— Я!? Та я ей даже слова не сказал! Она меня совершенно не интересует. Это её больные фантазии, — пояснил Вова.

— Она жаловалась, что ты проводишь в их пункте много времени, и твоё поведение показалось ей крайне подозрительным.

— Да, я хожу туда каждый день за кассетами, но я же плачу им за это! Что же здесь подозрительного?

— Ей показалось подозрительным то, что некоторые порнофильмы ты берёшь уже не первый раз. И во время своих визитов раскладываешь там кассеты, долго рассматриваешь их, не обращая внимания на других посетителей, среди которых бывают женщины и дети. Она находит твоё поведение и внешний вид подозрительными.

— Так что же мне теперь?

— Не обижайся, Владимир, мне поручили поговорить с тобой и выяснить, что у тебя на уме. Ну, понимаешь, в качестве профилактики предупреждения преступления.

— Какого преступления?

— Владимир, никто не осуждает тебя, смотри, что тебе хочется. Мне лишь необходимо убедиться в том, что ты в здравом уме и без дурных намерений. Я очень хочу ответить участковому, что ты вполне нормальный парень и не представляешь никакой опасности.

— А я нормальный парень! — заявил Вова.

— Точно? И ты контролируешь своё поведение?

— Конечно, контролирую. Весь Мир в Моей Руке!

— Ну, хорошо, Владимир. Так и держать! Значит, я могу поручиться за тебя и ответить им, что ты в полном порядке?

— Конечно!

— И последнее, в будущем старайся как-то ладить с этой женщиной из проката, не пугай её, — советовал босс.

— Хорошо, я просто не буду туда ходить в её смену.

— Вот и правильно! На этом — все свободны.

После такого разговора, благодаря поляку, все работники ресторана стали по-приятельски называть Вову маньяком, а некоторые даже позволяли себе задавать вопросы о его личной жизни.

Только перестали говорить о кошачьих консервах, теперь у них появилась новая тема для веселья.

Меня его письмо развеселило. В своём ответе я рекомендовал ему дать любопытным почитать копию своей автобиографии, которую мы отправили в миграционный центр. Ознакомившись с его официальной историей, они все поймут, как он докатился до такой жизни, и что привело его на острова.

По вечерам, в коммунальном спортивном парке было людно. На площадках для бейсбола и футбола всегда кто-нибудь играл. Человеческим футболом развлекались мексиканцы, и делали они это серьёзно и увлечённо.

На теннисных кортах, самое большее, были заняты два корта. Я приезжал туда со своей торбой мячей, и заняв один из пустующих кортов, гонял мячи туда-сюда в виде подачи.

У стенки иногда кто-нибудь играл в сквош, но я мог упражняться на другой стороне стены.

Кроме спортивных развлечений здесь, как я понял, действовал кружок художественной самодеятельности. Я был удивлен тому, как небольшая группа, состоящая из одних мексиканцев, под музыку Штрауса разучивали вальсы. Судя по ним, это занятие им пришлось по душе.

Я же танцевал на корте в одиночку. Как я понял, все местные теннисные энтузиасты играют в многочисленных клубах, а на такие коммунальные корты, пусть и хорошие, приходят поиграть лишь случайные неприкаянные любители.

Неподалеку от спорт-парка был и торговый центр, куда можно было заехать по пути домой и прикупить продукты. Свой велосипед я пристёгивал у входа. По супермаркету приходилось расхаживать с теннисной ракеткой в чехле. А при выходе, на кассе меня уже не один раз обслуживала молодая чёрная толстушка. В это вечернее время покупателей мало, и кассирша делала своё дело неторопливо. По ходу дела, она по свойски заговаривала с некоторыми постоянными покупателями. У меня она запросто спросила;

— Есть ли у тебя партнер по теннису?

— Я играю в эту игру против стенки. Сам с собою, — честно ответил я.

— Это плохо, — по-приятельски, грустно констатировала она.

— Знаю, — согласился я.

— Тогда возьми меня в партнёры, — жизнерадостно предложила она.

— Так ты же занята своей кассой, — выдал я начисленную ею сумму за покупки.

