Рати) генерал-майора (земского воеводы) В.М. Молчанова. Почти одновременно в наступление перешли полки армии ДВР. В результате упорных встречных боев советские войска потерпели поражение, и белые заняли ст. Шмаковка. Однако овладеть мостом через р. Уссури так и не удалось. На фронте наступило временное затишье.
Рассматривая операции в Приморье в 1922 году, очень трудно разглядеть в них "стратегический почерк" Дитерихса. По существу, борьба шла вдоль линии железной дороги от ст. Уссури до Владивостока и против партизанских отрядов в уссурийской тайге и предгорьях Сихотэ-Алиня. Единственной крупной операцией, воспетой в советской историографии, были встречные бои в районе ст. Спасск и в районе с. Ляличи 8-14 октября 1922 г. Следуя принципу "нападение есть лучший способ защиты", Дитерихс периодически отдавал приказы о переходе Земской Рати к наступательным действиям, но эффективность их была относительно невысока.
Тем временем реформы, провозглашенные Земским Собором, продолжались. К октябрю были созданы Приходские советы во Владивостоке и Никольск-Уссурийском. Работала Приамурская Земская Дума, имевшая и законодательные, и исполнительные функции. Но для дальнейшей борьбы необходима была более активная поддержка тыла, мобилизация всех сил. Дорог был каждый день, каждый час. Об этом открыто говорил в своей речи Правитель Края на собравшемся 15 сентября 1922 г. в Никольск-Уссурийском Национальном съезде несоциалистических организаций Приморья и КВЖД: "…Господа, я зову вас всех идти объединено вместе с нами, с Приамурской государственностью. Покажите вы вашим личным поведением, вашей службой, хотя бы в рядах войск, в рядах специальных дружин, покажите пример народу – он пойдет, поверьте, за вами, но он ждет. Это потому, что его и в 17-м году интеллигенция потащила в пропасть, и теперь он ждет, что интеллигенция выведет его из этой пропасти. Раз флаг Святой Великой идеи выдвинут, то за ним первыми должны пойти действительно интеллигентные массы России, и вы есть тот небольшой клочок интеллигенции, который остался и который должен показать этот пример…"[119].
Но, увы, призыв Приамурского Правителя остался без ответа. Большинство представителей "русской интеллигенции", к совести и патриотизму которой обращался Правитель, даже перед лицом гибели "последнего оплота Белого движения" беспокоили вопросы политической борьбы или "спасения животишек". Хозяйственные проблемы края усугублялись беззастенчивой спекуляцией. Общегосударственные интересы отходили далеко на задний план перед интересами наживы отдельных финансовых групп, ориентирующихся на вывоз приморского сырья в Японию и Китай.
После сентябрьских боев, ввиду начавшегося наступления войск ДВР на Приморье и роста партизанского движения, остро встал вопрос резервов. Дитерихс решает снова, как и в 1919 году при формировании Дружин Святого Креста, обратиться к пополнениям, основанным на принципах защиты Православной Веры. На этот раз Воевода не только призывал к совести и патриотизму русских людей, но и стремился действовать силой приказа. 26 сентября, Указом N 49 до 1 января 1923 г. прекращались только что начавшиеся занятия во всех высших учебных заведениях Приморья. Студенты Восточного института, юнкера Корниловского военного училища на о. Русский, гардемарины Морского корпуса и кадеты Хабаровского корпуса должны были пополнить ряды Земской Рати. "Все силы молодой интеллигенции должны быть отданы высшей общей народной цели – отстоять его Веру, отстоять его свободу…". Немедленному призыву подлежали также офицеры запаса. В течение двух недель во Владивостоке должно было собраться 4 000, а в Никольск-Уссурийске – 700 ратников. Собранные пополнения составляли Резерв Земской Рати, из которого периодически отправлялись бы на фронт маршевые роты. Снабжать Резерв должны были все торгующие одеждой, обувью и бельем городские магазины и лавки, а финансирование обеспечил бы создаваемый за счет частных торговцев, кооперативов и банков фонд в размере 8 млн. 500 тысяч золотых рублей. "…Призывая русскую интеллигенцию к выполнению настоящей исключительной повинности, сознаю тяжесть ея, но твердо верю, что только самоотверженным служением всей массе общественных сил Великой и Святой Идее освобождения нашей Родины из когтей антихристовых сынов лжи, мы окажемся достойными перед Всемогущим Творцом заслужить милость прощения общего греха земли, и Господь снова благословит народ свой к восхождению по истинному пути Христову для процветания в будущем Великой Святой Руси под историческим национально-религиозным стягом: "Вера, Царь и Народ". На следующий день была объявлена мобилизация всех проживающих в Приморье казаков, независимо от Войска[120].
Что же дала эта практически тотальная мобилизация всех способных держать оружие мужчин? Во Владивостоке сумели сформировать офицерский батальон резерва. Но на фронт из Владивостока прибыло всего… 176 человек (из 4 000), а из Никольск-Уссурийского – 200. Ни снабдить, ни вооружить их должным образом не смогли, а вместо ожидаемых 8 с половиной миллионов рублей Дитерихс получил заявление от Торгово-Промышленной Палаты Владивостока, подписанное многочисленными "русскими патриотами" (Жук, Фомиль, Хаймович, Бернштейн и проч.). В нем констатировалось "практически полное отсутствие средств и безусловная невозможность реализовать недвижимость и незначительные остатки товаров, имеющихся в городе". Взамен "чрезвычайных сборов" предприниматели говорили о своевременной уплате налогов (оказывается, выполнение этой обязанности признавалось "жертвой" (!)). Вероятно, финансовое положение приморских дельцов было действительно тяжелым. Но как разительно отличалось их многословное заявление от скромного подвига двух владивостокских девушек, пожертвовавших в фонд Правителя свои сережки, кольца и… серебряные щипчики для сахара. Дитерихс был поражен равнодушием владивостокских "торгово-промышленников". Ведь Земская Рать защищала их от "красного террора"! Но он не стал угрожать репрессиями, расстрелами и конфискациями (в Приморье смертную казнь заменила высылка в ДВР). В Указе N 64 от 11 октября, он приказал: "…в отношении тех граждан, кои выказали себя неспособными к добровольной жертвенности жизнью и достоянием во имя идеи, возглавленной Земским Собором, не прибегать к насильственным и репрессивным мерам.