Долгое время истоки Нила оставались загадкой для просвещённой Европы. Многим предприимчивым исследователям не давала покоя тайна стремительных вод этой удивительной реки. Имеется в виду южный приток Нила — Белый Нил. Обширные болота Сёдд, занимающие тысячи квадратных километров на равнинах южного Судана, являлись естественным препятствием — барьером, на пути к разгадке географической тайны. Многие путешественники расплатились своей жизнью в вязкой массе болот, пытаясь проникнуть за их нескончаемые пределы в глубь материка.
Связь Нила с такими озёрами, как Виктория, Альберт и Эдуард, удалось выяснить доктору Спику, который проник с восточного побережья океана к ископаемому источнику загадочной реки.
Любопытно, что во второй половине XIX веке наш соотечественник Василий Васильевич Юнкер сумел определить притоки Белого Нила — систему рек Бахр-Эль-Газаль и отделить от них реку Уэле, относящуюся к бассейну второй по величине африканской реки — Конго.
Нил заставил вспомнить Альфреда Брэма — известного немецкого учёного, зоолога, середины XIX века, который во время двух экспедиций в Судан, в течение пяти лет старательно собирал образцы животного мира. Какую непоправимую потерю понёс он на этом пути, когда его родной брат Оскар утонул во время купания. Нил поглотил парня прямо на глазах у брата. То же случилось с Мунго Парком, известным шотландским исследователем реки Нигер, в западной Африке, в начале XIX века. Мунго Парк испытал множество лишений и страданий во время двух экспедиций. Он был истинным христианином и умел стойко переносить все тяготы пути и встречать все жизненные невзгоды, а также глубоко понимать всё, что вставало перед ним и окружало его на избранном поприще. Но какова воля Свыше! — что на одном из порогов Нигера лодку с сопровождавшими его соотечественниками туземцы забросали камнями, обстреляли стрелами, и он исчез навсегда в Нигере — река оборвала его непростую скитальческую жизнь.
Много числится жертв за африканскими реками. Вот какой ценой продвигалась наука, ценой жизней, которые записаны в её анналах.
Доброе, солнечное утро 1 апреля 2003 года. Вот мы и в Судане. Наши отдохнувшие мотоциклы стоят у здания таможни в Вади-Хальфе. А мы рядом, намечаем первый марш-бросок по карте, по ручному навигационному прибору GPS фиксируем наше теперешнее местонахождение, и намечаем будущие — плановые.
Асфальтированные дороги остались позади, и теперь нам предстоит двигаться по малозаметным грунтовкам, а больше — по пескам. Дороги обещают постоянно теряться, а также менять направления в необозримых просторах сахарского Судана.
Неторопливыми чиновниками закончены оформления необходимых документов и бумаг, дающих право перемещаться по их стране. Мы запасаемся основательно бензином и чистой питьевой водой. Мотопереход, в условиях бездорожья и мёртвой земли, требует удвоенного внимания к запасам, ведь там где дороги иллюзорны, нарушается стабильность и бензозаправочных станций, например.
Выбираем генеральный путь: по карте более опасным, непредсказуемым и непроходимым представляется маршрут прямиком сквозь Нубийскую пустыню, — конечно, хорошо бы сделать такой серьёзный бросок, но на него у нас и сил маловато и цель сейчас пока другая! Так что дорогу на Хартум через средину Нубийской пустыни единодушно отвергаем из-за очевидного отсутствия и дороги, как таковой, и воды, и бензина, естественно тоже.
Есть, правда, в том направлении железная дорога, служащая ориентиром для водителей автотранспорта. Но лишь ориентиром, а надеяться на неё, в смысле жизнеобеспечения, тут бесполезно: это вам не то что вдоль нашей железной дороги — и водичка всегда есть, и магазинчики, тут — совсем другое, поезд ходит один раз в неделю в одну сторону, и никакой инфраструктуры, связанной с рельсами, нет. Ну, а сплошные пески Нубийской пустыни и полное безлюдье делают невозможным продвижение „Уралов“ на данном треке.
