Наступление в самом ближайшем времени вновь разгорится сильней. Задача, как это ясно из передовицы «Вперед за Родину» от 22 июля, — снятие блокады Ленинграда. Думается, возможности для этого есть. Так, кстати, думают все!

Вперед — на еще одно форсирование Невы! Невская Дубровка

Мудрено ли, что немцы неистовствуют, изуверски обстреливая Ленинград?

Им не понять, что дух ленинградцев не сломить ничем. Да, такие обстрелы действуют на нервы всем, но это воздействие только призывает нас к активности, к обострению желания как можно скорее разделаться с немцами, избавить Ленинград от ужасов и страданий. Такое чувство у каждого ленинградца. Таково оно и у каждого бойца Красной Армии. Потому так много в этих боях фактов действительно поразительного героизма. Даже скучные, сухие, часто беспомощные, порой затушеванные заметки в армейской газете дают представление об общем духе армии 1943 года…

30 июля. Морозовка

Словом «офицер» командиры нашей армии стали в военном быту называться с тех пор, как введены были новые звания и погоны. Во вчерашнем номере газеты «На страже Родины» передовица, перепечатанная из «Правды» (от 28-го): «Советские офицеры»:

«…Отныне наименование офицер закрепляется за командирами Красной Армии государственным актом… Отныне законом устанавливается офицерский корпус Красной Армии…»

Вчера собрание в редакции закончилось оглашением приказа Военного совета по 67-й армии. Много интересного — результаты уже сделанного: уничтожено пятнадцать тысяч гитлеровцев, разрушено больше четырехсот дзотов (половина всех имеющихся у врага в этом районе), взято тринадцать крупных укрепленных узлов; первая линия вражеской обороны прорвана на девятикилометровом участке, и мы закрепились здесь; подбито и уничтожено шестьдесят танков, в том числе несколько «тигров».

В боях разгромлены четыре немецких дивизии. Боевые действия продолжаются, — в приказе войскам 67-й армии поставлены новые задачи.

…Ночью — бой, и среди ночи, часа два, наш сильнейший артиллерийский огонь.

Сегодня с утра методический обстрел Морозовки немцами, затем воздушный бой, сильный обстрел моста, наша дымовая завеса над ним, Невой, Шлиссельбургом, чтобы вражеские корректировщики не видели, где рвутся снаряды, и наш ответный огонь из района Морозовки и правого берега.

Сейчас в столовой, куда пришел завтракать, все стекла дрожат, трехэтажное кирпичное здание содрогается. Стреляют, обрушивая непрерывные каскады гула, и немцы и наши артиллеристы. Мы начали артподготовку. День солнечный, такой же, как все эти дни.

В столовой встречаю кинооператоров, фотографов и военных корреспондентов — журналистов, коих встречаю во всех случаях, когда командование рассчитывает на успех…

6 августа

Так что же все-таки произошло за последние две недели и что происходит сейчас на Синявинском участке нашего фронта?

Уяснив себе всю обстановку, постараюсь кратко изложить суть последних событий на этом участке фронта.

Кажется, пятьдесят и одна десятая метра — совсем не такая уж большая высота. Но и эта, главная, и другие Синявинские высоты господствуют над всей безотрадной, унылой местностью. От Невы до их подножий простираются жидкие, вязкие торфяные болота. На Синявинских высотах и в лесах за ними — гитлеровцы, а в болотах, на открытой, низменной местности — мы.

Единственная соединяющая Ленинград со страною железная дорога, что проложена после прорыва блокады по болоту вдоль приладожских каналов, не только продолжает действовать, но и до-предела уплотнила график движения поездов. С апреля применяется новый поточный метод: поезда идут караванами, один вслед за другим, а чтобы не было наездов одного поезда на другой, с хвостовых сигналов сняты маскировочные жалюзи — сигналы ярко светят в ночи.

При каждой непредвиденной задержке кондукторы выбегают из поезда и в восьмистах метрах от него кладут на рельсы петарды. Все движение поездов тогда останавливается.

