— Что вы, друг мой, я не знаю, как от этих железяк отделаться, — Форштер ткнул пальцем в ручные гранаты. — У меня радикулит, старческая болезнь. Ну да шут с ними, положено, говорят.

— Ничего, я буду сопровождать генерала, — пробасил полковник Соловьев, а присутствующие с невольным уважением окинули взглядом его богатырскую фигуру.

Погода резко ухудшилась, зарядил дождь со снегом. Расчетам всех установок, за исключением «Редута-1» в Токсово, не прекращающего ни на минуту наблюдения за воздухом, пришлось свертывать «дозоры» и перевозить технику по слякотным, вязким дорогам. А «Редут-3» был отправлен даже по воде — в Кронштадт. Перебазировался из Песочной в Ленинград, в Лесное, и штаб батальона.

…А совсем неподалеку на крышу дома № 9 в Яшумовом переулке поднимали «Захария» с темно-зеленым фургоном. И никто — ни такелажники завода «Большевик», ни редкие прохожие не знали и не догадывались, что за штуковина спрятана в машине, для чего нужно так упираться, чтобы затащить ее на двадцатиметровую высоту? Визжали жалобно лебедки, струился пот по лицам грузчиков.

Руководил подъемом высокий широкоплечий капитан с воспаленными от бессонницы глазами и сиплым, простуженным голосом. Наконец фургон с грохотом и скрежетом выволокли на крышу — плоскую, забетонированную площадку, и все вздохнули с облегчением. Кто-то с чувством продекламировал:

— «Опять увенчаны мы славой, опять кичливый враг сражен…»

Бондаренко узнал любителя поэзии.

— Сержант Горелов, ко мне! А Пушкина мы еще в вашем исполнении послушаем.

Через несколько минут комбат отчитывал Горелова:

— Объясните, товарищ сержант, почему вы без моего разрешения обратились в штаб корпуса с бредовой идеей?

— Виноват… Я ведь думал, что вы сейчас позвали меня, чтобы похвалить всех нас за подъем техники. Но увы… — Горелов развел руками.

— Перестаньте паясничать! — вскипел Бондаренко. Но, видимо, слова Горелова заставили его призадуматься: «Прав ведь он. Надо бы людям спасибо сказать, теплым словом отблагодарить. Вон они сгрудились в сторонке, покуривают, прислушиваются к нашему разговору и ждут». Уже спокойно он сказал:

— Эх, Горелов, не знаешь ты пословицы: «Поперед батьки в пекло не лезь!» Хоть ты без пяти минут и кандидат наук, но все-таки советуйся чаще со старшими.

Бондаренко повернулся и направился к группе бойцов и рабочих. Он крепко пожал руку каждому:

— Спасибо, товарищи. Сильны же вы, братцы! Такую махину затащить!

Люди заулыбались, кто-то солидно ответил:

— Да чего там, пустяшное дело…

Горелов стоял в стороне и думал: «Почему комбат напустился на меня?..»

…С утра комбат сам повел колонну с установкой «Редут-6» к Ладожскому озеру. Двигались медленно: моросил дождь, в лобовые стекла машин била снежная крупа, и колеса скользили по вымощенной булыжниками трассе. Однако до Ваганова добрались без приключений. Спустившись к озеру, комбат выбрал площадку слева от деревушки Коккорево, у самой воды. Отдав распоряжение начальнику «Редута» лейтенанту Ульчеву и инженеру Купрявичюсу развертывать станцию, Бондаренко поехал назад, в Ленинград.

Уже при въезде в город комбатовский шофер показал на мчащуюся навстречу «эмку»:

— Товарищ капитан, во-он полковник Соловьев шурует!

— Ну-ка, посигналь, чтобы остановился, и сам прижмись к обочине, — приказал Бондаренко.

Обе легковушки одновременно замигали фарами и заскрипели тормозами. Бондаренко перебежал к «эмке» полковника, козырнул.

— Устраивайся, капитан, впереди, разговор есть, — прогремел Соловьев, сидевший вместе с Форштером на заднем сиденье.

