На это я ответил согласно указаниям, которые мне были даны, что прибыл я для того, чтобы служить его величеству в предпринимаемом им походе и собственными глазами увидеть город Ашен и его укрепления, а также узнать, сколько брас глубины имеет река и могут ли войти в нее большие корабли и галионы, ибо комендант Малакки решил, дождавшись подкреплений из Индии, прийти на помощь его величеству, чтобы предать в его руки злодея Ашенца. Все это бедный король, поскольку сказанное соответствовало его желаниям, принял за чистую монету и, поднявшись с помоста или трибуны, на которой он сидел, встал на колени перед черепом коровы с позолоченными рогами, лежавшим на чем-то вроде полки для тарелок или кувшинов и украшенным множеством душистых трав, и, протянув к нему руки, произнес, почти плача:

— Ты, что, подобно матери, кормящей своего дитятю, питаешь всех тех, кто жаждет твоего молока, хоть и не понуждает тебя к этому материнская природа, ибо неведомы тебе ни плотское совокупление, ни труды и муки, кои приходится испытывать тем, от которых мы все рождены, молю тебя от всего сердца: на тех солнечных лугах, где великая плата и вознаграждение, которую ты получаешь за свои благодеяния, вселяют в тебя радость, что ты их совершила, сделай так, чтобы не лишился я расположения этого доброго коменданта и он осуществил свое намерение, о котором я ныне услышал.

На что все его приближенные, воздев трижды руки, прокричали:

— Pachi Parautinacor! — что значит: «Увидеть это и тут же умереть!»

После этого все погрузились в грустное молчание, а король повернулся ко мне и, утирая слезы, исторгнутые из его глаз горячей молитвой, подробно стал расспрашивать меня об Индии и Малакке. Затем он отпустил меня с милостивыми речами, обещая хороший сбыт товарам, которые мусульманин привез от коменданта, — а мне это было всего важней.

Все то время, что я здесь провел, король был поглощен подготовкой к походу на Ашен и не занимался ничем, кроме того, что имело отношение к этому предприятию. Поэтому через девять дней после моего прибытия в Панажу, столицу этого Батского королевства, он отправился за пять легуа в некое место, называемое Турбан, где его ожидала большая часть его людей. Туда он прибыл за час до захода солнца, без какого-либо шума или громкого ликования из-за траура по трем его сыновьям, скорбь о которых всегда была написана на его лице.

Глава XVI

На следующий день король немедленно выступил из Турбана на Ашен, отстоявший от него на восемнадцать легуа. В войске его было пятнадцать тысяч человек, из которых только восемь тысяч баты, а остальные менанкабы, лузонцы, андрагиры, жамбы и борнейцы ^{72}, которых князья этих стран послали батскому королю в помощь; кроме этого с ним было сорок слонов, двенадцать повозок с орудиями мелкого калибра, как-то фальконетами и полевыми, в которые входили две мортиры и небольшая бронзовая пушка с гербом Франции, находившаяся на корабле, который в 1526 году, когда Индией управлял Лопе Вас де Сампайо, прибыл сюда с французами и капитаном и штурманом которого был некий португалец по прозвищу «Розадо», уроженец Вила-де-Конде.

Совершая в день обычно по пяти легуа пути, король батов подошел к реке, называемой Килен, где от захваченных здесь соглядатаев Ашенца стало известно, что последний ожидает его в двух легуа от города Тондакура, чтобы вступить с ним в бой, и что в его войске много иноземцев, в том числе турок, гузаратцев и малабарцев с Индийского побережья. Бат обсудил эти сведения со своими военачальниками, и ему посоветовали напасть на противника прежде, чем тот успеет собрать еще большие силы. Поэтому король поспешил сняться с лагеря и быстрее, чем раньше, пошел навстречу врагу. Около десяти часов вечера он подошел к подножью горного хребта, в половине легуа от которого разместился лагерь противника, передохнул немного более трех часов и проследовал дальше в большом порядке, разделив свое войско на четыре батальона. Обходя выступ, образованный хребтом, он почти в самом конце его увидел большое рисовое поле, где с двумя большими батальонами расположился неприятель.

Едва враги заметили друг друга, как под звуки труб, барабанов и колоколов с устрашающими возгласами и криками яростно бросились вперед. Когда уже с обеих сторон было выпущено много стрел и бомб и использовано имевшееся у них огнестрельное оружие, они перешли в рукопашную, причем с такой стремительностью, мужеством и отвагой, что от одного вида этого боя у меня душа ушла в пятки. Ожесточенная эта схватка продолжалась немного более часа, но еще нельзя было определить, какая из двух сторон одержит верх. Ашенец, однако, видя, что воины его утомлены, изранены и начинают сдавать, отступил к холму, расположенному впереди, с южной стороны, примерно на расстоянии выстрела из небольшого полевого орудия, с намерением закрепиться на вершине за оградами, возведенными вокруг участков с овощами и рисом. Но брат короля Андрагире ^{73}помешал этому, перерезав дорогу с двумя тысячами войска, после чего рукопашная возобновилась с таким неистовством, и с той и с другой стороны наносились такие свирепые удары, что ни один народ не мог бы похвастать большей кровожадностью. Прежде чем Ашенцу удалось укрыться за оградами, он потерял более полутора тысяч своих войск, в число которых вошли те сто шестьдесят турок, которые прибыли к нему из Меккского пролива, и двести малабарских магометан и абиссинцев, являвшихся отборнейшей частью его войска.

А так как время близилось к полдню и зной стал нестерпим, Бат удалился в горы, где и оставался почти до наступления ночи, причем все это время его люди оказывали помощь раненым и хоронили убитых. Не решаясь на дальнейшие действия, пока ему не станут ясны намерения неприятеля, Бат расставил сторожевые посты и всю эту ночь выжидал в горах. Наутро, когда рассвело, за оградами, где накануне укрывался Ашенец, никого не оказалось. Из этого Бат заключил, что неприятель потерпел значительный урон, и решил его преследовать. Поэтому, отослав домой всех раненых, неспособных участвовать в бою, он отправился за ним прямо в город, которого и достиг за два часа до захода солнца.

Но, желая доказать врагу, что баты не понесли значительных потерь, Бат сжег два очень больших пригорода, а также четыре корабля и два галиона, на которых турки прибыли из Меккского пролива и которые были вытащены на берег. Огонь набросился на эти шесть судов с чрезвычайной силой и яростью, но неприятель не посмел выйти из города. Тогда король батов, чувствуя, что ему благоприятствует судьба, и не желая упустить удобный случай, самолично напал на крепость под названием Пенакан, которая двенадцатью крупными орудиями защищала вход в реку, и с помощью примерно семидесяти или восьмидесяти приставных лестниц взял ее приступом, потеряв не более тридцати семи человек. Всех, кто там оказался, он приказал зарубить, не желая никому давать пощады, в крепости было убито до семисот человек.

Итак, за первый же день Бат добился трех значительных побед, что очень воодушевило его войско и исполнило его такой отваги, что оно готово было в ту же ночь напасть на город, если только получит на то разрешение короля. Но так как уже совершенно стемнело и воины очень утомились, вознеся богу много благодарений за успех, удовлетворились тем, что было сделано.

Глава XVII

Король батов держал город Ашен в осаде двадцать три дня, в течение которых неприятель предпринял две вылазки, и ни одна из них не представила чего-либо примечательного, о чем стоило бы рассказать, так как с обеих сторон потеряно было не более десяти или двенадцати человек убитыми.