— Не каждый вечер. Завтра я работаю с утра. Вечером буду свободна.

— Ты умеешь играть? — усомнился я, глядя на её пышные, совсем не спортивные формы.

— Пока не умею, но давно хочу научиться.

За мной уже стояли к кассе две женщины. Но они не проявляли каких-либо признаков нетерпения, скорее наоборот, наблюдали за нашим диалогом с поощрительным вниманием. Моя новая подруга-кассирша вообще не беспокоилась по поводу ожидающих у кассы.

Она с завидной непосредственностью стала убеждать меня в своих спортивных способностях и прочих положительных качествах.

— Я способная ученица! — нахваливала она себя.

— Не сомневаюсь. Но это может оказаться не так просто, как тебе кажется.

— Думаю, мне это под силу.

— Это потребует не только усилий и терпения, но и времени, — пугал я её.

— Я вижу, ты не хочешь играть со мной, — вздохнула она, взглянув на терпеливо ожидающих покупателей.

— Я обещаю тебе подумать над твоим предложением, неопределённо обнадёжил я её.

— ОК. Не забывай обо мне! — призывала она. — Ты знаешь, где меня найти.

Мне показалось, что ожидавшие за мной женщины даже сожалели о том, что мы так скоро закончили свою романтическую беседу у кассы.

Я подумал про себя, что так только чёрные могут отвязываться в своё удовольствие, даже на рабочем месте, и не засорять себе голову о возможных претензиях к ним. У них есть чему поучиться. Наверное, поэтому они и не страдают повышенным кровяным давлением и головной болью.

А я, кстати, каждый раз проходя мимо аппарата для измерения давления в супермаркете, засовывал туда свою руку. Автомат постоянно показывал мне так называемое «пограничное» состояние. Точных цифр я не помню, но никогда не было ответа «Норма» или «Плохо. Зови на помощь!». Стабильно между ними. На грани.

Местные люди успокаивали меня, поясняя, что это нормально для взрослого белого человека. Советовали просто выпить таблетку от головной боли, и с песней по жизни. С таблеткой по жизни, правильнее сказать.

Я уверен, проверь ту чёрную барышню на этом аппарате, и у неё окажется стабильно нормальное давление, несмотря, на её роскошно избыточный вес.

А вечером я снова позвонил добровольцу Дайан, время было уже позднее и кто-то, наконец, должен быть дома. Так и оказалось, на этот раз она ответила. Меня сразу узнали и спросили, почему я в своем сообщении не оставил свой номер телефона. Я коротко ответил, что у меня нет такового.

Договорились о месте и времени встречи. Она предложила городскую библиотеку, что недалеко от моего почтового отделения.

В этот же вечер, вручая нашему домовому старосте плату за очередную неделю, я предупредил его о намерении съехать отсюда.

Мой сосед по комнате вернул мне несколько долларов, которые когда-то занимал и при этом был подозрительно благодарен за оказанное ему доверие. Не забыл отметить свою исполнительность и надёжность. И вообще, предлагал мне считать его не просто своим соседом, а другом, на которого всегда можно положиться.

Его неожиданно дружелюбное отношение ко мне несколько настораживало. Сначала я подумал, что эта песня поётся перед очередным займом.

Как своему другу, я рассказал ему о своём намерении скоро съехать отсюда и оставить комнату в его полном распоряжении.

Видимо, эта новость подтолкнула его перейти от пространных комплиментов к конкретному делу.

— У меня есть к тебе одно дело… Только это между нами, — заехал он.

— Какое дело? — без энтузиазма поинтересовался я, зная, что ничего хорошего он мне не предложит.

— Помнишь, я говорил тебе о новой работе?

— Ну, помню, и что?

— Так вот, сегодня мне ответили, что я подхожу им. И я хотел бы получить эту работу.

— Поздравляю. А что, это такой секрет?

— Нет, проблема в том, что для поступления на эту работу, мне необходимо сдать тест.

— Какой тест, по английскому языку и умственному развитию?

— Нет. Это такая гнусная формальность. Я должен сдать им свою мочу для анализа.