Комбат узнал, что Соловьев с директором радиозавода побывали на возрожденном четвертом «Редуте», который разворачивался у Волкова кладбища. Там Осинин — и дело движется хорошо. Настроив установку, инженер батальона поведет колонну с седьмым «Редутом» в Манушкино. На главный пост пришла радиограмма о том, что «тройка» уже перевезена в Кронштадт. А в Токсово директору завода приглянулся инженер установки Червов. Толковый специалист…

— Вот, комбат, каких я тебе инженеров подобрал! — с гордостью заявил Соловьев, дружески похлопывая Бондаренко по Плечу. — Но… одного или двух придется у тебя забрать. — Заметив, что капитан намеревается что-то возразить, сказал: — Погоди, выслушай сначала. Мы сейчас заехали на пятый «Редут» (кстати, там все готово к подъему, ждут тебя), подошел ко мне инженер, голова у него, я тебе скажу, о-го-го как варит! Хоть и сержант.

— Это Горелов, — уточнил Бондаренко, — помощник начальника установки.

— Во-во, он самый. Такую идею предложил — дух захватило! Можно создать телевизионную установку, которая сигнал с осциллографа «Редута» сразу передаст на главный пост. Представляешь, сколько сразу времени сэкономим. Ведь картинку, разворачивающуюся перед глазами старшего оператора, будет одновременно видеть и дежурный офицер главного поста. Тот сразу сигнал на КП: налет!..

— Голубчик, предложение технически очень смелое, — подтвердил Форштер. — Горелов уже давно работает в области передачи телевизионных сигналов на большие расстояния, с довоенного времени. Думаю, если создать ему необходимые условия, он сможет осуществить свою идею.

— Поэтому я у тебя его заберу, пусть на главном посту работает, — заключил Соловьев.

— Не отдам. Что хотите делайте… Я до самого товарища Жданова дойду, а не отдам! — взволнованно выпалил Бондаренко.

— Что-о?! Не слишком ли много на себя берете, капитан! — гневно засверкал глазами Соловьев.

— Но поймите, товарищ полковник, — оправдывался Бондаренко, — сами убедились в том, что только при наличии хороших инженеров «Редут» может выдать тот максимальный результат, который удовлетворит ПВО. А тут — со штатами неразбериха, для станций только подбираем позиции, пытаемся настроить аппаратуру, радиомастерской даже нет! — повернулся он к директору завода. Но тот безучастно смотрел в окно. — И потом, я давно знаю об идее Горелова. И Осинин, и сам он — все уши мне прожужжали.

— Как! И ты молчал?.. Да я тебя за это, знаешь… — возмущенно повысил голос Соловьев.

— А зачем раньше времени языком чесать? Если бы я вам обо всех идеях докладывал, которые выдвигают инженеры, операторы, радисты — у вас бы голова кругом пошла. Вы только моего Осинина послушайте — столько предложений! А возможности?..

— Вот я и хочу Горелову предоставить возможности для работы.

— Очень хорошо. Но только, товарищ полковник, не забирайте инженера из батальона. Мы уже думали с Осининым, с Ермолиным советовались. Пусть Горелов на пятом «Редуте» и проводит свои изыскания, помощников ему выделим. Тем более теперь станция будет находиться на здании НИИ. Он может там даже опыты лабораторные проводить! Так и сформируется наша радиомастерская.

— Ох и хитрый же ты, капитан, — не то осуждающе, не то с похвалой пробасил Соловьев. — Ладно, будь по-твоему. Но только я тебя в покое не оставлю, пока вы с этим сержантом не поставите мне на главный пост телевизоры.

Бондаренко вылез из машины. «Эмка» рванула, обдав капитана мелкими брызгами. Он с минуту постоял, глядя ей вслед, потом пошел к своему зеленому, в пятнах лимузину…

Из дневника старшины Михаила Гаркуши:

«Переехали в город. Паршивая штука — воющие бомбы. Самолеты налетают до двенадцати раз в сутки…

Несколько бомб упало во дворе штаба. Убит красноармеец Олейников. Тяжело ранены Исмагулов, Манжос, легко — Макаров, Монахов, Галинов.

Дом напротив нас разрушен. Какой-то девушке осколками перебило обе ноги. Ее нашел Устюжинов в развалинах. Отправили в госпиталь…»

Как ни старался Купрявичюс настроить приемник, изображение отраженного сигнала на экране не улучшалось.