Советники тирана Ашенца сказали ему, что если он хочет захватить Малакку, то не должен нападать на нее с моря, как это уже шесть раз пытались сделать по времена дона Эстевана да Гамы и других бывших после него комендантов, брать ее надо не иначе, как завладев предварительно королевством Ару и укрепившись в реке Пунетикане, откуда его флот сможет вести с более близкого расстояния замышлявшуюся им войну. Тогда будет нетрудно закрыть Сингапурский и Сабаонский {110}проливы и помешать нашим кораблям проходить в моря, омывающие Китай, Сунду, Банду и Молукки, после чего Ашенец сможет прибрать к рукам всю торговлю пряностями этих островов и выполнить новый договор, заключенный с Великим Турком через посредство каирского паши.
Совет этот показался королю Ашена очень хорошим и правильным; он велел снарядить флот в сто шестьдесят судов, по большей части ланчар и гребных галиотов, к которым были присоединены несколько явайских калалузов и пятнадцать высокобортных кораблей. Все они были снабжены запасами и боевым снаряжением, и на них было посажено семнадцать тысяч человек — двенадцать тысяч воинов, остальные же были саперы и гребцы. В число воинов входили четыре тысячи иноземцев — турок, абиссинцев, малабарцев, гузаратцев и лузонцев с острова Борнео, а в качестве командующего пошел с ними некий Хередин Магомет {111}, зять этого самого короля, муж одной из его сестер и правитель королевства Баррос. Весь этот флот благополучно прибыл в устье реки Пунетикан, где в это время король Ару заканчивал укрепления, о которых я уже упоминал. В укреплении он поместил шесть тысяч человек исключительно из племени ару, иноземцев у него не было, потому что он не мог их нанять, да и в стране не было припасов, чтобы пропитать большее число воинов.
Ашенцы, как только прибыли, открыли пальбу по городу и обстреливали его в течение шести дней из многочисленных орудий. Но защитники его доблестно оборонялись, так что немало было пролито крови как с одной, так и с другой стороны. Встретив отпор, Хередин Магомет вынужден был высадить всех своих людей на берег, после чего с помощью двенадцати крупных мортир и осадных орудий, которым были приданы три больших батареи, ему удалось разрушить один из двух бастионов, защищавших устье реки. Оттуда ашенцы, неся перед собой для защиты тюки хлопка, на рассвете напали на город. Командовал приступом некий абиссинец по имени Мамедекан, который за месяц до этого прибыл из Жуды, чтобы ввести в действие и клятвенно подтвердить новый союз и договор, который каирский паша от имени Великого Турка заключил с королем ашенцев и по которому последнему предоставлялась фактория в порту Пасен. Этот абиссинец вместе с шестьюдесятью турками, сорока янычарами и некоторыми другими малабарскими мусульманами захватили бастион и водрузили на нем пять знамен и много других значков.
Король Ару тем временем речами и подходящими к случаю обещаниями воодушевлял своих воинов, после чего они с решимостью напали на врага и отвоевали обратно бастион, причем абиссинский капитан и все его воины были перебиты. Желая воспользоваться выпавшей удачей, король Ару велел открыть со всей поспешностью ворота укреплений и, совершив вылазку с частью своих воинов, вступил в столь отчаянный бой с врагами, что обратил их всех в бегство и из двенадцати крупных орудий захватил восемь, после чего благополучно вернулся обратно и укрепился возможно лучше в ожидании дальнейших нападений.
Глава XXVII
О гибели короля Ару и о жестоком глумлении, которое было учинено над его телом
Когда король ашенцев увидел, какую неудачу принес ему этот день, он, сокрушаясь более о гибели абиссинского капитана и об утрате восьми орудий, чем о всех прочих своих потерях, собрал совет, дабы решить, что надлежит делать дальше. Общее мнение было, что осаду нужно продолжать, а на укрепление нападать со всех сторон, что и было выполнено незамедлительно. За семнадцать дней было сделано таких нападений девять, причем использовалось множество хитроумных военных изобретений, которые измышлял находившийся при них турецкий инженер. Все это привело к тому, что большая часть укреплений была снесена до основания; разрушены были два главных бастиона с южной стороны и часть земляной насыпи, преграждавшей, наподобие брони, доступ к реке.
Но защитники оборонялись с таким мужеством, что две тысячи пятьсот неприятельских воинов погибло от огня и меча, не считая раненых и обожженных, которых было еще больше и которые впоследствии умерли от недостатка ухода. А из воинов ару погибло лишь четыреста человек. Но так как ару было мало, а ашенцев много и они были лучше вооружены, во время последнего приступа, который был дан на тринадцатые сутки лунного месяца, все было кончено.
В этот день король Ару по совету одного из своих касизов, которому он очень доверял, предпринял вылазку из города. Но касиз был подкуплен Ашенцем, который дал ему бар золота, что составляет на наши деньги сорок тысяч крузадо. Король Ару с такой яростью набросился на неприятеля и вступил с ним в столь ожесточенную схватку, что начал было одерживать верх. Но в это время собака-касиз, оставшийся за старшего в укреплении, якобы желая помочь королю окончательно разгромить врага, выступил сам с пятьюстами воинами. Видя это, один из ашенских военачальников, малабарский мусульманин по имени Кутиале Марка, имевший под своим началом шестьсот магометан — гузаратцев и малабарцев, — напал на ворота, которые подкупленный касиз не пожелал защищать, и вскоре без малейшего сопротивления завладел крепостью, перебив в ней всех больных и раненых, которых, как говорят, было более полутора тысяч, и никого не пощадил. Несчастный король, видя, что в крепость ворвался неприятель, но еще ничего не подозревая о предательстве касиза, устремился к нему на помощь, так как это было в данное время самое важное, и поневоле отступил. Но когда он стал искать прикрытия за ближайшим валом у окопа, судьбе было угодно, чтобы некий турок сразил его в грудь выстрелом из аркебуза. Гибель короля вызнала величайшее смятение и беспорядок в рядах ару, что и привело к окончательному их разгрому.
Враги, подняв с поля боя труп несчастного короля, выпотрошили его, посыпали солью, положили в ларь и доставили владыке ашенцев, который приказал с великой торжественностью предать его казни: тело короля было распилено на части и брошено в котел, наполненный кипящей смолой и маслом, после чего над ним было сделано следующее устрашающее оглашение:
«Се приговор, который приказал привести в исполнение властитель земли обоих морей и благовонный ладан в золотых курильницах святилища пророка Ноби, султан Аларэдин {112}, ибо угодно и отрадно ему было, чтобы душа сего мусульманина, таким же образом распиленная на части и сваренная в огне, как и его тело, предана была мучениям, уготованным отступникам от закона алькорана {113}и от чистого учения мусульман из святилища в Мекке. Приговор сей справедлив и согласен с Книгой цветов, ибо вероотступник сей во всех деяниях своих потерял страх божий и непрестанно доносил о тайнах государства нашего проклятым псам с края света, которые, воспользовавшись грубой силой своей и нашей преступной небрежностью, завладели Малаккой».
На что весь народ со страшным криком отвечал:
— Еще мало его наказали за такое преступление!
И таким вот образом, ибо так это в точности и произошло, пало государство Ару вместе с гибелью его несчастного короля, который был нам так предан и которому, как мне кажется, мы могли бы еще помочь, затратив малые средства, если бы с самого начала военных действий дали ему то, что он просил через своего посла. Но кто был тут повинен (если вообще были виновные), я не хочу разбирать. Пусть судит тот, кому по праву надлежит это ведать.