Правда, и на том пути, что мы выбрали, тоже нет надежды найти хотя бы грунтовки, но всё же мы решили ехать вдоль Нила, через Абри, Керму, Донголу, Эд-Деббу. Перед стартом, на манер местных жителей, покрываем свои головы и шеи арабскими платками с обручем, таким образом будем предохраняться от палящего солнца. Володя Сайгаков в таком одеянии, и к тому же, с тёмной бородой и орлиным носом, быстро превратился в араба. Это перевоплощение напомнило мне тех европейцев, которые пытались проникнуть во внутренние районы Африки, где полновластно царил Ислам. Там, в XIX столетии, расцвёл запретный таинственный город Тимбукту, на берегу Нигера — большой культурный оазис, центр торговли в недрах западной Африки, стоящий на границе необъятной Сахары. Этот центр для многих путешественников был терра-инкогнита, влекущим, как магнит. Но за любознательность нужно платить, нередко исследователи оставляли на пути в Тимбукту свои головы.
Мусульмане-фанатики, стоящие на страже своих государств, европейцев-одиночек грабили, издевались, сбрасывали в колодцы, это были „крутые“ меры, лишь бы воспрепятствовать вторжению чужестранцев. Быть может, это было естественно, ведь у Европы были весьма агрессивные интересы, а у Африки — необходимость защиты. Но несмотря ни на что, несмотря на обилие смертей, пропавших путешественников, в эти районы всё больше и больше отправлялись разведывательные экспедиции. Такие искатели, как Хью Клаппертон, Ленг, Денем, братья Лендерсы, Аудни, Рене Кайе, Леторзек, Генрих Барт и другие, прокладывали свои пути-дороги в северо-западную Африку.
Для более успешного исследования была необходима тщательная подготовка. Некоторые исследователи несколько лет изучали арабский язык и разные наречия, меняли свой физический облик, тренировались, чтобы ничем не отличаться от арабских купцов, за которых выдавали себя. Иной читатель может подумать: „А не слишком ли автор сгущает краски?..“ И в самом деле, мы сегодня передвигаемся открыто и свободно по мусульманскому Судану, не остерегаясь нападений, не имея огнестрельного оружия, не рискуя быть закиданными камнями фанатичной толпой. А каких-то 100 лет назад ехать так было бы просто невозможно. Но и мы ещё только в начале пути, а что ждёт нас далее, честно — не знаем. Пока со стороны хозяев страны не замечаем признаков агрессии, ненависти. Наша цель — пересечь континент и она не задевает чьи-либо интересы. Наше появление не таит зла, и местные жители чувствуют что мы несём с собой.
Я думаю — разным путешественникам, всех времён, встречаются не всегда одни и те же люди на пути. Путешественник путешественнику рознь, от этого зависит, во многом, субъективное суждение и мнение о странах и народах. Считаю своим долгом осветить этот вопрос, оставаясь при этом беспристрастным, описывая характер жителей Сахары. Наверное, не лишним будет выразить сейчас и в дальнейшем свое мнение и взгляд, дабы, по мере возможности, выяснить сложившееся противоречивое представление публики, которое весьма нелестно для арабов.
В силу не всегда достоверной и разноречивой информации, начиная с первых исследований и заканчивая современными знакомствами в данной части материка, ставится тёмное пятно на национальный характер народа. Если я займусь пересказом объёмных описаний Судана и его жителей многих известных путешественников и свидетелей, то только утомлю читателя.
Во взаимоотношениях с местными жителями существенную роль играет внутреннее, психологическое состояние путешественника, в конечном итоге, его сердце. В приключенческой литературе, для остросюжетности, часто использовались кровожадные, злые персонажи, которыми, якобы, переполнена Африка, в таких произведениях большое влияние имеет красноречие автора. Отдалённые и затерянные суданские деревушки олицетворяли сохранённую обитателями красоту и цельность народа, где отсутствие излишеств прогресса и бесполезных вещей не исказили их национальную сущность. Из поколения в поколение передаются тут мудрость и древние законы предков, а влияние сходящего с ума просвещённого» мира весьма слабо, и поэтому облик нубийцев и арабов этих провинций не обезобразила современная культура и болезненная, губительная для человека пропаганда Запада. Здесь человек охраняет себя и свою культуру, он не изменил своего скромного обихода и мазанных голых глинобитных стен с молитвами, высеченными на стенах, на их белизне.