Этот метод движения железнодорожники прозвали «системой езды по чужому хвосту». Всем движением поездов на опасном участке, в «коридоре смерти», руководит опытнейший начальник отделения А. Т. Янчук.

С Синявинских высот немцы видят поезда простым глазом и, освещая железнодорожный путь ракетами, нещадно обстреливают их прямою наводкой.

Героизм железнодорожников не спасает их от значительных жертв.

И все-таки каждую ночь (поезда теперь ходят только в ночное время) короткий простреливаемый отрезок дороги проходят один за другим тридцать эшелонов. Нашим командованием создана специальная контрбатарейная артиллерийская группа для подавления вражеской артиллерии в момент ее налетов на поезда. Контрбатарейщики спасли немало составов, но избавить дорогу от опасности можно, только отняв у противника Синявинские высоты.

Танки нужно переправить на Невский «пятачок», — для наступления на Синявино!

А главное: взятие этих высот, за которыми в густых лесах противник скрытно даже от воздушной разведки накапливает резервы, должно положить конец их новым попыткам замкнуть кольцо блокады.

События развивались так: войскам 67-й армии был объявлен приказ — 24 июля начать наступление на Синявинские высоты. Но это число было названо ложно, для дезинформации разведки противника. В действительности наступление началось 22 июля, и с этого дня в болотах у подножия высот разыгрались упорные бои. Враг, надежно укрытый в своих траншеях и укреплениях на склонах высот, хорошо видит внизу перед собою каждого нашего бойца, каждый пулемет, каждый танк, вязнущий в проклятом болоте. И все-таки наши полки штурмуют высоты, не отдавая врагу ни одного метра отвоеванной тяжким ратным трудом и большою кровью земли.

Из доставляемых по ночам тракторами, лошадьми и на плечах бойцов бревен и досок нами построены, врыты в болото сотни огневых артиллерийских и минометных позиций, погребов для боеприпасов, сотни землянок, дзотов. Все это сделано так умело, так скрытно от немцев, что начала нашего наступления на Синявино они не предугадали.

22 июля ровно в половине пятого утра вдоль всей полосы предстоявшего в тот день наступления (в направлении справа — на Анненское, слева — на Синявино) началась наша артиллерийская подготовка. Через два часа пять минут пехота поднялась и пошла на штурм вражеских укреплений. Артиллерия мгновенно перенесла огонь в глубину немецкой обороны, авиация сразу очистила воздух от гитлеровских машин, танки наши двинулись вместе со стрелковыми подразделениями. Бой с контратакующей, поддерживаемой танками и артиллерией гитлеровской пехотой сразу же стал крайне ожесточенным. Он длился до ночи и утром 23 июля, после новой нашей артподготовки возобновился с тем же ожесточением…

Артиллерии, авиации, танков теперь у нас много, полагаю — в два, а то и в три раза больше, чем было год назад. Первый удар и следующие наши удары оказались столь мощными, наступательный порыв наших воинов был столь высок, что фашистам вскоре пришлось вводить в бой резервы. Еще до 1 августа на место перемолотых дивизий гитлеровцы вынуждены были поставить сначала одну (121-ю), затем еще три пехотных дивизии, а нынче, после 1 августа, они подтягивают к Синявину все новые и многолюдные подкрепления.

Берег Невы на Невском «пятачке» летом, после освобождения от блокады

Но и нам, после значительных потерь и вынужденной передышки, тоже понадобилось собраться с силами, подтянуть резервы. 30 июля наши части сделали новую попытку овладеть Синявинскими высотами. Она снова не удалась, — после первых штурмовых ударов дальнейшие круглосуточные бои стали медленными, упорными и по-прежнему кровопролитными. Всякий раз мы наталкивались на более мощную систему немецких укреплений и на более сильное сопротивление немцев, чем ожидали, — хотя их позиции перед боями были тщательно сфотографированы с воздуха, разведаны всеми возможными способами…